Эмили Гиффин - Суть дела Страница 65

Кейт устремляет на меня взгляд, в котором сквозит надежда — надежда на то, что нечто подобное ждет и ее. Меня осеняет, что когда-то она связывала те же надежды и с моим браком.

— Послушай. Пойми меня правильно, — продолжаю я, — я хочу своему брату счастья. Я хочу счастья Рэйчел... Но я ничего не могу поделать: меня от них немножко тошнит. В смысле, ты видела, как они держались за руки? Сидя у барной стойки? Кто держится за руки, сидя у барной стойки? Это неудобно... — Я передразниваю невестку, вытянув руку и держась за воздух с выражением обожания на лице, потом говорю: — Я думала, она упадет в обморок, когда Декс признался, что у них был роман.

— То есть тот, о котором мы и так уже знали? — смеется Кейт. — Думаешь, потом она задала ему перцу?

— Сомневаюсь. Скорее всего, приехав домой, они помирились. Сделали друг другу массаж. Да что угодно. После общения с такими парами чувствуешь себя выжатой, — высказываюсь я, осознавая, что в припадке ревности можно здорово проговориться.

— Послушай, Тесс, — внезапно произносит Кейт, посерьезнев. — Я знаю, тебе страшно. Знаю, поэтому ты и не звонишь Эйприл. Но Декс прав... Тебе действительно нужно встретить это с открытым забралом. Волнение куда хуже правды... И потом, вполне вероятно, тут ничего и нет. Может, на Ника наговаривают.

— Может быть, — соглашаюсь я, изумляясь, как в одну минуту я уверена в его романе, а в следующую — так же уверена, что Ник никогда мне не изменит. — И если он невиновен, тогда негодяйка — я. Роюсь в его вещах и клевещу, как вчера вечером.

— Ты на него не клеветала. Но... да... это действительно похоже на паранойю... Он, вероятно, дома, скучает по тебе.

Я смотрю на часы, представляю себе Ника, который мучается, кормя детей завтраком, и скрещиваю пальцы в надежде, что в настоящее время он занят. Что даже если ему и не нравятся некоторые стороны нашей жизни, недовольство пройдет и все в конце концов образуется. Это мое отчаянное желание, продиктованное похмельем.

— Ну позвони Эйприл сейчас. Пожалуйста, — настойчиво просит Кейт.

Глядя ей прямо в глаза, я вспоминаю все те случаи, когда Кейт побуждала меня к поступкам, на которые у меня самой не хватило бы смелости или сил, включая тог первый звонок Нику столько лет назад, и думаю о том, насколько иной была бы сейчас моя жизнь, если б я не последовала ее совету. Затем достаю телефон и набираю один из нескольких номеров, которые помню наизусть. Эйприл отвечает после первого же звонка и произносит мое имя с красноречивой ноткой предвкушения.

— Привет, Эйприл, — говорю я, задерживая дыхание и стараясь успокоить сердце.

— Хорошо отдыхаешь? — спрашивает она, то ли оттягивая момент, то ли ставя телефонный этикет выше всего остального.

— Да. Всегда приятно вернуться в Нью-Йорк, — отвечаю я фальшивым тоном, жалея, что не Кейт готовится сейчас сообщить мне дурную весть. Я смотрю на нее через стол: она сидит, положив вилку на тарелку, на ее лице написано выражение тошнотворного страха и тревожного ожидания, что полностью совпадает с моими ощущениями.

— Ты получила вчера вечером мое сообщение?

— Да, получила.

Эйприл начинает, запинаясь, излагать отрепетированное вступление о своем долге как моей подруги сказать мне то, что она сейчас скажет.

— Хорошо, — говорю я, и внутри у меня все сжимается, — выкладывай.

Эйприл вздыхает в трубку, а затем скороговоркой произносит:

— Роми видела Ника у Лонгмерской школы. Вчера днем.

Я чувствую, как меня отпускает напряжение, и испытываю громадное облегчение от того, что это действительно могут быть сплетни частной школы и ничего больше. Я никогда не подтверждала нашего намерения подать заявление на поступление Руби в «Лонгмер», и могу сказать, это интригует моих так называемых подруг потому, вероятно, что они хотят подкрепить свой выбор моим горячим желанием пристроить туда и Руби.

Кашлянув, я говорю:

— Ну, я просила его действовать на школьном фронте... — Я почти решаюсь рассказать о его намерении заехать в эту школу, но не хочу быть пойманной на лжи из страха, что Ник мог наговорить нечто противоречащее моим словам. Поэтому я продолжаю так: — Очень хорошо, что он проявляет такую активность. Должно быть, он приехал посмотреть школу. Или поговорить с главой приемной комиссии. А может, даже подал наше заявление. Принимать желаемое за действительное...

— Да... но...

— Что — но? — спрашиваю я, чувствуя прилив неистовой верности Нику и одновременно презрения к Эйприл.

— Но... не похоже, что он приезжал посмотреть школу.

Мое молчание говорит само за себя. Эйприл ждет, а потом продолжает:

— Он был с Вэлери Андерсон.

Несмотря на ясный намек, в голове у меня по-прежнему туман.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Они стояли на парковке. Вместе. С ее сыном Чарли. Он сажал Чарли на заднее сиденье ее машины.

— Ясно, — говорю я, пытаясь осмыслить эту картину, стараясь найти ей логическое объяснение.

— Мне очень жаль, — произносит Эйприл.

— Что значит твое «мне очень жаль»? Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я с нарастающим раздражением.

— Я ничего не имею в виду. Я просто подумала, тебе следует знать... Подумала, тебе следует знать, что Роми сказала, будто это выглядело... ну... странно... то, как они стояли там вместе.

— И как же это было? — резко бросаю я. — Как они стояли?

— Ну... как пара, — неохотно заканчивает Эйприл.

Изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал, я говорю:

— Мне кажется, что вы обе поспешили сделать крайне отвратительный вывод.

— Ни с какими выводами я не спешила. Я понимаю, это может быть совершенно невинно. Он мог приехать в школу для знакомства, как ты и сказала, разузнать все для Руби и, находясь там, случайно встретиться с Вэлери... на парковке.

— А что другое могло быть? — спрашиваю я с нарастающим возмущением.

Когда же Эйприл не отвечает, я резко продолжаю:

— Что у моего мужа была неуместная встреча на парковке «Лонгмера»? То есть, Эйприл, я не специалист по романам, но могу представить себе кучу мест получше... Мотель, например. Или бар...

— Я не говорю, что у него роман, — с паникой в голосе оправдывается Эйприл, явно улавливая мое настроение. Она откашливается и лихорадочно идет на попятную. — Я убеждена, Ник никогда не вступит в неподобающие отношения с матерью пациента.

— Да. Не вступит, — самоуверенно заявляю я. — Он ни с кем в такие отношения не вступит.

Кейт садится прямее, шлет мне улыбку, говорящую «так держать, девочка», и, сжав кулак, делает жест, будто дергает за веревку.

Снова следует неловкое молчание, потом Эйприл спрашивает: