Алексей Гелейн - Прекрасная дама одинокого майора, или Плац, заметенный снегом Страница 6

Словом, наметилось у меня в ту субботу увольнение на пару дней, – выходные, как говорится, образовались. К матери отпустили. Ну, я – в «гражданку», конечно, и – к ней, в город. Встретились мы в Парке культуры, погуляли малость… На колесе обозрения покатались, помню. Э-эх! Всю нашу Москву видать! В «Комнату смеха» зашли… Странно, никогда мне в этой комнате от собственной кривой рожи смешно не было! А Риточка – ничего, смеялась! К одному зеркалу подошли, так она этак и говорит: «Ты тут на Ив Монтана похож: худющий такой!» На себя глянула: «А я – на Симону Синьоре!» И так и зашлась, так и зашлась!.. Ты-то, небось, про все это учил, а я тогда: дурак дураком! К чему она, думаю? На что намекает?.. И такая она вся свежая, воздушная, прекрасная, что у меня дыхание перехватывает! Мне б сказать ей, что – люблю, да язык не поворачивается!.. Думаю: только все испорчу… После пошли на набережную. Шашлыков, кажется, поели с пивом… Я обычно-то хорошо помню: где и чего, а только в те мгновения кроме нее ни на что и внимания не обращал!.. И стоило нам пойти к выходу, как налетела гроза!..

О, что это была за гроза!.. Гремел гром и сверкали молнии! (На сих словах преображенный майор даже слегка привстал и торжественно отвел руку в сторону.) Ветер гнул деревья, вспенивал реку и ломал зонты предусмотрительных граждан! Потоки дождя обрушились на пыльный и раскаленный город. Мы оба промокли насквозь! Промокли в какое-то мгновенье, не успев даже понять, что происходит!.. (В голосе майора все явственнее проступали театральные интонации народного артиста МХАТа.) Рита радовалась дождю, как ребенок! Опомнившись, я подхватил ее на руки и поспешил к маленькой беседке, чтобы укрыться от безжалостной стихии… Она обхватила мою шею руками, и в ту же секунду губы наши встретились… Это был миг восторга и упоенья, миг безграничного счастья!.. Как жаль, что беседка оказалась так близко!.. Ну-ка, давай – за грозу! Вот так…»

…Луна внезапно растаяла, а на ее месте возникла русалка с весьма соблазнительным золотым хвостом и пунцовой родинкой на шее…

«…Дождь прекратился столь же внезапно, как и начался… Город в одночасье окутался дымом, паром, туманом… Я почему-то опять очень явственно ощутил запах ее духов… „Ша нуар“! Она всегда пользовалась только „Ша нуар“!.. И тут Риточка буквально выпорхнула из беседки на набережную, выпорхнула, как птица, широко раскинув руки… О, как прекрасна была она! Намокшее платье прилипло к ее телу!.. Она вдруг показалась мне совершенно обнаженной… Меня аж затрясло от того видения, что стояло предо мной… И тут прямо над ней загорелась радуга! Представь себе, огромные радужные ворота, в которых стоит моя Риточка!.. О, чудо!»

…Русалка кокетливо взмахнула хвостом, и сорвавшиеся с него капли лунного света немедля сообразовались в маленькую уютную радугу над нашим столом…

«…Видишь! Видишь! Совершенно такая!.. Я хоть и не верю во всякие там приметы, но и тогда подумал, что это – знак!.. Ну, за радугу!.. Э-эх!.. Тут Риточка моя подходит ко мне, обнимает меня за плечи, а я весь дрожу!.. „Бедный! Бедный! – говорит она. – Бедный мой Рыцарь! Ты дрожишь от холода, ты можешь заболеть! Ну, ничего, я спасу тебя!.. Поехали-ка ко мне…“ От таких слов у меня ноги и вовсе подкосились! А надо тебе сказать, что муж ее еще в пятницу вечером уехал к своим родителям на дачу, а она должна была провести выходные у приболевшего своего отца в Черемушках… Что уж там она ему наплела, не знаю!.. А только через полчаса оказались мы у ее дома на площади Восстания… Правильно мыслишь: в той высотке, где „Гастроном“, она с мужниной семьей и жила!.. Прошмыгнули мы мимо вахтерши, как мыши: она нас и не заметила… Поднялись в квартиру – она мне сразу: раздевайся, сушиться-греться будем! Тут-то и оплошали мы: телефон зазвонил, а она и не подходит. Говорит, никого сейчас дома быть не должно! Ну, напялил я мужа ее халатик, а он – как родной! Она ж и вовсе одну рубашку мужнину надела… Ну, говорит, сейчас, герой, чай пить будем или чего покрепче… А я все трясусь! Она мою одежду в ванну унесла: это-то и спасло… А тут как раз в дверь и позвонили! Она говорит: „Соседи это…“ А я ей: „Вы что ли всем соседям ключи раздаете?“, потому как кто-то снаружи входную дверь собственным своим ключом открывать начал!.. Ну, давай – за находчивость!.. Ох, хорошо пошла!.. Пей, пей!.. За находчивость! Ведь если б Рита меня под кровать не засунула, не знаю уж, чем бы дело и кончилось…»

…Радуга внезапно лопнула, как мыльный пузырь. Вместе с ней исчезла и русалка. А из лунных брызг немедля слепилась очень милая молодая женщина… Она загадочно улыбнулась нам, и тут только я заметил, что шею ее украшает знакомая пунцовая родинка, а из-под завитых волос торчат аккуратненькие золотые коровьи рожки! Рожки, впрочем, так же выглядели очень мило… Болезненно-багровое «Казалось – оказалось!» вдруг проплыло в моей голове от левого виска к правому, мягко оттолкнулось от него и растаяло где-то около затылка…

«…естественно, муж! Все, думаю, хана!.. А она мне: «Не бойся, придумаем что-нибудь!» А сама у кровати стала – меня заслоняет… И тут слышим:

– Проходите, Мариночка! У нас – никого… А так бы я жену попросил вашу курсовую прямо к вокзалу подвезти!..

А в ответ – голос женский:

– Ничего, ничего!.. Не беспокойтесь, прошу вас! Только вы уж, Андрюша, пожалуйста поторопитесь, а то я на поезд опоздаю!..

Тут моя Риточка победным шепотом этак говорит: «Ах, Мариночка!.. Ну, держись, рыцарь!» и – вылетает прямо в коридор! Они не ожидали, конечно… А она как закричит:

– Думал, дома никого нет? Думал, не знаю я ничего?! Не догадываюсь! Вот как ты своим родителям помогаешь! Вот какой ты подлец, оказывается! Тетрадочку, значит, забыли!..

Муж ей :

– Да я вовсе…

Она, не давая ему и слово вставить, – хлоп! по щеке!

– Притащил домой эту дрянь! – орет. – Мерзавку эту!

Девица голосом дрожащим:

– Я не то… Я не это…

А Рита ей:

– Вон из моего дома! – и хлоп! по щеке!

Слышу: дверь входная открылась, и по лестнице – каблучки, каблучки!.. А Рита снова:

– И ты – вон!

Ну, тут уже по лестнице мужские ноги: бум! бум! бум!..

А Рита – ко мне в комнату пулей: «Эх, повезло нам! Выметайся скорей! Через пару часов – позвони!»

Я – белье в охапку и – на лестницу. Там оделся кой-как, и – в «Зоопарк»: от нервов, наверное… Ну, за зверей! Они мне тогда такими родными показались…»

…Повернув голову, увидел я, что у милой женщины не только рожки – коровьи, но и вся голова коровьей сделалась! Впрочем, это ее ни сколько не портило, а наоборот, почему-то делало похожей на Мэрилин Монро… «Хорошо еще, что майоров – только два! – весело подумалось мне. – А что, если есть и третий?.. И как распознать его?.. Да… Степь, снег, сон… Тут, знаете ли, все возможно!»

«…Ну, походил я, погулял… Зверей покормил. Вроде, малость улеглось все внутри… Однако, два часа прошли. Пошел я звонить: опять – мандраж! Руки трясутся, – если по-русски… Набрал номер заветный – она подошла, хохочет!.. Ох и ловко, говорит, мы выкрутились! Давай, герой, заходи!.. Ну, зашел…

– Представляешь, – смеется, – эта дура действительно свою тетрадь с «курсовой» забыла!.. Мой-то за ней кинулся: извиняться! Еле-еле обратно уговорил прийти!.. Ну, мы во всем разобрались, помирились… Она свою тетрадку забрала… Да только на поезд все равно опоздала! Я, конечно, Андрюше велела проводить ее до вокзала: с билетом помочь, успокоить, на следующий поезд до Ярославля посадить, то да се…

– А ну, как он вернется? – спрашиваю.

– Нет! Я ему строго-настрого наказала на дачу ехать… А у меня от переживаний… ха-ха!.. мигрень, – так что остаюсь я дома до завтрашнего утра…

И ко мне пододвигается, и смотрит на меня своими глазищами зелеными, бездонными, и тихо так спрашивает:

– А ты?..

Дело же, между тем, уже совершенно к вечеру идет… Я ей в ответ:

– Ты мне что-нибудь выпить дай… А то я сам не свой!..

Смеется она… Но коньяк достает!.. Из бара зеркального! А там выпивки: видимо-невидимо!.. Ну, выпили мы… Раз, другой, третий!.. Не больше!.. И тут, понимаешь, опять – звонок телефонный!.. Тьфу ты, думаю! Она в коридор к телефону вышла: оказывается, муж звонил, интересовался, как мигрень ее… А я – себе: надо б нервишки успокоить! Открыл я бар этот заграничный, да без разбору, из горлышка, из горлышка: одну, другую, третью… По чуть-чуть! Но – редкостная гадость там, по большей части, оказалась!.. Ладно… Через некоторое время она входит…

– Я, – говорит, – в своей комнате постелила… Иди, ложись! Я только душ приму и приду…

Ну, пошел. Лег. И веришь ли, но от нервов ли, от усталости ли, но – поплыла комната!.. Завертелась вихрем! Закрутилась! А я – словно в черную бездну рухнул: ничего не помню!.. Я тогда еще похлипче был…

…Ну, утром-то она меня разбудила: чаек подает с бутербродом… Смеется так: «Ну, ты и мастер!» А я и не пойму: в каком таком смысле? А спросить: боюсь! Обидится ведь, что ничего не помню… Я, конечно, эту тему тоже стороной обхожу! Так вот до сих пор и не знаю, что ночью-то было! А спросить не у кого… Но ты только представь себе, Штейн, что за женщина!.. Вот такая была моя Риточка!.. Ну, за нее! По последней!.. А то уже без десяти три… Пора! Покоя, знаешь ли, сердце просит… И дома – не спят… Эх!»