Наталья Сафронова - Мозаика любви Страница 62

— Господин Лобанов, вы опять заснули? Мне казалось, что истекшие дни вернули вам привычку бодрствовать? — ехидно заметил Берти, прерывая затянувшуюся паузу в повествовании клиента.

— Увы, моя сонливость сменилась задумчивостью. Достаньте из шкафа чехол с фотоаппаратом, пожалуйста.

— Мы будем фотографироваться? — продолжил иронизировать адвокат.

— Вот посмотрите на этот панорамный снимок. — Лобанов нашел и показал Берти на маленьком экране цифрового аппарата панораму вздымающихся снежных просторов.

— Красивый кадр, — сухо похвалил Берти.

— Обратите внимание на склон, левее трасы. Видите борозду? Это мой след. Я сфотографировал его, чтобы быть уверенным, что пережитое мною на склоне не сон, — увеличив изображение, показал Лобанов.

— Так, значит, вы попробовали действие таблеток Лючии еще раз, если боялись перепутать явь и сон? — предположил Витторио.

— Вы угадали, я решил провести испытание еще раз, но для чистоты эксперимента мне нужно было найти другого «кролика», — признался, убирая фотоаппарат в чехол, Лобанов.

— Кому же пришлось сыграть эту малопочтенную роль? — усмехнулся Берти.

— С точки зрения справедливости и гуманности случайный человек не должен был пострадать от этих затей, поэтому… — начал Анатолий.

— Поэтому вы выбрали Карло? — со смехом перебил своего собеседника адвокат.

— Вы так прозорливы всегда? — иронично заметил Лобанов и, утвердительно кивнув, объяснил: — Все получилось спонтанно. Я понял, что роль отравителя мне дается легче, чем роль вора. После спуска по целине я был спокоен и уверен в своих силах. Когда я вернулся к подъемнику, уже вечерело. У входа в тратторию, где, как всегда, толпился народ, меня окликнул Карло и попросил взять глинтвейн для него и чай для Лючии, а сам отправился сдавать ее шезлонг. Пока я ждал своей очереди у стойки, никакие преступные планы не роились в моей голове, там было волшебно пусто. Но когда, поставив бокалы и чашку на поднос, я достал портмоне, то вместе с ним из кармана, как змей-искуситель, выполз мягкий мешочек очечника с хранящимися в нем ворованными таблетками. В пустой голове что-то заработало, и я хладнокровно, не таясь, достал одну таблетку, бросил ее в бокал с горячим напитком, благоухающим винными парами, помешал пластиковой палочкой, положенной на чайное блюдце, и направился к освободившемуся столику. Когда спустя минуты появился Карло, я, не испытывая никаких опереточных сомнений, придвинул ему глинтвейн и выразил опасение, что остынет чай. Лючия появилась следом, в коконе музыки, защищающей ее от суеты, шума, ненужных слов. Она сидела рядом со мной, но казалась далекой и недоступной незнакомкой. Я так хотел, чтобы она коснулась меня хоть взглядом, но ее глаза не желали видеть ничего вокруг, они были обращены внутрь. Карло, видимо, тоже почувствовал, насколько она далека, что-то спросил, взял ее за руку, но она лишь равнодушно качнула головой. Он наклонил голову и рассеянно покрутил опустевший бокал. Я поднялся, он встал следом и почти официально попросил меня остаться ненадолго с Лючией, пока он спустится еще раз. Я понял, что у нас с ним общее средство от душевных ран — гора. И, машинально согласившись, вернулся за столик.

— Подъемник скоро отключат, — предостерег я его, забыв о других опасностях.

— Подняться успею, — махнул он рукой в сторону медленно ползущих в гору пустых штанг и поспешно вышел.

Я подошел к окну и рассеянно наблюдал, как он встал на лыжи, поймал штангу и медленно поплыл вверх. Только когда его одинокая фигура в синем с желтыми полосками комбинезоне растаяла в сумерках, я вспомнил о таблетке. Ее действие начнется минут, через пятнадцать. Успеет ли он спуститься, справится ли с сонливостью? Я вышел на улицу и стал поглядывать на склон в надежде увидеть Карло. Вскоре на трассе показался лыжник, и я успокоился. Но чем ближе он спускался, тем больше привлекал мое внимание. Вскоре я узнал в этом лыжнике служащего, который дежурил сегодня на верхней остановке. Я подошел к нему.

— Мой друг поднялся на склон последним. Вы видели его?

— Да, я дождался его, выключил подъемник и поехал вниз. Он махнул мне рукой, что-то крикнул, но я не слышал, торопился. Ему лучше спуститься сейчас, а то совсем стемнеет, — зачем-то посоветовал мне этот парень и укатил. Видимо, правда, спешил.

Я вернулся к Лючии. Она сидела, откинувшись на спинку стула, и без интереса разглядывала тонкую пленку, покрывшую ее остывший чай.

— Ждал Карло, — объяснил я ей мое отсутствие.

— Он звонил. Спускаться не будет. Темно. У него плохое самочувствие. — Ее французский язык отличало школьное однообразие.

— Ему нужна помощь? Вызвать спасателей? — с готовностью спросил я, пытаясь скрыть радость от столь неожиданного результата моего эксперимента.

— Он просит не волноваться. На станции тепло. Он там переночует. Просит вас подвезти меня до гостиницы. — Ее голос был спокоен и равнодушен по-прежнему.

— Как следует из этого эпизода, мой уважаемый клиент еще и злоупотребил доверием? — строго глядя на Лобанова, произнес адвокат, пытаясь нащупать в этой любовной мелодраме процессуальную канву.

— Я постараюсь, не отвлекая вас подробностями, перейти к описанию «состава преступления», но для этого мне нужно собраться с мыслями и вспомнить последовательность событий, — хотел ускорить повествование клиент.

Однако адвокат воспротивился:

— Пожалуйста, не упускайте ничего, мне нужно составить возможный список свидетелей защиты, к тому же мое время — ваши деньги.

Лобанов продолжил:

— Ни тревога о муже, ни свобода не нарушили ее спокойствия. Мы пошли к машине. Я зашел все-таки к дежурным спасателям и предупредил, что на верхней станции остался человек. «Там часто ночуют, если хотят встретить рассвет на Монте-Бьянке. Говорят, кто первый увидит солнце, тому все грехи простятся», — успокоил меня немолодой сторож. Вагончик фуникулера был полон последними возвращающимися лыжниками, спешащими на равнину к своим автомобилям. Я стоял около Лючии, загораживая ее от чужих рюкзаков и чехлов. Уступая место кому-то, она прижалась ко мне, и я понял, что больше всего хочу держать ее в объятиях.

— Разрешите пригласить вас сегодня куда-нибудь потанцевать. Вы ведь любите музыку?

— Не всякую. На дискотеках очень шумно. — Она не сказала «нет».

— Давайте попробуем, если не понравится, то уйдем, — настаивал я.

— Хорошо, но я хочу заехать к себе, мне надо переодеться и принять лекарства.

— Отлично, а я пока закажу столик, — решительно закончил я обсуждение, чтобы не дать ей передумать.