Горовая Ольга - Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений Страница 72

Дверь столовой хлопнула. Опять. Это уже не забавно, правда. Карина сморщила нос, отложив книгу. Вот не может не испортить обед, эта Валентина Васильевна. Уже третий раз вламывается за каким-то лешим. Проверяет, ест ли она ее кашу, что ли? Может, послать тетку, куда-нибудь, подальше? В литературно-разговорной, так сказать, форме. Поймет философ, или не поймет?

Серьезно раздумывая над такой возможностью, она обернулась. Посмотрела мгновение и опять вернулась к своей книге, так и не сказав ни слова Соболеву, который стоял в дверях столовой, слушая кого-то по телефону.

Что он делает здесь? В час дня? И как это Валентина Васильевна пропустила возвращение хозяина?

Она не знала ответы на эти вопросы. И не собиралась спрашивать. Вспомнила, как наблюдала за ним на вокзале, когда только приехала в Киев. Тогда он, помнится, тоже разговаривал по телефону. И никак с тем не расстанется. Про риск рака мозга, что ли, не слышал никогда?

Улыбнувшись, Карина перевернула страницу.

— Что читаешь?

Вопреки обыкновению, Соболев не сел напротив, а остановился около ее края стола, внимательно осматриваясь. Нахмурился отчего-то.

Карина попыталась вспомнить название книги, не смогла. Пожала плечами и, закрыв мягкий переплет, показала обложку Константину.

— Это что, у меня в доме было? — С искренним недоумением спросил Константин, рассматривая веселенькую желтую картинку с изображенной на ней парочкой, то ли людей, то ли котов, так и не разберешь сходу.

— Нет. — Карина развеселилась. — Это я попросила купить мне что-то легкое, когда твои охранники ездили за продуктами. Они и выбрали. — Успокоила она его, старательно делая вид, что утра, вообще, не было.

— Ладно. — Он кивнул, — а что вот это? — Соболев указал на плошку с кашей.

Карина несколько секунд раздумывала над тем, а стоит ли отвечать? Жаловаться и ябедничать она не хотела и не планировала. А любой ответ может прозвучать именно так. Но потом просто пожала плечами.

— Похоже, твоя экономка верит в пользу каш на обед. — Спокойно заметила она и вернулась к чтению.

— Интересная тарелка. — Заметил на это Соболев вместо ответа. — Столько вещей, которых я в своем доме еще не видел. Она из сервиза?

— Не знаю, — Карина перевернула страницу, не поднимая на него глаз. — Спроси у Евгения, он мне ее одолжил

Константин хмыкнул, взял вилку. Ее, разумеется, кто бы сомневался и, отломив себе кусок рыбы с ее тарелки, медленно прожевал.

— Обед ты, тоже, у охранников взяла? — Константин приподнял бровь.

— У них в меню значилась та же каша. — Поняв, что читать ей не дадут, Карина отложила книгу. — Пришлось приготовить и себе, и им что-то для разнообразия. В благодарность они снабдили меня посудой, потому как Валентина Васильевна не считает возможным доверять дорогую посуду «грязной и недостойной шлюхе». И, тем более, мыть ту, после меня. — Спокойно рассказала она, невозмутимо подняв глаза на Соболева. — Что-нибудь еще?

Константин отломил себе еще рыбы и кивнул.

— Вчера ты тоже готовила обед сама? — Внимательно глядя на ее лицо, спросил он ровным голосом.

— Да.

Мысленно попрощавшись с обедом, и подумав, что с ним, ей никакая диета не нужна, Карина предусмотрительно подвинула к себе чашку с чаем. Отпила. Поставила на стол, но из рук не выпустила. Дудки. Она помнила, какая судьба постигла ее кофе в отеле.

— Почему мне не сказала? — Поинтересовался он, переключившись на ее салат.

Карина фыркнула, и для надежности поднесла чай к лицу, взяв чашку обеими руками.

— Это твой дом, Соболев. И твоя экономка. Следовательно — и проблемы, твои. Мне плевать. Я готовить умею и люблю. И так — точно знаю, что мне в обед не плюнет какая-нибудь философ с завышенной самооценкой.

Дожевав последний кусок рыбы, Константин хмыкнул. Отложил вилку, бросил взгляд на чай, который Карина держала очень крепко. Улыбнулся, и вышел.

Она какое-то время смотрела ему вслед. Потом пожала плечами и вернулась к книге.

Вернулся он через пятнадцать минут. Как раз тогда, когда Карина, уже расслабившись и разнежившись одиночеством, увлеченная переплетением событий в книге, допустила непоправимую ошибку — оставила чашку с недопитым чаем без присмотра. Честно говоря, она уже решила, что он снова уехал.

«А вот и нет», Карина невесело наблюдала за тем, как родная чашка сменила хозяина.

Идти за новой порцией в пристройку к охранникам было лень, а чая Карина еще не напилась, оттого стало совсем грустно. А этот нахал спокойно отставил пустую чашку в сторону и посмотрел на Карину.

— Максиму я уже позвонил, — с улыбкой глядя на ее прищурившиеся глаза, сообщил Соболев. — Он приедет через двадцать минут с директором агентства. Отберешь, посмотришь, выберешь такую экономку, с которой тебе будет комфортно. — Распорядился он.

Карина застыла, а потом приподняла брови.

— А Валентина Васильевна?

— А Валентина Васильевна уже уехала. — Соболев повернулся, собираясь, видимо, уходить. — Сегодня, похоже, нам придется ужинать в ресторане, вряд ли ты до вечера успеешь кого-то найти, да еще, чтоб и Борис проверил. Кстати, напомнишь Максу, чтоб они обязательно прогнали по базе кандидатуру. И лучше, дважды, учитывая ситуацию.

Не совсем уверенная, что поняла его верно, Карина уловила основную мысль — кухня свободна. А значит, за новой чашкой чая не придется далеко идти. Ладно, она его почти простила за свой расхищенный обед.

— Мне не в чем идти в ресторан. — Иронично заметила она, поднявшись. — Надо было вчера предупредить. Так что я, лучше, останусь здесь.

Вопреки ее ожиданиям, Соболев не отошел. А даже развернулся на ее реплику. И они оказались стоящими друг напротив друга на расстоянии меньше шага.

Слишком близко.

Карина замерла, отчего-то, потерявшись. Отступать было нельзя. Ни один мужчина такого не любит. Стоило сказать что-то веселое, возможно, игриво погладить его по щеке или по груди, и обойти. Она уже даже подняла руку, пытаясь как можно натуральней улыбнуться.

Но Соболев ей не позволил.

Он перехватил ее ладонь до того, как Карина коснулась его щеки и, поднеся ту к своим губам, мягко коснулся запястья, где еще остались ссадины и синяки.

Была ли вибрация, прокатившаяся по ее мышцам от этого, дрожью страха — Карина не смогла бы уверенно утверждать. Она так и не сказала то, что должна была. Глаза Константина, удерживающие ее взгляд, просто не позволили ей сыграть свою роль. Он знал, насквозь видел все ее попытки закрыться от него. И от этого она ощущала себя ужасно уязвимой и слабой. Отвратительное чувство. К тому же, переплетающееся с напряженным жаром, которым ее тело всегда отзывалось на его близость.