Наталья Миронова - Случай Растиньяка Страница 8

–  Зачем нам двенадцать комнат? – спросила она, когда к ней вернулся дар речи.

–  Мне нужна дача! – гремел Алик. – Я работаю как вол, могу я хоть раз в неделю ночь поспать на свежем воздухе?

–  Для этого не нужен двухэтажный дом, – говорила Катя, но он ее не слушал.

–  Ты ничего не понимаешь!

На самом деле все она прекрасно поняла. Неподалеку от того места, где он выстроил дом, начали возводить престижный коттеджный поселок, и Алику хотелось не ударить в грязь лицом. Он вообще любил пустить пыль в глаза. В нем удивительным образом сочетались черты люмпена и парвеню. Дома, где его никто, кроме жены и сына, не видел, у него были самые что ни на есть простецкие замашки, привычки и ухватки. Он ходил в майке-алкоголичке и трикотажных синих трениках, пузырящихся на коленях, обожал шлепанцы без задников, охотно ел с газетки прямо из консервной банки и, уж конечно, оставлял за собой немытую посуду. Босяцкая простота, ненавистная Кате, была его идеалом.

Но на людях Алик появлялся в костюме от Гуго Босса, звал гостей на дачу и непременно, как Карандышев из «Бесприданницы», закупал всего самого лучшего, разве что, в отличие от Карандышева, не переклеивал этикетки на винных бутылках. Впрочем, в вине он ничего не смыслил и наедине с женой откровенно называл его квасом. Зато Алик пристрастился пить виски – «вискарь», как он говорил, – и текилу, а водку стал откровенно презирать.

Катя терпеть не могла виски, даже запаха не переносила. Сколько Алик ни пытался ее убедить, что-то объяснить насчет «сингл молт» замечательной марки «Гленливет», она и в этом односолодовом виски двенадцатилетней выдержки слышала сивуху. Когда на дачу или домой съезжались гости, Катя могла под настроение выпить рюмочку водки, а потом переходила на вино. Правда, Алик, обожавший спаивать женщин, громогласно уверял, что градус можно только повышать, а ни в коем случае не понижать. У Алика было в запасе много таких житейских премудростей типа «Пиво без водки – деньги на ветер». Катя пропускала их мимо ушей.

Чем могла, она старалась помочь мужу в бизнесе. Алик выпустил буклет с рекламой своей продукции, и все цветные иллюстрации, как и макет, сделала для него Катя. Но он норовил переложить на нее бухгалтерские обязанности, и тут уж Катя взбунтовалась.

–  Нечего меня грузить! – возмутилась она. – У меня своя работа есть.

Алик страшно обиделся, но что поделаешь, пришлось нанять бухгалтера. Впрочем, на этом он не успокоился. Если не бухгалтером, считал он, так уж дизайнером она могла бы потрудиться во славу семейного предприятия. Недаром же она в «Сурке» училась! Пусть теперь отрабатывает.

–  Пожалуйста, – холодно согласилась Катя. – Положи мне зарплату, и я буду работать.

Этого Алик перенести никак не мог. Какую еще зарплату?

–  Я что, не даю тебе денег на хозяйство? – спросил он.

Кате было противно объясняться с ним на денежные темы. Он не понимал или делал вид, что не понимает вещей, казавшихся ей элементарно ясными и бесспорными.

–  Деньги на хозяйство, – пыталась втолковать ему Катя, – это деньги для всех. На эти деньги я покупаю продукты, каждый день обед готовлю, белье сдаю в прачечную, за квартиру плачу. Вот что такое деньги на хозяйство. И не делай вид, будто это только твои деньги. Я тоже зарабатываю и свои деньги тоже трачу и на тебя, и на сына.

–  Да что ты там зарабатываешь? – пренебрежительно отмахнулся Алик.

–  Мне хватает, – сдержанно ответила Катя. – А если хочешь, чтобы я еще и на твою фирму пахала, плати мне жалованье.

Но Алику легче было остаться без дизайнера, чем ни за что ни про что, как он выражался, платить собственной жене. Оба проявили характер, и фирма продолжила работу в прежнем режиме: клиенты приходили и по своему разумению выбирали образцы паркета, обоев, карнизов, жалюзи, штор. Алик даже не подозревал, насколько больше у него было бы клиентов, насколько выше оборот, не будь он так упрям.

Увы, Алик оказался никудышным бизнесменом. Поначалу ему вроде бы удалось, как он сам говорил, «раскрутиться», но когда он построил дачу неподалеку от коттеджного поселка, из конторы этого самого поселка к нему подкатили с интересным предложением: он отделывает для них модельный коттедж, а они показывают этот коттедж всем потенциальным клиентам и советуют за оформлением интерьеров обращаться в его фирму. Тем более что владелец живет по соседству. И еще они за свой счет напечатают в журнале «Архитектура и строительство» фото модельного коттеджа, который будет продан последним.

Алик загорелся и за свои деньги оформил модельный коттедж. Угрохал на это пятьдесят тысяч долларов и погорел. Его обманули самым примитивным образом. Модельный коттедж был продан первым. Никаких фото в журнале «Архитектура и строительство» так и не появилось. И к Алику никто из жителей поселка, постепенно раскупивших коттеджи, за оформлением интерьеров не пришел.

Катя говорила Алику, что так, на устной договоренности, дела не делаются, что надо было заключить письменное соглашение, но он считал себя самым умным и слушать ничего не стал. В своем провале он, конечно, обвинил жену. Пошел в милицию, но там ему популярно, в доступной форме объяснили то, что уже пыталась втолковать Катя: «Нет договора – нет разговора». Он дулся на нее месяц за то, что она оказалась права.

Потерю пятидесяти тысяч долларов они пережили, но дальше стало еще хуже. Неожиданно у Алика появился компаньон, человек из того самого коттеджного поселка, что причинил им столько неприятностей. Кате этот новоявленный компаньон сразу не понравился, зато Алик был от него в восторге. Компаньон вложил в фирму деньги и стал своим человеком в доме.

Компаньон носил роскошное и звучное имя Мэлор. Всякий раз, представляясь друзьям Алика или Кати, он произносил это имя так, что оно звучало как «герцог Виндзорский». Только Катя прекрасно знала, что «Мэлор» – это аббревиатура, означающая: Маркс, Энгельс, Ленин, Октябрьская революция. Ничего общего с герцогом Виндзорским. Да и фамилия у Мэлора была весьма даже не герцогская: Подоляка. Зато у него была жена по имени Анжела, и Катя вскоре поняла, что такое имя – это диагноз. Анжела оказалась непроходимой дурой, мужу смотрела в рот, и, как потом выяснилось, фамилия Подоляка принадлежала ей. Но это выяснилось много, много позже.

И внешность у Мэлора подкачала. Вроде бы гарный хлопец, но… чего-то не хватает. А может, и наоборот: чего-то чересчур. Шумный, суетливый. Его очень портило полуопущенное веко на левом глазу. Катя мысленно прозвала его Циклопчиком.

Будь Мэлор просто позером, претендующим на звание души общества, с этим еще можно было бы смириться. Но Кате он с самого начала показался мошенником. Приходя в гости, Мэлор первым делом просил разрешения позвонить, брал телефон, уединялся в Санькиной комнате и вел долгие таинственные переговоры конспиративным шепотом, а хозяева и другие гости из вежливости не могли сесть без него за стол.