Мэтт Пенья - 12 историй о настоящей любви (сборник) Страница 60

«Все будет хорошо». Сколько раз она слышала эти слова в последнее время. Когда умерла Люба: «Все будет хорошо; время лечит». Когда поступила в колледж: «Все будет хорошо; ты освоишься». Но Софи не верила. Нельзя восполнить потерю. Нельзя отменить ошибку.

А теперь она засомневалась. Что если сад воспоминаний раскинется над провалом, оставшимся после смерти Любы? Что если поступление в университет – как первое купание летом? Софи с нетерпением ждала этого момента, и все равно каждый раз приходилось заново привыкать к холодной воде. Так может быть, куда бы она ни отправилась в этом году, ей везде почудился бы Задрипанвилль?

А ведь здесь, в этом Задрипанвилле, есть закусочные прямиком из страны Оз. Есть те, кто готов прикрыть ее спину на поэтическом семинаре. Есть такие люди, как Черил: вполне «по-городскому» саркастичные, если подумать. А еще есть такие парни, как Рассел.

Так может, она совершила ошибку не когда приехала сюда, а когда отказалась замечать все это?

«Что же ты наделала, Софи Рот?» – мысленно в который раз воскликнула она. Но теперь ощущение от возгласа стало совсем другим. Ошиблась? Ну и пусть. Еще есть время, чтобы все исправить. И она стремилась к этому всей душой.

Софи и Рассел выключили все гирлянды, расставили свечи на полу, чтобы они выглядели как менора. Затем достали подарок Любы и поставили его рядом. Когда свечи зажглись одна за другой, темнота уступила место теплому сиянию света.

– Вообще-то, теперь полагается произнести молитву на иврите, – сказала Софи. – Но мы тут вроде как что-то свое решили затеять, да? Тогда я хочу выразить благодарность за тот дурацкий рождественский концерт.

– Ладно, – отозвался Рассел. – А я тогда поблагодарю за свитера с оленями.

Софи сдержала смешок.

– За машины, где есть сиденья с подогревом.

– И задницы, сидящие на этих сиденьях.

– За хашбрауны, – продолжила Софи.

– Про пирог не забудь.

– За пирог с сыром.

Рассел мягко притянул Софи к себе. Он был высоким, и она легко уместилась у него на коленях, поджав ноги.

– За идеальные совпадения, – пробормотал Рассел.

– И за неидеальные тоже, – добавила Софи.

Она потянулась к его губам, а он перехватил ее руку и стал целовать пальцы, один за другим: большой, указательный, средний, безымянный, мизинец; потом в обратном порядке.

– За Неда Фландерса, – предложил Рассел.

– О да, тысячу раз да. Ему нужно посвятить отдельный праздник.

Рассел приподнял ее волосы и коснулся губами выступающих косточек шеи. Софи затрепетала. «За Rolling Stones», – промурлыкал он, и в тот момент даже Мик Джаггер не произнес бы это сексуальнее.

– И за то, что «You Can’t Always Get What You Want»[34], – сказала Софи.

– Но иногда можешь получить то, что тебе нужно, – отозвался Рассел.

И тогда она поцеловала его в губы. И ощутила вкус яблок и сыра, вкус поразительно удачного сочетания, которое раньше было даже невозможно представить. А еще – вкус тающего мороженого, тающих преград между ними, вкус слияния двоих.

Софи целовала Рассела и не знала, будет ли этот поцелуй длиться минуту, час или целую ночь. Она целовала его и не знала, что их ждет в следующем семестре, в следующем году. Но в тот момент все это было не важно. Единственно важным был только поцелуй. Вернее, даже не сам поцелуй, а то, что он означал. То, что он открыл. То, что открыла эта ночь. То, что открыли эти двое.

Завтра все будет иначе.

Софи вдруг поняла: и правда, чудеса маленькими не бывают.

Майра Макинтайр

Ведра пива и младенец Иисус

Проблемы начались, когда я поджег церковь. Вообще-то, я обошелся без спичек, да и горело не само здание церкви, а сарай рядом с ней. Тот самый, в котором методистская церковь с Мейн-стрит хранит оборудование для ежегодного рождественского представления. Который они раньше использовали.

Вывод из этого я сделал один: праздничная мишура, ангельские крылья и сено в яслях горят, как травка на концерте Майли Сайрус.

Я заработал сомнительную репутацию еще в первом классе, когда намазал классного кролика клеем, от души посыпал его блестками и запустил в учительскую. Оказалось, учителя считают блестки герпесом в мире ремесел: их невозможно хранить, от них невозможно избавиться. Хиппити Хоп отправился в детский зоопарк, а я – в кабинет директора. Но было слишком поздно. Я узнал, как может быть весело, если используешь творческий подход. Я вошел во вкус.

Я был тем парнем, который учит других ребят швыряться сырыми яйцами, наматывать на ветки деревьев туалетную бумагу и намертво заклеивать почтовые ящики. И чем старше я становился, тем искуснее были мои приколы. В средней школе я завалил медпункт пенопластовой крошкой. В прошлом году, перейдя в старшую школу, украсил городскую елку неоновыми стрингами.

Список моих достижений впечатляет – насколько я сам могу судить.

Количество моих провалов – один.

Если бы я мог найти оправдание, вернее того, на кого можно было бы переложить вину, то им стал бы Шелби Барон. Еще до того, как меня выгнали из спортивной секции, Шелби считался первоклассным квотербеком. Я был на третьем месте. Ладно, на пятом. В баскетболе он был центровым и начинал игру, а я убирал разлитую под скамейками газировку. А еще он встречался с Грэйси Робинсон. Он всегда был лучше меня, и именно поэтому мне и не нравился.

В день происшествия Шелби случайно оставил свой мини-купер (серьезно, хлыщ по имени Шелби водит мини-купер!) под деревом, который облюбовала стая голубей. А у меня была пачка петард в рюкзаке. Идея возникла сама собой: я представил, что может получиться, и решил узнать наверняка.

Получилось много птичьего дерьма.

А еще одной-единственной шальной искрой я поджег церковь.

Впервые в жизни у меня были реальные проблемы. Имеющие отношение к правосудию по делам несовершеннолетних. Но потом случилось нечто еще более неожиданное: пастор вмешался и договорился с властями. Мне предложили выбор. Если вместо каникул я помогу церкви восстановить все для рождественского представления, этот инцидент будет вычеркнут из моего дела.

Сорок часов общественных работ.

Я подстриг несметное количество газонов, чтобы накопить денег на поездку в Майами. Если я соглашусь, придется ее отменить. Никаких пляжей. Никакой ночной жизни. Никаких бикини. И что расстраивало больше всего, так это то, что не придется праздновать Рождество со всей своей семьей.