Алла Добрая - Петра. Часть I Страница 7

Петра согласно покивала головой. Спорить с ней в вопросах еды и здоровья было бессмысленно.

– Значица, так, – задумчиво произнесла Клавдия Ильинична, подперев руками бока, – я утром пораньше тесто поставлю и свежих напеку пирожков, Машенькиных любимых – с капустой, и еще чахохбили сделаю. Маша любит курочку в собственном соку. Что же еще…

Она взглянула на супницу.

– А! Еще ее любимый супчик из домашней лапши. А то я тебя знаю – настрогаешь своих диетических салатов из одной травы, а девочка там в этих заграницах, наверное, толком не ела. Что ж, я твоих олухов офисных кормлю каждый день, а Машеньку разве не порадую?

– Да я сама… – снова попыталась слабо возразить Петра.

– И не спорить!

– Есть, – приложив руку к виску, засмеялась Петра. – Видишь, Варвара, как все строго в нашем доме?

«Ах, если б у меня был такой дом и такая соседка Клавдия Ильинична, да я б с ума сошла от счастья», – думала Варя, прислушиваясь к звукам из библиотеки, где дочка листала детские книжки, специально выставленные для нее на нижние полки.

В такие моменты Варя забывала о муже, маленькой обшарпанной комнате в пропахшей табаком и алкогольными парами коммунальной квартире. Она чувствовала себя абсолютно счастливой в этом доме, где нет высокомерия, где не пахнет предательством, где люди сидят с ней за одним столом и относятся к ней уважительно, хоть она и лимита украинская, как называла ее соотечественниц завхоз в их агентстве. Добрых людей больше, Варя это знает точно.

Послышались детские шаги, и в гостиную вошла Ксана, с трудом удерживая в руках увесистый фотоальбом. Девочка подошла к Петре и внимательно на нее посмотрела.

– Кто там? – спросила девочка.

– Ты хочешь, чтобы я тебе рассказала кто на фотографиях?

Девочка радостно кивнула. Они сели на диван и любопытная кроха, тыча маленьким пальчиком, внимательно разглядывала снимки, дотошно расспрашивая: «Кто это? А это кто?», пока Варя не настояла на том, что пора идти домой.

Оставшись одна, Петра обошла блистающую чистотой квартиру и вернулась в гостиную, бросив по дороге грустный взгляд на красную жестяную банку с надписью «Lavazza». Старинные напольные часы пробили пять раз.

Вот и день прошел, и вечер абсолютно свободен. Когда Маша выйдет замуж и будет жить отдельно, такими окажутся многие вечера.

Петра подошла к столу, где остался лежать открытым фотоальбом. В центр обтянутой кожей обложки был вставлена бабушкина вышивка. Петра провела пальцем по выпуклому тюльпану. На ее день рождения папа всегда приносил сирень и тюльпаны.

Память прочно хранила детские и юношеские ощущения семейного тепла, любви, покоя. Когда все хорошо, потому что есть защита, есть папа, мама, любимая бабушка и поэтому всё в жизни будет хорошо.

Папа – известный летчик, закончивший военную академию, показал чудеса профессионального долголетия, почти до сорока пяти лет, проводя сложные испытания истребителей в критических режимах.

После выхода на пенсию он преподавал в академии, которую сам заканчивал, защитил диссертацию и был одним из самых уважаемых коллегами и студентами преподавателем.

Родители работали допоздна, и воспитание Петры с удовольствием взяла на себя бабушка. Анна Николаевна с детства обучала внучку языкам, музыке и тонкостям этикета. В пять лет девочка хорошо читала, наигрывала несложные детские пьесы и пересказывала бабушке русские сказки на английском и французском языках.

Совсем маленькой Петру стали брать с собой в театры и музеи. В Большом она внимательно наблюдала за солистами балета, а потом дома пыталась воспроизводить их па, скользя по начищенному, блестящему паркету. После первого похода в Третьяковку, она устроила детскую выставку рисунков для своих домашних. Родители выступали в роли критиков, не только хвалили, но и делали замечания, воспитывая в дочери адекватное к себе отношение.

Бабушка первой узнавала все секреты Петры, радости и печали, а вечером, после рабочего дня, в новости посвящались мама и папа.

Олег Петрович состоял в постоянной шутливой конфронтации с бабушкой и женой, потому что обращался с дочкой, как с принцессой, разрешая ей все, что та ни пожелает.

Петра с детства искала золотую середину между «все можно» и «думай хорошо – что можно, а над чем не стоит даже размышлять».

Всеразрешающая папина любовь гарантировала ей уверенность в своей индивидуальности, девичьей красоте и талантах, а умеренная строгость со стороны бабушки и мамы учила дисциплинированности и ответственности за свои поступки.

Кроме слов – «хочу» и «люблю» Петра знала, что на свете существуют понятия – «должна» и «надо».

Было «надо» не только хорошо учиться по основным предметам, но и выбрать развивающий факультатив, а также дополнительную физическую нагрузку.

«Свободное время – главный враг подростка», – вспоминала Петра слова бабушки. Позже она поняла, как семья грамотно расставляла приоритеты в ее жизни, как верно ее направляли, при этом всегда предоставляя разумный выбор.

Чтобы внучке было легче понять – где, как выражался папа, зарыт ее талант – Анна Николаевна отвела Петру в балетную школу, студию бальных танцев, художественную и музыкальную школы. В последней Петре проверили слух, и он не оказался, к великому сожалению бабушки, абсолютным. Мечтающая дать внучке хорошее музыкальное образование, Анна Николаевна сначала немного расстроилась, но потом констатировала: «Что ж – нет, так нет, и нечего в таком случае, мучить чужие уши».

Популярные в то время легкую атлетику и фигурное катание решили даже не рассматривать. Никто в семье не был сторонником профессионального спорта.

Из всего предложенного Петра выбрала бальные танцы, а в качестве факультатива в старших классах добавила литературный кружок.

Попасть в него было делом невероятно сложным. Все знали крутой нрав русички, как называли преподавателя литературы и русского Анжелику Порфирьевну. Ходили слухи, что занятия в кружке похожи на собрания закрытого общества посвященных. А тех, кто пытался попасть в него ради улучшения оценок или с целью войти в круг избранных отнюдь не по причине любви к литературе, ждало неминуемое разочарование. Анжелика Порфирьевна была дамой проницательной и непреклонной во всех отношениях.

80-ые

– Что ж, приступим! Поздравляю всех с первым днем нового учебного года. Он станет для вас завершающим, а значит, это последний шанс оставить о школе приятное впечатление. И, разумеется, школе – о вас, что значительно сложнее.

Преподаватель литературы и русского языка, с экзотическим именем Анжелика, и не совсем для него уместным отчеством Порфирьевна, сложила в стопку книги, открыла большую тетрадь, в которой писала план факультативных лекций, и начала занятие, по привычке меряя не по-женски широкими шагами классную комнату.

Эта, неопределенного возраста дама с хриплым голосом и неизменным начесом прокуренных волос, с первого урока покорила Петру не только своим интеллектом, но и смелостью в выражении взглядов на литературу и современную цензуру. Завуч и директор недолюбливали преподавателя, побаивались, что ее высказывания приведут к проблемам, но продолжали терпеть. Анжелика Порфирьевна из года в год на всевозможных конкурсах получала звание лучшего учителя литературы, и в этом, ей на самом деле не было равных.

Любовь к литературе этой немолодой, одинокой женщины накрывала учеников и, либо увлекала дальше в огромный мир познания, либо просто заставляла уважать то, о чем она с таким талантом рассказывала.

Выслуживаться перед ней, как пыталась делать классная отличница Олечка Медведева, было лишено всякого смысла. Анжелика Порфирьевна признавала только действительно личное мнение учащегося, его настоящее стремление узнать о литературе как можно больше и, конечно, однозначное уважение у нее вызывали ученики, которые сами талантливо писали. Она могла им простить плохое знание орфографии, не всегда хорошее поведение, даже отставание в знании ее любимой литературы девятнадцатого века.

«Талант имеет право на недостатки, а посредственность должна стремиться к идеалу среди своих, потому что выше ей не прыгнуть. Не прыгнуть – в моем понимании. Если говорить об общественных мерках, то именно посредственности, как ни грустно, сейчас занимают наиболее ответственные посты», – рассуждала она во время факультативных занятий. – «Я говорю вам об этом, потому что, как мне кажется, вы способны думать независимо. Иначе вас здесь не было».

Запретить посещать факультатив она не имела права никому, но лишние люди здесь, так или иначе не задерживались. Особенно усердная в учебе Олечка Медведева, походив неделю на занятия, тихонько устранилась, поняв, что не хочет до такой степени усложнять себе жизнь и, главное – выглядеть здесь, мягко говоря, бледновато.