Елена Квашнина - Там за облаками (СИ) Страница 7

   Сердцам андалузским снятся

   Следы позабытых терний.

   Невесты, закройте ставни!

   Брызнул на девушек капелью.

   - Ты знаешь Лорку? - вытаращилась Татьяна.

   - У меня его сборник есть. Дать на недельку? Лично я Пушкина предпочитаю.

   - Пушкина? - Маше показалось, что она ослышалась.

   - А что странного? Ты "Евгения Онегина" читала? Если нет, то попробуй. Увидишь, тебе понравится.

   - Мне "Евгения Онегина" на уроках литературы хватило выше носа, - вместо Маши ответила Татьяна. Маша же предпочла отмолчаться. Она любила пушкинский роман в стихах и знала из него наизусть по крайней мере половину текста. Но раскрываться не сочла нужным. Стас вполне мог дразнить девчонок. Обычно парни предпочитали рок в музыке и что-нибудь вроде Кафки в литературе, на худой конец, разнообразную фантастику. Классическая поэзия наводила скуку на подрастающее мужское поколение, и вызывало у него насмешки пополам с широкой зевотой. Плавали - знаем.

   Стас по её лицу понял, что с "Евгением Онегиным" не промахнулся. Втайне от Татьяны заговорщически подмигнул Маше.

   - Эй, вы там, куда попрятались? - прозвучал крик Вернигоры. И через краткое время шумно спустились Лёлек с Болеком, то есть Лешка Миронов и Борька Сапрыкин, прозванные именами героев чешского мультфильма за неразлучность и звуковое совпадение имён.

   - Идея есть. Гуляем ещё часик, допустим, стреляем в тире, а потом в кино. В "Варшаве" "Самраат" идёт. Любовь-морковь, страсти-мордасти и, главное, две серии фантастических индийских драк, - Лёлек с Болеком хитро посматривали на девушек. Они не обратили никакого внимания на водопад из капели, на особое настроение, витавшее над головами троицы. Хорошо, Шурик, Петро и Казимирыч не притопали, а то и вовсе бы испортили впечатление от весны, красоты, поэзии.

   В кино они пошли. Пока парни выстаивали километровую очередь в кассы, девушки сидели на скамейке перед кинотеатром, ели мороженое и делились впечатлениями. В основном, обсуждали Закревского.

   - Что у тебя со Стасом? - вдруг спросила Татьяна.

   - Ничего, - растерялась Маша.

   - Ну да, ничего. Думаешь, я не видела? - Ярошевич быстро съехала на прокурорский тон.

   - Что ты видела?

   - Как вы друг на друга смотрите.

   - А как мы смотрим?

   - Не отрываясь. Влюблено смотрите. И сегодня, похоже, только друг друга видите.

   - Серьёзно? - не поверила Маша. У неё не создалось такого впечатления. Да, хорошее настроение, хочется бегать, прыгать, петь, смеяться. Но разве это не замечательная весна дарит оголтелую радость жизни? Почему обязательно некие чувства?

   - Ты просто влюбилась и не хочешь сознаваться, - обвинила подруга.

   - Думаешь? - засомневалась Маша и поспешила обратиться к сердцу. Сердце слегка дрогнуло и замерло в томительном наслаждении. Оно, конечно, приятно, - нравиться Закревскому. Уж больно Стас выделяется вообще среди людей. Яркий, необычный, самостоятельный и самодостаточный, скорее всего. Опасный. Влюбляться в него тоже опасно. Слишком похож на киплинговскую кошку, ту, которая гуляет сама по себе. Никогда не поймёшь, что им движет, какие мотивы. Обидит, не глядя, и уйдёт по своим делам, не обернувшись. Но чуть-чуть помечтать о нём, наверное, можно.

   - Влюбилась, значит, влюбилась, - вздохнула она. Однако, почему-то настроение улучшилось, а радость усилилась.

   На следующий день Маша заболела и провалялась с температурой дома все каникулы. Простыла в парке. Ей не пришлось в дружеской кампании съездить на выставку авангардистов, ещё раз сходить в кино, просто пошататься по весенним улицам, наблюдая потоки коричневых ручьёв, бегущих к водостокам, слушая невозможно крикливое общение воробьёв. Татьяна со Стасом забежали к ней в среду, посидели часик, выпили по чашке чая. Стас выпросил и увёз новый, только изданный сборник Кира Булычёва с чудными рассказами - на грани фантастики и реальности. В последствии Булычёв никогда больше не писал столь чистых и нежных рассказов. Маша кое-что подчеркнула для себя в сборнике. То, что наиболее верно совпадало с её чувствами. Стас, не знавший, чем занять руки, листал сборник и увидел пометки. Заинтересовался. Расставаться с книгой Маше не хотелось, она не успела зачитать её до дыр, не насытилась особо понравившимися местами. Впрочем, Закревский так упрашивал, так умасливал. Вздохнула и согласилась. И... до четвёртой четверти она не видела ни его, ни Татьяну. Звонила им несколько раз, не заставая дома. Остальные члены компании и вовсе не давали о себе знать.

   В первый же день работы после болезни Маша получила и первый удар, нанесённый Стасом, сыгравший роковую роль в их дальнейших отношениях. На большой перемене в библиотеку влетела Ярошевич и, вытаращив глаза, страшным шёпотом оповестила:

   - Стас помирился с Ножкиной!

   Весна для Маши закончилась в ту же минуту. День померк, стало скучно жить. Она сопротивлялась, как могла. Ходила туда, куда приглашали. День рождения? Хорошо. Есть билеты в цирк на Цветном? Отлично. Впервые она столкнулась с необходимостью притвориться, скрыть свои истинные чувства. Новые её друзья были настроены против ничего не подозревающей Ножкиной. Компания сплотилась вокруг Маши. И она испытывала благодарность к ребятам за это. Стас в их обществе не появлялся. Складывалось впечатление, что он в другом измерении находился. Однажды девушки имели честь наблюдать забавную картинку.

   В тот день Татьяна забежала за Машей в школу к концу рабочего дня. Имелись планы отправиться на Левый берег, посмотреть освобождающуюся из-подо льда реку. Мальчишки обещали ждать девушек на станции Ховрино. И девушки торопились. Спустившись на первый этаж, заметили вдруг припозднившуюся Ножкину. Та застёгивала пальто, напяливала модную буратинью шапочку. Закревский стоял от неё в двух шагах и хмурился. Но, увидев подружек, просиял улыбкой, предназначенной Ножкиной. Подошёл и картинно её поцеловал. В лоб. Взял за руку и повёл на улицу, кинув исподтишка косой взгляд в сторону Тани и Маши.

   - В лобик клюнул, папаша заботливый, - презрительно фыркнула Татьяна, выйдя на крыльцо и наблюдая, как Стас на ходу поправляет Ножкиной шарф.

   - Давай забудем о нём, Тань, а? - тоскливо попросила Маша.

   - Забудешь о нём, как же, - пробурчала Татьяна.

   - Тогда не переживай. Особой любви в них что-то не заметно, - Маша не верила собственным словам. И переживала, скорее всего, не меньше подруги. Обман, коим Стас жонглировал, как набором теннисных мячиков, угнетал её с каждым днём сильнее. Настоятельно требовалось избавиться от непривычных её душе боли, тоски и пустоты.