Джанет Чарльз - Одесское счастье Страница 8

В старших классах она стала настолько популярной, что совсем забросила учебу. Я кропала за нее сочинения и давала списывать домашние задания по математике. За это Оля делилась со мной подробностями своих свиданий и не абы с кем, а с учителем геометрии. (В той четверти геометрию она у меня не списывала.) Миниатюрная и хорошенькая Оля-Оленька частенько сиживала на коленях у парней, хихикала и ворковала, когда они поглаживали ее по округлым ягодицам. Я же была самой высокой в школе и до того тощей, что меня дразнили кучерявой оглоблей. Оля влюблялась с завидным постоянством. А со мной ничего такого не случалось.

Пять лет спустя она единственная из одноклассниц продолжала со мной регулярно общаться. Хотя в Одессе все примерно равны, существует разделительный барьер – брак. Парни, избалованные своими мамами, ждут того же пресмыкания и от жен. Еще в школе, посещая своих подруг, я видела, как их отцы, вернувшись с работы домой, плюхаются на диван и читают газету, а мамы, тоже после работы, без передышки хлопочут по хозяйству. Брак забирает у женщины все ее время и силы.

Вот и мои бывшие одноклассницы проводили вечера и выходные, стараясь угодить мужьям: готовили пиры из ничего, консервировали овощи и фрукты с огорода, вручную стирали и гладили даже полотенца и нижнее белье, чтобы сойти за примерных жен.

У замужних одесситок нет времени на себя любимую ни днем, ни по вечерам.

Оля же, имея троих детей, никогда не состояла в браке, как и я. Конечно, она всем вкручивала, что развелась, чтобы люди не думали, будто с ней что-то не в порядке.

Как обычно, Оля нацепила застиранный байковый халат и наши ветхие чешки. На щеке и в соломенных волосах цяточки синей краски. На руках она держала младшенького Ваню, которого укутала как чукчонка.

– Оля, заходи. Давай, покушай чего-нибудь.

Мы зашли на кухню – бабулину вотчину. Оранжевый линолеум на полу был хоть и дрянного качества, но чистый. Бабуля шкрябала его смесью отбеливателя и лимонной кислоты, и он приобрел интересный мандариновый оттенок. Вытащив из-под стола табурет, я усадила Олю и поставила перед ней тарелки с лавашом, хумусом и синенькими, фаршированными сыром.

– Сдается мне, ему жарко. – Я взяла Ванюшку на руки, осторожно сняла с него связанные бабулей свитер и шапку и дотронулась до нежной кожи.

– Подруга, да ты прикипела к этому хлюздику, – усмехнулась Оля. Она старалась жевать медленно, чтобы я не догадалась или не сказала вслух, что сегодня она еще не кушала. – А я так заработалась, что забыла о времени.

На каждый день рождения Оля дарила мне небольшую абстрактную картину. Мне казалось, что у нее есть талант, но большинство людей в нашем городе все свои доходы тратили на то, чтобы как-то выжить, им было не по карману покупать произведения искусства. И профессиональные принципы Оли, запрещавшие ей потрафлять низменным вкусам, обходились ей очень дорого. Когда она очистила тарелки, я налила отфильтрованную воду в электрочайник (и фильтр, и чайник – подарки мистера Хэрмона). Электрочайник гораздо проще в использовании, чем газовая плита, а фильтрованная вода на вкус гораздо лучше водопроводной, хотя и ее приходилось обязательно кипятить, чтобы убить всякие бактерии. Оля спросила о моих делах, и я расписала ей свой цирк с мистером Хэрмоном, Витой и Верой.

– Очнись! – воскликнула Оля. – Еда на твоем столе появилась благодаря мистеру Хэрмону. Все, что ты имеешь, вплоть до мягкой туалетной бумаги, дает тебе он. Раз ты знаешь, чего он за это хочет, так расплатись! Не будь свиньей неблагодарной. Да он приложил больше усилий, чтобы соблазнить тебя, чем все мои хахали вместе взятые. – Если вы не поняли, в Одессе ни для кого не секрет, что соблазнить Олю легче легкого. – Почему нет?! Что в этом такого? Да приударь за мной какой-нибудь небедный фирмач, я была бы просто счастлива. – Оля поставила тарелку в мойку, повернулась и добавила: – Ты просто не представляешь, как тебе повезло.

Я представляла. Бабуля научила меня благодарно ловить минуты или даже секунды благополучия. Она частенько напоминала, что нам повезло жить не в коммуналке, а в отдельной однокомнатной квартире, и повезло не голодать. Она просила меня давать монетки старикам, просящим подаяние на улице, и подкармливала Олю, у которой на руках было трое детей. В отличие от большинства наших женщин, у Оли почему-то не хватало духу, по-глупому залетев, пойти на аборт – я ни разу не встречала другую такую безмужнюю украинку или русскую с тремя пригулянными ребятишками.

Она открыла дверь и забрала у меня Ванюшку.

– Ты просто обязана переспать с мистером Хэрмоном. В конце-то концов, ты же ухватилась за эту работу, наперед зная все его требования. Так давай, расплачивайся. Бесплатных пирожных не бывает.

И громко хлопнула дверью перед моим носом.

Таки да, она права. Я действительно с самого начала приняла все условия мистера Хэрмона.

                  * * * * *

Выслушав Олю, я решила посоветоваться с Джейн. Когда мистер Хэрмон ушел с работы, я позвонила ей в Америку и описала свои проблемы с начальником, как «случай с моей приятельницей». Довольно часто Джейн удивляла меня своей прозорливостью, но иногда она выступала слепым кутенком, хотя дело было прозрачное, как, фигурально выражаясь, полиэтиленовая пленка (еще один подарок мистера Хэрмона). Именно так она и среагировала в этот раз.

– Это домогательство! Требовать сексуальных услуг от подчиненной – это противозаконно!

Будто в Одессе соблюдались законы цивилизованного мира!

Я рассмеялась, услышав про «сексуальные услуги». Услуга – это когда ты из добрых побуждений хочешь кому-то помочь. А от меня требовалась никакая не помощь. Со стороны мистера Хэрмона это было специфическое самоутверждение, которое в Одессе практиковали многие мужчины с Запада. Но у американцев вообще странный лексикон. Та же Джейн могла встретить человека и через пять минут уже назвать его другом. Для меня  же он надолго оставался «просто знакомым».

– Скажи своей приятельнице, пусть не позволяет начальнику пользоваться ее зависимостью! В Штатах законы защищают женщин и детей от подобных посягательств.

Мне нравилось, когда она рассказывала о своей стране. Казалось, там рай земной, в котором слабым и обездоленным ничего не угрожает. В Америке даже деревья и цветы под защитой.

                  * * * * *

Мистер Хэрмон совсем не был дураком. Даже не владея русским, он быстро просек, что весь офис над ним потешается. И пришел в ярость. Я не без пользы прокантовалась здесь шесть месяцев, но теперь ясно видела, что дни мои сочтены. Конечно, шеф не мог не заметить, как хихикают Вита и Вера, когда он заходит в кухню. Думаю, они специально так делали, чтобы меня выжить. Завидовали моей немаленькой зарплате и тому, что я ни под кого за эту работу не ложилась.