Даниэлла Вуд - Пугалки для барышень. Не для хороших девочек Страница 8

— Я долго искала для слонов коллективное наименование. Я знаю, что вы сейчас подумали: «Это ведь слоновье стадо, Мередит!»

Шерилин Грей, смешливая помощница Меридит, которая проводила вместе с ней занятия в классе по четвергам, одобрительно хмыкнула. Мередит благодарно улыбнулась в ответ, полагая, что Шерилин оценила ее остроумие.

— Но у меня дома столько слонов, — продолжала именинница, — что мне просто необходимо иметь более длинное коллективное обозначение, чем это слово из пяти букв.

В это время музыкальный центр ресторана ожил, в помещении раздалось шипение опустившейся на виниловую пластинку иглы. Мередит окинула взглядом присутствующих и поняла, что гости, как, впрочем, и до этого, совсем не обращают на нее внимания. Все они, застыв, как восковые фигуры, смотрели на дверь, ведущую в холл.

И вдруг колонки буквально взорвались вступительными аккордами известной мелодии… «Нет, только не это, — вздрогнула Мередит и подумала: — О боже! Это именно это и есть!» Из динамиков хлынули звуки «Прогулки Слоненка». В дверях помещения показался мешкообразный, косолапо ступающий розовый слон. Он состоял из двух половин: задняя часть композиции опасно кренилась плево. Гости с другой стороны стола расступились, чтобы пропустить шатающегося зверя к Мередит.

Розовая снаружи шкура распалась надвое. Складчатые половинки слона упали на пол, словно ярко-голубые коконы, к ногам двух обнаженных блондинов с бронзовыми спинами и ягодицами: оба красавца дергались в такт музыке. Прикрывая ладонями пах, они вскочили на стол и заняли свои места на двух подносах. Когда стриптизеры убрали руки и повернулись к Мередит, она увидела слоновьи уши, хлопающие по рельефной мускулатуре на животах танцоров, а внутри игрушечных глаз — черные кружочки, которые вращались в одном ритме с размещенными, сами знаете где, длинными серыми хоботами с розовыми кончиками, подрагивающими на манер кисточек на сосках шоу-дивы.

Шерилин Грей смеялась почти беззвучно, приоткрыв рот и содрогаясь всем телом. Катрина Кинг вытирала уголки глаз салфеткой почти того же оттенка, что и тушь цвета электрик, стекавшая с ее ресниц. Ее жених согнулся от смеха на стуле, и лицо у него сделалось того же малинового цвета, что и волосы мультяшной девчонки у него на галстуке. Стриптизеры махнули хоботами влево, вправо, потом в противоположных направлениях. Они подняли хоботы в воздух и издали трубный глас. Они улыбались. Их превосходные зубы сверкали белизной.

Тетя Рона, притворяясь, что шокирована, закрыла рукой глаза. Тайские официантки в узких изумрудно-зеленых саронгах выстроились вдоль стойки бара и наслаждались зрелищем, повизгивая от удовольствия. Стриптизеры исполнили последний пируэт своего номера, спрыгнули со стола и застыли в эффектной позе, позируя для фотографии с именинницей. Они обступили ее монументальную фигуру с двух сторон, внушительные, как розовато-бронзовые колонны. Их покрытые потом глянцево-мускулистые груди едва заметно вздымалась.

И долго еще никто из гостей — ни те, кто снимал Мередит на видеокамеру, ни стриптизеры, ни даже, стыдно признаться, я, ни сама тетя Рона — не замечал, что Мередит не смеется, а напротив, лицо ее искажено гримасой страдания, и по нему, оставляя за собой мокрые дорожки, одна за другой текут большие, как горошины, слезы.

Путешествия

Рози Литтл на родине предков

Эту историю следует начать с утверждения, что моя бабушка со стороны Литтлов была англичанкой до мозга костей. Хотя ее муж вскоре после свадьбы уговорил бабулю эмигрировать в Австралию, оказалось, что ее британский характер устойчив к любым климатическим сюрпризам антиподов. Когда отец закончил школу, бабушка отправила его домой, то есть в Англию, для завершения образования, поскольку была твердо убеждена, что вырастить сына в колонии это одно, а позволить неотесанному деревенщине с австралийским акцентом рассказывать ему о Вордсворте — совсем другое.

Но, несмотря на все бабушкины усилия, отец уже не стал таким чистопробным англичанином, как она. А когда пришло время отправить меня в паломничество на Родину Предков, он послал меня туда всего лишь на каникулы. Мне предстояло провести там несколько месяцев между окончанием школы и началом учебы в университете в доме моего крестного и его жены, бездетной семейной пары, которая жила в поселке неподалеку от Лондона.

— В поселке неподалеку от Лондона, — с приятным волнением повторяла я себе за несколько недель до поездки.

— В поселке, недалеко от Лондона, — отвечала я продавцам в магазинах, стоило им проявить малейший интерес к моей поездке.

— В поселке недалеко от Лондона, — говорила я своим друзьям, и с каждым повтором звуки этой фразы казались мне все более исполненными смысла.

Я имела неплохое представление об английской сельской местности, хотя и ни разу не выезжала из Австралии. У меня в детстве было много книг со словами живая изгородь в первом же абзаце. Я точно не знала, что такое живая изгородь, но предполагала, что это ближайшая родственница более прозаичного забора. Однако мне не хотелось разгонять тьму своего невежества. Я представляла себе, как увижу живые изгороди, примулы, и ежевику, и лютики (приму их как должное, что бы они из себя ни представляли) и подружусь с гуляющими среди всего этого великолепия ласковыми ежами и пушистыми кроликами, которые будут есть орехи и ягоды у меня с ладони.

Накануне моего отъезда бабушка дала мне адрес дома, в котором она жила в детстве.

— Это совсем недалеко от того места, где ты будешь жить. Съезди посмотреть, если будет возможность. Надеюсь, этот дом затронет невидимые струны в твоей душе, — сказала она, наливая чай в свои лучшие фарфоровые чашки с портретами принца Уэльского и леди Дианы Спенсер.

Помню, как я летела на большой высоте в выданных стюардессой синтетических носках и аккуратно сдирала фольгу с крохотных упаковок масла, а потом и апельсинового сока, твердо решив не упускать ни одной детали моего большого приключения. — Поселок неподалеку от Лондона, — сказала я стюардессе, а также сидевшему рядом со мной азиатскому джентльмену, на случай, если он не расслышал с первого раза. Когда в салоне пригасили свет, я нажала на кнопку кресла, чтобы опустить спинку, и начала вспоминать все, что мне известно о крестном, заботам которого я буду вверена, когда окажусь в чудесной деревеньке под Лондоном.

Сведений было маловато. Я знала, что его зовут Ларри Требилкок, что он познакомился с отцом в сводчатых залах старого, почтенного университета, где они вместе училось. Я понимала, что все это ужасно напоминает «Возвращение в Брайдсхед», но была уверена, что отец и крестный слишком любили прихлестнуть за женщинами, чтобы проводить летние вечера на пару у реки в крокетных джемперах. Я знала, что фамилия Требилкок, вопреки ожиданиям, произносится с ударением на втором слоге: Тре-билл-коу, и это звучит удивительно по-английски. Или, к примеру, имя Сент-Джон англичане произносят как Син-Джин в начале или середине фразы и более отчетливо, если оно идет последним в предложении. Вот и все, по моим прикидкам, что я знала о своем крестном.