Звева Модиньяни - Ветер прошлого Страница 62

— Мне говорили, что женщины в интересном положении становятся капризными, — сказал он ей с нежным упреком, — но я прошу вас, моя дорогая, проявить сдержанность. Вы хотите ввести бродяжку в мой дом?

— Прежде всего, — возразила Дамиана, — вы сами слышали, что Саулина Виола не бродяжка, она крестьянская девочка. И почему я должна лишать себя приятного общества, пока вы заняты улаживанием серьезных семейных дел со своей матерью и братом?

— Вы же знаете, я ни в чем не могу вам отказать.

Они пошли к дому, но на пороге Феб Альбериги д'Адда вдруг обернулся, и в этот краткий миг его взгляд выхватил в толпе других детей тоненькую и обворожительную фигурку Саулины.

В тот вечер, после того как камеристка помогла ей подготовиться ко сну, Дамиана на минуту подошла к окну, выходившему в сад, и подставила разгоряченное лицо прохладному дыханию ночи.

«Мне нельзя волноваться, — подумала она, — ребенку это вредно».

Легкий ветерок донес до нее пьянящие ароматы сада и полей. Раздражающе жужжали ночные насекомые.

«Я должна ему написать», — решила она, опуская тяжелую штору.

Несколько раз Дамиана беспокойно прошлась по комнате, потом присела к секретеру и набросала записку:

«Дорогой друг, — говорилось в ней, — нежданный случай предоставил мне возможность сделать вам приятный сюрприз. Дайте о себе знать, и прошу вас поторопиться. Обнимаю вас. Д.». Вложив листок в конверт, Дамиана запечатала его сургучом, после чего вызвала звонком камеристку.

— Пришли мне Джобатту, — приказала она заспанной девушке, — немедленно.

Джобатта работал на конюшне, а когда хозяева были на вилле, становился мальчиком на побегушках. Сообразительный, предприимчивый, он был особенно предан маркизе Дамиане и даже знал самую большую ее тайну, но он скорее дал бы себя четвертовать, чем выдал бы ее.

В дверях он снял шапку и почтительно поклонился. Дамиана протянула ему письмо и золотую монету.

— Немедленно отправляйся в гостиницу Лорето, — приказала она, — и передай это послание синьору Гульельмо Галлароли.

31

Гульельмо Галлароли занимал на третьем этаже гостиницы Лорето удобные апартаменты, состоявшие из кабинета, столовой и спальни. Это была типичная квартира холостяка, предпочитавшего гостиничное обслуживание частному дому и покинувшего городскую суету ради шелеста листьев, потревоженных ветерком, лесных шорохов и пения сверчков.

Стояла глубокая ночь. Его часы с репетицией прозвенели два раза, но Гульельмо Галлароли все еще и не думал ложиться спать. Он сидел за письменным столом в своем кабинете, снизу доверху заставленном книгами, у окна, открытого навстречу звездному небу. При колеблющемся свете свечи, вокруг которой вилась ночная бабочка, он наслаждался блестящим слогом Цицерона, одного из своих любимых авторов наряду с Сенекой, Монтенем и Вольтером.

Перед ним лежал раскрытый пергаментный томик, отделанный перламутром по переплету, некогда принадлежавший его матери. Книжка называлась «Мысли Цицерона для пользы любознательного юношества» и была напечатана в 1751 году в Королевской типографии Ту-рина.

«Может умереть спокойно, — читал он, — тот, кто знает в момент смерти, что прожил свою жизнь похвально, и тем утешается. Кто безупречно исполнил долг добродетели, не скажет, что его жизнь была слишком коротка».

Оторвавшись от чтения, Гульельмо Галлароли в бесчисленный раз спросил себя, мог ли он сделать в жизни иной выбор. Гульельмо Галлароли по кличке Рибальдо всегда перед началом одной из своих бандитских вылазок готовил душу к мысли о смерти, которая, по его убеждению, была лишь одним из бесконечных проявлений жизни: ее неизбежным окончанием. Но если для стариков смерть становилась последним причалом в тихой гавани, для молодых она была роковым кораблекрушением. А он, Рибальдо, бандит с большой дороги, бесстрашно бросал вызов смерти, чтобы заглушить сомнения своей мятущейся души. Он искал опасности, чтобы стереть пятно своего происхождения, клеймо изгоя. Завтра его ждало новое дело: неслыханный по своей дерзости набег.

До его сведения дошло, что Жозефина Богарне, легкомысленная и беспечная жена французского генерала, гостившая в Милане в доме герцога Сербеллони, с утра собиралась отправиться к своему мужу, ожидавшему ее в Вероне. Сам Наполеон предпочитал не отлучаться из города. Он был встревожен выступлениями крестьян, разъяренных армейскими реквизициями, и опасался контрнаступления свежих австрийских войск под командованием генерала Вюрмстера, сменившего на этом посту Болье.

Одержимый желанием во что бы то ни стало воссоединиться со своей неверной женой, ухитрявшейся держать его на коротком поводке в то время, как генерал заставлял трепетать всю Европу, Наполеон послал военный отряд, чтобы эскортировать очаровательную креолку, пленившую его своей грацией, своими лживыми письмами, но прежде всего своим роскошным телом, так охотно отвечавшим на бурные вспышки мужской страсти.

Итак, Жозефина путешествовала с пышной свитой, при ней было много денег, серебра и драгоценностей — незначительная часть тех богатств, которые ее муж похитил у жителей Милана. Люди Рибальдо приготовили для нее ловушку и собирались отнять награбленное.

Погруженный в свои мысли, Рибальдо тем не менее издалека услыхал приближавшийся по большой дороге приглушенный лошадиный галоп. Он высунулся в окно и стал вглядываться в темноту.

Только крайняя необходимость могла толкнуть кого-то на поездку по лесу в ночное время: любой путешественник, даже самый отчаянный храбрец, знал, что бывают моменты, когда не стоит пускаться в путь по некоторым дорогам.

Гульельмо Галлароли погасил свечу и выждал, убеждаясь, что путник направляется именно в гостиницу. Стук копыт затих на лужайке перед гостиницей, прямо под его окном. Рибальдо зарядил пистолет и, притаившись в темноте, стал ждать. До его ушей донесся легкий посвист, похожий на голос ночной птицы.

«Джобатта», — подумал разбойник, тотчас же узнавший этот сигнал. Дамиана, его милая Дамиана посылает ему весточку.

Какие новости мог принести ему посланник маркизы Альбериги? Плохие или хорошие? Как бы то ни было, речь наверняка идет о чем-то важном, раз уж он решился на рискованную ночную поездку. Рибальдо снова зажег свечу, прикрыл пламя ладонью и начал бесшумно спускаться, стараясь сдержать волнение, от которого кровь толчками пульсировала у него в жилах.

Он тихонько отодвинул засов и вышел. Обогнув здание гостиницы, он увидел силуэт всадника на коне на фоне темной ночи.