Немного о потерянном времени - Дора Шабанн Страница 6

Ну, чем еще удивит?

Ого, фото и видеоматериалы.

Посмотрим.

Хм, а он в неплохой форме. Для его возраста так и вовсе в отличной.

О! Говорила я, окно в ванной комнате — вещь!

А вот здесь ракурс удачный.

— И что же это ты тут такое любопытственное рассматриваешь, дорогая жена, на ночь глядя? — тихо появляется передо мной Влад.

Разворачиваю телефон в его сторону:

— Что, Марго, реально, порно? Да, Моя Королева, ты не устаешь меня удивлять… хотя, н-да, этот сюрприз несколько неоднозначный. Ох, бл*.

Ржу не скрываясь:

— Вот тебе и «ля-ля, тополя», так сказать. Понял, откуда ноги у этой неудержимой симпатии растут?

— Полная ж-ж-ж. Прости, милая. Дай-ка почитать!

Изучив все предоставленные материалы, Владимир Львович, доктор технических наук, самый молодой профессор Университета, задумчиво таращится в потолок некоторое время.

— Вот что за хрень творится в головах у людей? Я же всем объяснил и про меня, и про тебя, и про последствия. Но нет! На что рассчитывают?

— Вероятно, на недостаток откровенности и доверия у нас?

— Вот ты, получив фото или видео якобы со мной в главной роли, что сделаешь? Молча сбежишь и на развод сразу подашь? — внимательно следит за сменой эмоций на моем лице дорогой супруг.

У него есть поводы для сомнений, которые я когда-то породила сама, поэтому здесь я со всем пониманием.

Фыркаю:

— Ну, для начала как минимум обсужу с тобой полученные материалы.

— Спасибо, душа моя. Тогда мы со всем справимся. И с провокациями тоже.

— Люблю тебя. Давай спать уже, как-то я утомилась сегодня, — улыбаюсь Владу, целую склонившегося ко мне мужа в нос, щеку, краешек губ.

И тут же как-то незаметно, укутанная в его тепло, съезжаю в дрему.

Кажется.

Чтобы что? Чтобы вскочить в ночи от телефона, орущего на всю квартиру: «Если позвонишь — не отвечу…».

Не знаю, прекратится ли когда-нибудь в моей жизни этот периодический трындец имени Миронова.

Когда уже бывший муж перестанет появляться в моем настоящем? Ну, сколько можно-то?

И блокировала его, и просила, и Шеф беседовал с Сашей по-приятельски, и с Владом они как-то подрались…

Но Александр упёрся, пошел, неясно зачем, на неведомо какой принцип и регулярно портит мне настроение и карму, ибо веду я себя с ним очень-очень невоспитанно.

Пять утра! Ёжки-плошки!

Мне ещё два часа спокойно спать можно было, но нет, Александр Михайлович плевал на неудобство всех окружающих, когда ему от них что-то надо. И я буду сейчас опять в предутренних сумерках выслушивать очередной пьяный бред⁈

— Маргарита Анатольевна? Миронов Александр Михайлович вам кто?

Дежавю. Чёртово дежавю.

— Бывший муж.

— ДТП на дамбе, перед въездом в тоннель. За рулём каршеринга была Савенко Инна Валерьевна, скорая везёт ее в «Иоанна Кронштадтского», в хирургию. Миронова Александра Михайловича — в БСМЭ [1], спецтранспортом. Мои соболезнования.

— Что? — я вообще спозаранку да со сна туго соображаю, а тут опять, как нарочно, торможу. И мерзну. Очень сильно мерзну.

Между тем голос в трубке продолжает:

— Передайте родственникам Миронова…

— Я его самый близкий родственник, если он вчера не женился, — истерически хихикаю, собираясь, кажется, разрыдаться.

Непродолжительное молчание и шелест страниц, а потом равнодушное:

— Нового штампа в паспорте нет.

— Значит, мы с сыном его единственные здравствующие условно родственники, — уже всхлипываю, ощущая, что ночной звонок разбудил и Влада. Муж заворачивает меня в одеяло и сгребает в охапку.

— Сейчас скину контакты следователя, сегодня после двенадцати, а лучше завтра с утра, надо будет подъехать к нему. Еще раз соболезную.

— Хорошо. Подъеду.

Бип — бип — бип.

Все.

Нет, не может быть.

Это неправда.

Саша, как же так?

[1] Бюро судебно-медицинской экспертизы, центральный городской морг.

Глава 8

Руслан

Да, он, как бы знал, что его драгоценные родители — вечный сюрприз с подвохом. Знал. Но все равно: каждый трэш — как первый раз в первый класс, ёпрст.

Его семейство дивное, оно и про любовь, и про мечту, и про заботу с пониманием. Да.

Но нудное мозгоедство, настойчивые увещевания, жесткие требования и выбивание дерьма кулаками — это тоже они.

Так что он, с одной стороны, совершенно четко — в шоколаде, а вот с другой — как получится…

Поэтому прибыв в отчий дом после изматывающего марш-броска по зимней пересеченной местности в полной снаряге, царящей атмосфере какой-то мутно-тревожной удивился. Но потом вспомнил сообщение, что пришло от профессора Алиева в середине дня, и расслабился.

Все у них как всегда:

— Да, родители, тихонько зажечь маленький фонтанчик — это не про вас, да? Надо чтобы фейерверк на триста залпов, не меньше. Дед Реваз, кстати, в восторге! Гордится, что у вас до сих пор чуть что — трындец по всем фронтам и кровь по стенам…

Тут бы маме посмеяться, погладить папу Влада по щеке или затылку, а тому жмуриться довольно и за спиной показывать на пальцах, куда таким юмористам — недоучкам следует пойти поискать… свой талант, например.

А они сидят мрачные, переглядываются тревожно. Вернее, мать, прямо скажем — в печали, а батя почти в панике.

Что, бл*? Опять эта его прошм… хм, аспирантка маму расстроила, коза непуганая?

— Это ты точно отметил, про кровь, — отмирает отец.

— Блин, чего стряслось?

Покосившись на маму, папа Влад выдает неожиданное:

— Миронов сегодня разбился.

— Да ладно? Все же догнал его столб? — язык мой до сих пор впереди мозга, зараза.

Мама мрачно зыркает и сухо сообщает:

— Рус, это не смешно…

— Да, мам. Ни хрена не смешно, но горевать о человеке, которому я никогда не был нужен — ну, такое. Не для меня, короче. Батя зачетный у меня твоими стараниями есть, так что мне вообще похрен.

— Как-то это не по-человечески, что ли? — печалится самая важная женщина в моей жизни.

— Мам, по-человечески было жрать тебе мозг столько лет? Мучить и обижать?

Хмурится, святая женщина. Как же: воспитание, приличия! Кому они здесь сейчас?

— Ну, было же и хорошее? — вопросительные интонации маминого голоса очень раздражают. Будто кота облезлого просит пожалеть, фу.

Может, от этого резко уточняю:

— Что? Пирожные, изысканный кофе, литры «Мартини», неурочные визиты? — а чего, разве за последние годы от Александра Михайловича, кроме головной боли и ссор родителей было еще что-то?

Но мама витает где-то в своих мыслях, потому что тянет задумчиво и нежно:

— Тебя вот мне подарил.

— А, так это единственное хорошее, что про него можно вспомнить, как ты и говорила про покойных. Остальное — один геморр.

— Что я там такое про кофе с пирожными услышал? — внезапно влезает папа Влад.

Ёпрст.

— А ты не знал? Да, ну, м-да… э, короче, значит, вот… — сука, снова я подставил мать. Да сколько еще я буду сначала ляпать, потом думать?

— Руслан, мама твоя Королева! — о, батя гневается.

Вот, бл*, язык мой, как всегда.

— Мама — Королева, это да. Но ты не психуй сразу, лады? Он мать подкарауливал, откуда только знал, что она выходит с работы, — кстати, так мы с Марком и не въехали в эту тему, хотя братишка и бесился знатно.

Отец что-то обдумывает, а потом все равно возвращается к разговору:

— Ну, теперь понятно — откуда… но ты продолжай, продолжай, — и косится на маму очень недобро.

Но мама моя, она же не просто какая-то там серая мышка — скромная домохозяйка? Нет. Мать рулит всегда и всем. Вот и сейчас тоже:

— Ну, глупости же обсуждаем. Давайте сначала решим — чего делать срочно, а потом уже поговорим про пирожные, что мне носил бывший, и которыми питалась вся кафедра?

— Хорошо, сначала окончательное упокоение, а потом все остальное. Но дорогая, от подробного разбора полётов ты не отвертишься, — явно чего-то задумавший батя сверкает в мамину сторону глазами.

Маргарита Анатольевна отвечает симметрично:

— Боюсь-боюсь…

Тут я непроизвольно краснею и есть отчего, так-то. Как-то я на них случайно наткнулся в ванной.

Да, хм.

Вот это страсть! Какие чувства!

Нет, ушел сразу, понятное дело, но краснею до сих пор.

— Итак, предлагаю кремацию, и развеять его над Ладогой потом, — деловито определяет папа Влад.

Мама соглашается:

— Отличный план. Так и поступим, тем более Саша в свое время об этом