Петр Алешкин - Беглецы. Роман Страница 7

Дмитрий Иванович вымыл посуду за собой, закрылся в кабинете, не желая видеть ни жены, ни сына. Еще раз проверил, все ли документы, письма, журналы, книги собрал он для Америки, для того, чтобы приложить их к заявлению с просьбой предоставить политическое убежище или вид на жительство. Американский адвокат посоветует, что вернее, но взять нужно все и для того, и для другого. Все было на месте, все, вроде бы, предусмотрел. Постелил себе на диване и лег с книгой. Но не читалось, сразу всплыла в памяти Светлана. Усмехнулся, вспоминая, как она рассердилась, хотела выйти из машины, когда он нарочно, чтобы задеть ее, сказал, что ему нужна шлюха. Прелестная девчонка! Почему она рвется в Америку?.. Не передумала бы. С этими мыслями он заснул. Заснул быстро и спал спокойно, как давно уже не спал.

3

Костик не подвел. Дмитрий Иванович отсчитывал доллары, а Светлана как-то недоверчиво рассматривала своей паспорт. Не верилось, что так быстро можно сделать визу. Костик сунул деньги в карман, повернулся к девушке, увидел, что она уставилась в паспорт, и пояснил каким-то слащавым голосом, что виза открыта на год, в течение которого она может трижды побывать в Америке, но не больше месяца за одну поездку. Как показалось Анохину, Света только после этих слов Костика поверила, что завтра она летит в США. Он заметил, как оживились, заблестели, загорелись у нее глаза, как она с трудом сдержалась, подавила в себе вспышку радости.

– Поздравляю! – легонько приобнял ее за плечи Дмитрий Иванович.

– Спасибо вам! – взглянула она на небритого Костика и чуть заметно, неуловимо повела плечом.

Анохин почувствовал, как дрогнуло ее плечо под его ладонью, и живо снял свою руку, протянул ее Костику, прощаясь.

– Обмыть надо! – сказал он в лифте. – Честно говоря, я побаивался, что Костик подведет, не получится у него, сорвется. Теперь, слава Богу, все в порядке. Завтра летим, а сейчас в ресторан!

– Я хотела кое-что сделать сегодня, – слишком поспешно ответила Светлана. – Высади меня у метро!

– Ну, нет! Хоть часочек да посидим, поужинаем. Не огорчай меня!

– Мы еще не в Америке. Там я тебя постараюсь не огорчать…

– На часок, честное пионерское.

– Но не больше часа, – неохотно уступила девушка. – Очень тороплюсь!

Вид у нее действительно был озабоченный, тусклый, словно ее что-то тяготило.

Дмитрий Иванович снова привез ее в Центральный дом литераторов, но на этот раз привел в пестрый зал ресторана. Назывался он так потому, что все стены в нем были расписаны, разрисованы шуточными шаржами, рисунками, стихами, изречениями известных в прошлом писателей, бывших когда-то завсегдатаями ресторана.

– Тебе как филологу должно быть интересно, – указал Дмитрий Иванович на стены.

Светлана, действительно, заинтересовалась, поднялась, медленно пошла вдоль стены, время от времени спрашивая у Анохина что-нибудь о писателях, оставивших свой след в ресторане. Разговор этот продолжился за столом.

Дмитрий Иванович видел, что слушает Светлана хорошо, заинтересованно, с охотой. Ела она неторопливо, часто замирала с ножом и вилкой в руках, глядела на него то с удивлением, то с восхищением, округляла глаза и восклицала в особо увлекательных местах рассказа: «Неужели?.. вот как!.. не может быть?» Или смеялась, отчего на ее пухлых щеках появлялись ямочки. От этих ее восклицаний, от мягкого смеха, от этих удивительно милых ямочек на щеках Дмитрий Иванович вдохновлялся, возбуждался еще сильнее, чувствовал себя так, словно его накрыла и повлекла в открытый океан теплая нежная волна, и безостановочно говорил, говорил. Временами, не умолкая, он поднимал бокал с белым вином «мартини». Она тут же клала нож на стол и бралась за тонкую прозрачную ножку своего. С легким тонким звоном их бокалы соединялись на миг. С каким восхищением смотрел он, как она касается губами тонкого стекла, делает глоток, как быстро слизывает вино с верхней, влажной губы, улыбается ему, показывая ямочки, и вновь берет нож со стола чуть тронутой загаром рукой! Как сводила с ума ее реденькая челка, падавшая дугой к темным бровям! Каждый раз, когда Светлана восклицала в очередной раз: не может быть! – и встряхивала челкой, сердце его вздрагивало, сжималось, замирало. Хотелось одного: длить и длить этот вечер, смотреть на Светлану, болтать безумолчно, растворяться в томительной нежности. Такого чувства он давно уж не испытывал. Было с ним такое лишь в далекой молодости, в дни романтической влюбленности, о которых он давно забыл. Проблемы, заботы, которые давили, мучили его; боль, тоска, терзавшие постоянно в последние дни, приглушились, отодвинулись, призабылись. Дмитрий Иванович не думал о них, был легок на слово, остроумен, ироничен, нежен.

– Ой! – воскликнула огорченно и удивленно Светлана, взглянув на часы. – Как время летит!.. Мне же надо собираться, готовиться к поездке… Все так стремительно! – Она встряхнула челкой, и лицо ее вмиг изменилось, стало озабоченным, настороженным. Глаза померкли, словно кто-то мгновенно стер их блеск. Перед Анохиным сидел другой человек.

Он правильно понял, что изменение это не связано с ним, но расспрашивать не стал, позвал официанта, расплатился и повез ее в общежитие. По дороге молчали. К нему вернулась прежняя, но на этот раз глухая, не столь гнетущая, тоска, скорее печаль. Он изредка быстро взглядывал на сидевшую рядом задумчивую Светлану и думал: зачем, зачем он берет с собой эту совсем юную девчушку? Не принесет ли он и ей и себе одни страдания? Кому это нужно? Но бес подсовывал ему в ответ лицо Светланы, во время его рассказа о писателях в ресторане, ее необычные брови вразлет, челку, ямочки, влажную от вина алую губу, и сердце Анохина вновь сжималось от нежности, от томительной радости, от мысли, что девушка не могла так искусно притворяться, делать вид, что ей интересно слушать его. Надо думать, ей действительно было приятно провести с ним вечер. Они коротко, сухо, по-деловому договорились о завтрашней встрече перед поездкой в аэропорт.

– Спасибо за вечер! – улыбнулась ему, сделала Светлана свое лицо на мгновение прежним, милым, но оно сразу же погасло, посуровело, помрачнело, и девушка живо, решительно выбралась из машины.

В аэропорт проводить отца неожиданно приехала Оля. Появилась она, когда Дмитрий Иванович и Светлана стояли в очереди к таможенному посту. Девушка была молчалива, напряжена, хмурилась почему-то и заметно волновалась. Беспокойство ее росло по мере приближения к таможенникам.

– Что-то не так? – не выдержал, отвлекся от своей жгучей тоски, спросил участливо и нежно Дмитрий Иванович.

– Все в порядке, – поспешно и как-то суетливо ответила она.

И в это время он услышал от барьера голос дочери.

– Па-ап! – кричала она и махала рукой, чтобы обратить на себя его внимание.

Дмитрий Иванович увидел Олю, шагнул через плотно стоявшие на полу чемоданы, сумки, пробрался сквозь толпу улетающих и чмокнул дочь в щеку.

– Зачем ты?.. Я же говорил, провожать не надо. Мы же простились… Или снова деньги понадобились?

– Я просто так… Она с тобой? – удивленно, недоуменно, настороженно и неприязненно глядела Оля в сторону Светланы, которая тоже не сводила с них глаз.

– Да… Переводчица, – запнулся, запутался Анохин.

– Эх, папа-папа! – потерлась лбом о его зеленую майку Оля.

Вспомнилось все, и снова боль вспыхнула, кольнула сердце. Стало горько до тошноты, до слабости в ногах. Глаза его повлажнели. Он сильно прижал голову дочери к своей груди, потом отстранил ее, сжал ладонями щеки и стал быстро целовать лицо дочери, приговаривая между поцелуями:

– Иди… поезжай домой… Я тебя люблю… Помни об этом… чтобы не случилось, помни!.. И маму я любил, сильно любил…

– А сейчас? – выговорила она сквозь его поцелуи.

– Ступай. Моя очередь подходит… – поцеловал Дмитрий Иванович дочь в последний раз, чувствуя на губах ее слезы, легонько оттолкнул, быстро повернулся, чтобы не разрыдаться на глазах у всех, стал торопливо, не оглядываясь, продираться назад, к Светлане. Пробрался, выдохнул чересчур оживленно и наигранно бодро, чтобы скрыть раздирающую грудь тоску.

– Слушай, я совсем забыл спросить, ты английский знаешь?

– Я думала, ты знаешь… – растерялась, удивилась Светлана.

– Ну да, ты же меня за переводчика приняла, – делано засмеялся он, думая о дочери. – Вот так штука! Как же мы машину будем брать? Я знаю английский в пределах деревенской школы… Два слова связать смогу, но понять в ответ ни одного.

– А я только что сдала зачет.

– Ну, тогда мы живем, разберемся…

– На меня плохая надежа… Это дочь?

– Да… Проходи, наша очередь.

Таможню прошли быстро, без задержки. Вопросов к ним не было.

– Теперь все? Мы за границей? – торопливо, с радостным возбуждением спросила Светлана.