Елена Ларина - Прекрасная стерва (сборник) Страница 8

Я улыбнулся. Сердце слегка сжалось.

– Знаю, милая. И я написал тебе не поэтому. Я написал, потому что в последнее время мне не хватало твоего внимания. А еще потому, что я ненасытный подонок. Моя мама тебя предупреждала об этом, помнишь?

– Когда мы переедем в Нью-Йорк, все устаканится. У нас будет больше времени.

– Это в Нью-Йорке-то? Вряд ли, – возразил я. – И знаешь что? Даже если все и устаканится, неплохо было бы рвануть куда-нибудь еще до переезда.

– Когда? – Хлоя огляделась, будто рассчитывая обнаружить в туалете календарь.

– Всегда будет много дел. А в новом офисе сперва будет твориться сущее безумие.

Со смехом она качнула головой.

– Хуже периода, чем сейчас, не придумаешь. Может, ближе к концу лета?

Быстро чмокнув меня, Хлоя взяла свой телефон. Округлила глаза, увидев, сколько уже времени.

– Всё, я побежала.

Мне достался еще один поцелуй. А вопрос повис в воздухе. Определенно, нужно брать отпуск.

3

У меня были грандиозные планы на вечер – приготовить ужин, съесть его с Беннеттом, определиться, наконец, насчет съемной квартиры в Нью-Йорке, обсудить, какие вещи взять туда и как найти время, чтобы всех их упаковать.

Ну и, конечно, часов восемь посвятить путешествию по изгибам, выпуклостям и вогнутостям тела моего Прекрасного подонка. И повторить путешествие минимум дважды.

Этот идеальный план я разработала до того, как Беннетт вошел в кухню и застал меня за приготовлением ужина. До того, как он швырнул пиджак и ключи на кушетку и почти бегом бросился ко мне. До того, как обнял меня со спины и приложился губами к местечку за ухом с такой страстью, будто мы месяц не виделись.

Стоит ли говорить, что идеальный план был моментально сокращен до двух пунктов:

1) ужин;

2) постель.

И даже в таком виде план казался Беннетту чересчур насыщенным.

– Будешь так себя вести – мы без ужина останемся, – предупредила я, откинув голову назад и подставив шею под его поцелуи. Горячее дыхание Беннетта нежило мне кожу; нож, которым я резала овощи для салата, сам собой выпал из рук.

– Ну и что? – прошептал Беннетт, бедрами прижимаясь к моим ягодицам.

В следующий миг он развернул меня к себе лицом. Кухонный стол был жесткий и сулил жесткий секс. Беннетт навис надо мной. Когда я без каблуков, он кажется ужасно высоким. Его губы слегка коснулись моего горла.

– Ну и что? – повторил он.

– Значение горячей пищи в нашей культуре почему-то принято переоценивать, – пролепетала я.

Беннетт рассмеялся, его руки заскользили по моим бедрам.

– Вот именно. Господи, по-моему, я к тебе месяц не прикасался.

– А про сегодняшнее ты уже не помнишь? – уточнила я, отстранившись ровно настолько, чтобы заглянуть ему в глаза. – Кому-то сегодня отсосали прямо на рабочем месте.

– Разве? Какие-то смутные воспоминания. Кажется, тебе нужно освежить мою память, язык, член…

– Ну ты и пошляк, Райан! Интересно, твоя матушка в курсе, кого вырастила?

Он снова рассмеялся.

– Помнишь, как она на нас посмотрела, когда мы из гардеробной вышли? Ну, тогда, на той свадьбе? Полагаю, маме отлично известно, что за сыночек у нее получился.

– Мы целых две недели перед этим не виделись! – воскликнула я, вспыхнув. – И не надо кроить такую самодовольную мину, мерзавец ты этакий!

– Твой мерзавец, заметь, – произнес Беннетт, целуя меня в губы. – Только не прикидывайся, что тебя эта мысль не греет.

Мне было нечего возразить. Хоть Беннетт и торчал последнее время в Нью-Йорке, я ни секунды не сомневалась, что его чувства и мысли принадлежат мне одной. И в моей уверенности была его огромная заслуга.

– Кстати, раз уж мы завели речь о задницах…

– Вовсе мы о них речь не заводили, Беннетт.

– Ну так заведем. Стало быть, насчет задниц. Тебе известно, детка, чтó я сегодня намерен предпринять относительно твоей задницы?

Он впился пальцами мне в ягодицы. Я хотела выдать что-нибудь остроумное, чтобы вернуться в игру, но только глазами хлопала.

– Ничего себе! Ты молчишь! – Беннетт даже брови вскинул от изумления. – Эх, жаль, я раньше не знал, как тебя молчать заставить. Оказывается, волшебное слово – «задница»! Скольких неприятных моментов можно было бы избежать…

– Я… ты… – Я открывала и закрывала рот, но ни слова не могла сказать. Это было что-то новенькое. На выручку пришел таймер.

Я высвободилась из объятий Беннетта, выдохнула, открыла хлебопечку и достала готовый хлеб. Затем откинула сварившуюся пасту на дуршлаг. Беннетт терся сзади, обняв меня за талию и пристроив лицо у меня на плече.

– Ты так чудесно пахнешь, Хлоя.

Его губы снова занялись моей шеей, а руки начали медленный спуск к подолу юбки. Искушение дать ему волю было огромно. И все же я решила этого не делать.

– Дорежь овощи для салата, – распорядилась я, кивнув на разделочную доску.

Беннетт застонал и ослабил галстук, потом проворчал что-то неразборчивое и все-таки взялся за работу. Я занялась пастой. По кухне распространился сногсшибательный аромат чесночного соуса. Смешав его с пастой, я попыталась привести в порядок мысли. Как всегда в присутствии Беннетта, это было очень трудно, практически невозможно. Всегда, когда мы находились с ним в одной комнате, мне казалось, будто из нее выкачан весь воздух.

Осознание, что я влюблена в него по уши, пришло как удар исподтишка. В последнее время разлуки стали невыносимы. Порой я до того доходила, что разговаривала сама с собой в пустой спальне. «Как прошел день?» – спрашивала я. И отвечала: «С моей новой ассистенткой не соскучишься». Или восклицала: «Господи, кажется, в моей квартире еще никогда не было так невыносимо тихо!»

Первое время я спала в рубашке Беннетта. Когда же из ткани выветрился его запах, я стала ездить к нему домой. Усаживалась в широкое кресло перед панорамным окном, смотрела на озеро и думала: «Что сейчас делает Беннетт? Способен ли он скучать по мне хоть вполовину так же сильно, как я скучаю по нему?». Раньше, читая или слушая о подобных поступках тоскующих в разлуке женщин, я только усмехалась. Я сама была уверена, что командировка возлюбленного дает возможность как следует выспаться и побездельничать.

Но Беннетт каким-то непостижимым образом сумел заполнить собой всю мою жизнь. Наши отношения не изменили его характер. Беннетт по-прежнему был чудовищно упрям и взбалмошен, и мне нравилось, что он остался прежним, несмотря на то что теперь мы были вместе. Со мной он обращался как с ровней. Я знала: дороже меня у него никого нет; и все-таки он не делал мне поблажек. За это я любила его только сильнее.

Я поставила тарелки с пастой на обеденный стол, покосилась на Беннетта. Он кромсал помидоры, бурча себе под нос.

– И чем это мы так недовольны? – поддразнила я.

– Тем самым, – последовал ответ.

Он отвлекся от салата и, прежде чем выдвинуть мой стул, шлепнул меня по заду. Затем налил нам вина и уселся сам. Под его внимательным взглядом я сделала глоток. Беннетт следил, как приоткрываются мои губы. Нежная улыбка возникла в уголке его рта, но он не дал себе расслабиться. Чуть встряхнувшись, Беннетт вдруг спросил:

– Кстати, как дела у Сары?

Сара Диллон закончила магистратуру одновременно со мной. Сначала она работала в «Райан Медиа Групп», потом перешла в другую компанию. Сара числилась среди моих лучших подруг, Беннетт предлагал ей должность финансового директора в нашем подразделении в Нью-Йорке, однако Сара не пожелала оставить родных и жизнь, которую вела в Чикаго. Беннетт не обиделся, конечно; просто открытие офиса близилось, а у нас до сих пор не было достойной кандидатуры на эту важную должность. Беннетт тревожился.

С Сарой я разговаривала не далее как утром. Ее мудак-жених угодил в светскую хронику. Его застукали целующимся с какой-то женщиной. И, похоже, Сара наконец-то поняла то, что всем остальным было очевидно уже не первый год: Энди – бабник и лжец.

– Сара держится, – ответила я. – Энди по-прежнему уверяет, что его подставили. Фамилия этой женщины что ни день появляется в желтой прессе. Но ты же знаешь Сару. Она не терпит давать повод для жалости. Хотя очень страдает.

Беннетт подумал с минуту.

– Думаешь, она теперь порвет с Энди?

– Трудно сказать. Они начали встречаться, когда ей двадцать один стукнуло. Если Сара до сих пор с ним не порвала, может, она и всю жизнь с ним проведет.

– Жаль, я не проучил Энди месяц назад. Этакий сукин сын.

– Я говорила с Сарой насчет Нью-Йорка. Но ты ведь знаешь, какая она упрямая.

– Упрямая? Не понимаю, как вы с ней вообще ладите.

Я метнула в Беннетта помидорку черри.

Дальше мы говорили о работе, об аренде нового офиса, о разных мелочах, которые следует учесть при переезде. Потом стали обсуждать, поедут ли родители Беннетта в Нью-Йорк до открытия офиса.

– Когда твой папа возвращается? – спросила я.

Ответа не последовало. Беннетт, к моему удивлению, возил вилкой по тарелке.