Мой любимый враг - Елена Алексеевна Шолохова Страница 63

Напоследок Таня, угадав мои мысли, попросила:

– Дим, пожалуйста, очень тебя прошу, только не трогай отца. И никого не подсылай… ну, там полицию, например. Или ещё кого, не знаю. Не надо ему мстить.

– Но человек должен отвечать за свои поступки. И это не месть. Это справедливость.

– Нет! Не надо мне никакой справедливости. Я просто хочу быть с тобой, и чтобы никто нам не угрожал. Отец тоже тогда, десять лет назад, хотел справедливости. Что из этого вышло? К тому же, если с ним что-то случится, я всё равно буду чувствовать себя виноватой. Он мне все-таки отец. А если с тобой… я этого вообще не переживу. Поэтому хочется просто исчезнуть и всё… Ты делай то, что сказал, ну, с квартирой… А завтра… ох, скорее бы завтра настало…Обещай, что ничего не станешь делать против отца!

– Не стану, – скрепя сердце, уступил я. – Но почему ты не хочешь, чтобы я с ним хотя бы поговорил?

– Потому что он попросту не станет тебя слушать. Он узнает, что ты – это ты, и сразу озвереет. И набросится на тебя.

– А если твой «все-таки отец» сейчас проспится, потом опять напьется и… – Я невольно стиснул челюсти так, что различил глухой скрежет.

– Я тебе сразу же позвоню, и ты приедешь за мной. Ты же приедешь?

– Да, но ты мне в любом случае звони. Чтобы я знал, что ты в порядке. Все время держи меня в курсе.

Она поцеловала меня. Сама. Привстала на цыпочках и прильнула губами. В тот момент я ни о чем таком не мог даже думать, но инстинктивно отозвался на ее поцелуй. А потом ощутил во рту металлический привкус – привкус крови. Её крови. И это ощущение до сих пор не проходило, отравляя каждую секунду.

Такси остановилось возле дома, и я словно очнулся от приятного сна. Что ж, надо постараться, чтобы всё так и получилось, как мы задумали.

Я поднялся по крыльцу, зашёл в холл и сразу понял – у нас гости. И не просто гости… В воздухе витал до боли знакомый запах, вызывая целый шквал мыслей и ощущений. Это же Том Форд Нуар – уже в следующую минуту узнал я излюбленный отцовский парфюм. А затем уже увидел его обувь, его пальто…

Они сидели в бывшем отцовском кабинете на втором этаже. Поднимаясь, я слышал их голоса: взволнованный – мамин, и немного раздраженный – отца. Самое странное, что после всего я обрадовался его приезду. Как-то по-детски наивно, даже глупо.

Хотя отец вроде тоже выразил радость, когда я к ним ввалился нежданно-негаданно.

– О! Димка! Иди сюда, сын, – отец поднялся с кресла, сам направился мне навстречу с распростертыми руками. Обнял от души, похлопав по спине. Потом выпустил и, отступив на шаг, оглядел меня с ног до головы. – Смотрю, ты ещё больше вырос. Выше меня уже стал. Ну что? Как дела, рассказывай. Как в школе?

– Да! Ты же должен быть в школе! Разве нет? У тебя же уроки! – разнервничалась мама.

– Пап, ты насовсем или как?

Он хохотнул, будто услышал шутку.

– Я… – он сделал многозначительную паузу. – Приехал за тобой. Забираю тебя в Питер.

– В смысле? – не понял я.

– В прямом смысле. Завтра вместе с тобой возвращаемся в Питер.

– С чего бы? Ещё так внезапно.

И тут я поймал его взгляд. Он мельком посмотрел на мать, словно спрашивая её: «Ну, подскажи, что ответить?».

Нет, я не хотел в это верить. Даже мысли не мог допустить, что мама провернула всё это молчком, за моей спиной. Она не стала бы. Может, он просто сюда приехал по делу и заодно… Но тут мама выступила:

– Дима, это тебе же на благо. Ты сам говорил, что здесь уровень не тот. Вернёшься в свой лицей. Будешь готовиться к поступлению.

– А меня спросить? Не надо?

– Но что тут спрашивать? Там же все перспективы, а тут… Ну ты же не враг себе. Мы с твоим отцом беспокоимся о твоем будущем. Вообще я не должна была тебя оттуда увозить. Это было так эгоистично с моей стороны. О чем я только думала?

В её словах чувствовались фальшь и наигранность, как и во всей этой ситуации с приездом отца.

– Ну что? – бодро и весело заговорил он. – Пакуй чемоданы, сын, завтра будем уже дома.

– А как же ты? – спросил я мать. – Как ты здесь останешься одна? Ты же говорила, что не сможешь?

– Ой, когда это было! – отмахнулась она с деланой улыбкой. – Почему не смогу? Смогу! Я же не беспомощная, не инвалид. Делами займусь, ты же знаешь, какие у меня грандиозные планы… Ты за меня не переживай, я справлюсь. Буду, конечно, скучать, но скоро приеду в гости. Ты, главное, о себе думай, тебе поступать – вот что важно. А со мной всё будет хорошо.

Ни разу в жизни я не испытывал такого жестокого разочарования в ней. Даже когда она сходила с ума и всех винила в смерти Вадика. Даже когда она в припадке кричала, что лучше бы умер кто угодно, но не он. И еще много всякого ужасного. Но тогда она сломалась, была попросту не в себе, а сейчас действовала обдуманно и тайком: вызвала отца, уговорила его забрать меня как можно скорее. Хотя еще недавно даже говорить о нем не могла, называла отца подлецом и предателем. Да и он вряд ли примчался сюда с радостью. Он ещё раньше дал понять, что в его новой жизни для нас места нет. Ясно, что мать на него надавила