Николай Боевкин - Воплощение j Страница 7

Оставшиеся в живых головорезы Бифа в панике расползались, не выдержав психической атаки.

Так Кей с Томом прошли добрую половину сектора, практически не встречая сопротивления. Еще немного – и противник будет сброшен в океан.

Вдруг откуда ни возьмись поле боя начал заволакивать густой белый дым, и одновременно с этим повсюду стали рваться фугасы, заблаговременно заложенные Бифом. Вот они, «подарки», обещанные стариной Доком.

Краем глаза заметив, что один заряд долбанул как раз в том месте, где находился Том, Кей плашмя упал на землю.

– Проклятье!

Песок скрипел у него на зубах, а пальцы судорожно скребли бетон.

Заревели, отдаляясь, двигатели – это остатки банды Бифа удирали по воде на скутерах. Кей вскочил и, не обращая внимания на разрывы, ударил длинной очередью на звук. Бесполезно! Черт!!! Конечно, их уже ждут там «морские котики», но так хотелось разделаться с этой сволочью самому! Раньше Кей что-то не замечал за собой подобной кровожадности. В бессильной ярости он швырнул бесполезный гранатомет на землю.

Наступившая тишина оглушила Кея сильнее взрывов. Чуть подволакивая ушибленную ногу, он вышел на берег залива. Выглянувшее из-за горизонта солнце на глазах растворяло, как туман, остатки дымовой завесы. Кей встал на одно колено, зачерпнул пригоршню морской воды и обтер серое от пыли и пороха лицо.

Натренированное шестое чувство заставило его резко обернуться.

Том сидел, прислонившись спиной к валуну. Его бронежилет был настолько иссечен осколками, что даже изменил цвет, но на испачканном кровью лице блуждала безмятежная улыбка.

– Я опять первый! – неестественно громко, по всей видимости, из-за контузии, произнес он.

Кей бросился вперед, прижался к небритой щеке Тома и неожиданно для самого себя заплакал. Ему вдруг захотелось стать маленьким, беззащитным, чтобы Том взял его на руки и, бережно прижав к груди, понес сквозь соленые брызги навстречу восходящему солнцу.

Ноябрь 2011 г.

Последняя попытка

Они провалились в припорошенную снегом полынью одновременно…

Говорят, что в таких случаях перед глазами человека проносится вся его жизнь. Но он, видимо, не относился к большинству, потому что не увидел ни ярких картинок детства, ни лиц давно умерших родителей, даже никого из многочисленных прошлых романов. Только образы, так или иначе связанные с зимней рыбалкой. Хотя, с другой стороны, ничего удивительного. Для аналитического ума характерно всегда связывать причину и следствие.

Какая все-таки это странная штука – человеческие пристрастия. Странная и необъяснимая. Она никогда не любила сидеть тихим утром на берегу с удочкой, что вполне естественно для женщины. Философия всегда была уделом мужчин. Но как тогда прикажете понять ее привязанность к зимней рыбалке? Она неизменно сопровождала его в походах на подледный лов, и не для того чтобы держать мужа под приглядом. Достаточно было посмотреть, как азартно дергает она мормышкой окуньков, весело пригубливает за компанию «для сугреву», с наслаждением вдыхает запах только что сваренной ухи.

Никакого собственничества, ни малейшей попытки привязать его к своей юбке. Три сезона она без звука отпускала его одного куда угодно, да и сама частенько «отрывалась» с подругами в театрах и концертных залах. С такой профессией, как у него, далеко не всегда получается уделять должное внимание супруге. Но зимой – только совместная рыбалка. Это святое.

Он не раз пытался вытащить ее на горнолыжный склон. Элегантные костюмы, роскошная амуниция, солнцезащитные очки от Версаче, сногсшибательный зимний загар, который без труда отличишь от халявного, полученного за несколько сеансов в солярии, – и какого рожна еще красивой, стильной бабе нужно? Но нет, поди ж ты: не нравится, – говорит, снобизма много, ну прямо фу-ты ну-ты. Да, породу так просто не переплюнешь!

Сегодня ничто не предвещало беды. Зима была в полном разгаре, и лед давно уже набрал безопасную толщину. Конечно, оба они прекрасно знали, что есть места, где быстрое течение или донные ключи подмывают его. Нечасто, но иногда такое встречается. И нынче они просто расслабились. Непростительная ошибка для таких опытных зимников. А может быть, просто не повезло.

Когда он пришел в себя, на поверхности уже никого не было. Вцепившись в край, он погрузился с головой, вглядываясь в бездну. От ледяной воды глаза мгновенно остекленели, и лишь каким-то чудом он успел разглядеть ее и схватить за воротник тулупа. Теперь дело за малым – нужно вынырнуть. Для начала. Но сделать это оказалось не так-то просто, течение упрямо волокло мгновенно потяжелевшие тела под лед. Он подтянулся и уже почти выбрался, но хрупкая льдина обломилась. Ему удалось зацепиться.

Зимнее солнце ласково улыбалось ему сквозь двадцатисантиметровый слой воды. «Давай, мужик, давай. Осталось совсем чуть-чуть». Еще одна попытка, и снова облом. Опять ухватился. В нормальном состоянии он легко мог задержать дыхание на минуту, даже на полторы. Но сейчас масштаб времени был совсем другой. Попробуем еще разочек. Черт, снова сломался. Рука уже почти не слушается. Ошибся, надо было хвататься за лед правой рукой, теперь уже не сменить. И почему я не левша? Ну, последний разочек. Да должно же, наконец, это когда-нибудь кончиться!

Он уже не чувствовал рук, но не сомневался, что крепко держит ее. Поможет ли искусственное дыхание? Нет, сейчас думать об этом никак нельзя. Нужно только выбраться, остальное – уже ерунда. В какой-то сотне метров стоит машина, а там – водка, сухая одежда, примус…

Спасительный рационализм пытался дать ему последний шанс – дети. Для них, несомненно, было бы гораздо меньшей трагедией потерять только одного, а не обоих родителей. Но он знал, что ни за что не уцепится за эту соломинку. Как он сможет потом смотреть им в глаза? В эти умненькие, доверчивые, бесконечно дорогие глазенки. Да и не только в детях дело, прежде всего – в самом себе. Ну и что с того, что смотреть в свои собственные глаза без зеркала дано далеко не каждому? Мужское достоинство. К сожалению, в наше циничное время это понятие уже редко используется в его истинном смысле.

Другое дело, если бы они поменялись местами. В такой ситуации она должна была бы бросить его и выжить ради детей. А он должен вытащить ее. И он сделает это во что бы то ни стало. Баста, не о чем говорить. Равенство между мужчиной и женщиной. Бред собачий.

Еще один, распоследний разочек!! Он несколько раз прокачал в легких то, что осталось от воздуха. Сейчас все получится. Хрум… Неужели это конец?! Терпи, родной, терпи!!!

Он был мужчиной до мозга костей. Не потому, что проходил спецподготовку в морской пехоте или умел выйти победителем из любой ситуации. Настоящий мужчина – не тот, кто может разрубить противника от шеи до седла. А тот, кто всегда сражается до конца, сражается, когда невозможно пошевелить пальцем, сражается, даже если самому понятно, что выиграть уже нельзя. Это человек, дух которого сопротивляется несмотря на то, что тело сопротивляться не в состоянии. Побеждать всегда невозможно, главное – никогда не быть побежденным.

И справедливая судьба нередко приходит на выручку достойным, казалось бы, в самых безнадежных ситуациях. Часто, но не всегда. Сплошь и рядом, но не теперь.

Обжигающая вода хлынула в легкие и ледяные иглы занозами вонзились в мозг. Но им было не под силу расцепить сведенные холодом и нечеловеческим напряжением пальцы. И в угасающем сознании вместо калейдоскопа картинок прошедшей жизни неправдоподобно быстро уходило за горизонт ласковое зимнее солнце. Насколько все-таки верно сказано: «Делай что должен, и будь…»

***

Он проснулся, клацая в ознобе зубами. Часы показывали три ночи. В руках ощущалось неприятное покалывание, как будто они все еще отходили от мороза. И это в раскаленном летним зноем городе. Дьявольщина какая-то. С чего бы вдруг?

Чувствуя тепло женского тела, он понемногу успокоился. В душе разлилось тихое ликование – слава Богу, все в порядке. Это только кошмар, всего лишь реакция растревоженного подсознания. Он долго лежал, глядя в едва различимый потолок. Пожалуй, теперь просто так уже не заснешь.

Он встал с постели, тихонько, чтобы не разбудить ее, оделся и, осторожно ступая босыми ногами, вышел из спальни. В коридоре обулся, на пороге аккуратно придержал язычок дверного замка, чтобы тот не щелкнул. Потом постоял немного снаружи, внимательно прислушиваясь. Вроде не разбудил.

Вытащив сигареты, закурил. Руки все еще предательски дрожали. Пожалуй, в таком состоянии лучше не садиться за руль. Глупо рисковать без особой необходимости.

Выйдя на проспект, он без труда поймал машину.

В рекламных огнях и автомобильном реве бурлила и кипела московская ночная жизнь. Мелькали, надуваясь и лопаясь, пузыри ресторанов, казино и ночных клубов. Невольно задумаешься – а где она, истинная Москва? Днем, в трудах и заботах, или сейчас, в ленивом прожигании жизни за барной стойкой и диких выплесках адреналина на заездах стрит рейсинга?