Спенсер Скотт - Анатомия любви Страница 83

– Сьюзен.

– Что?

– Ее зовут Сьюзен. Кит рассказывал мне о ней. О твоей подруге.

Джейд замолчала, пожала плечами и так плотно сжала рот, что челюсть окаменела. Она научилась предостерегать без слов, что не хочет слышать некоторых вопросов. Она уже довольно наслушалась о Сьюзен, о том, что она с женщиной, что любит женщину. Однако укол ревности, который я ощутил, попал на зарубцевавшуюся ткань. Я уже тысячу раз растравлял раны, и больше уже ничего не чувствовал, и уж точно мне нечего было сказать.

– Ты ходила к вашему дому? – спросил я.

– Да, – кивнула Джейд. – Это было тяжело, но я должна была. Кстати, это было правильно. В жизни он выглядел не так ужасно, как в снах. В снах он до сих пор горит – несильно, одно окно или крыша, но все равно всегда горит. И было правильно увидеть его таким, какой он на самом деле. А ты видел?

– У меня все наоборот. Дом выглядит почти так же, как и раньше. И от этого только хуже: кажется, еще чуть-чуть – и ничего не случится. Ты ведь знаешь, как бывает, когда снова и снова проигрываешь в голове одно и то же событие и видишь все, что могло бы произойти и привести к совершенно иному финалу?

Мы замолчали.

– Я хотела написать тебе, когда ты был в клинике, – произнесла Джейд, не глядя на меня. – Узнать, как ты там, рассказать, куда я собираюсь. Но в то время все было так запутанно. И я подумала, что могу навлечь на тебя неприятности. С моей стороны это было неправильно. Мне казалось неправильным писать тебе после всего, что случилось, но и не писать тоже казалось неправильным. Я не люблю, ты ведь знаешь, я не люблю пускать все на самотек. Просто ненавижу. Но… – И тут ее голос сорвался, а лицо зарделось. Она опустила голову и сгорбилась.

Я взял ее за руку. Нет. Я положил свою руку на ее, а потом обхватил пальцами ее запястье, коснувшись ладони.

– Расскажи мне, – попросил я.

– Мне так одиноко, – прошептала она. И заплакала.

– Ты не одна. Я с тобой. Я всегда с тобой.

Внезапно мы перестали быть рядом. Джейд встала, прошлась по комнате, села в кресло и потерла глаза.

– Я на последнем курсе в Стоутоне. – Она скрестила ноги и заправила волосы за уши. – Следующие пять месяцев я собираюсь… – Она на секунду замолчала; слезы оставили в голосе сырые разводы. – Следующие пять месяцев отведены на дипломную работу. У меня два золотистых ретривера, беременные суки, одна слепая. Обе принесут щенков через несколько дней, и я должна изучить, как развивается помет, чем щенки слепой матери отличаются от тех, у которых нормальная мать. Затем написать работу. И все.

– И тогда с учебой покончено?

– Почти.

– Я учусь в Университете Рузвельта. – (Джейд скорчила гримаску.) – Точнее, почти не учусь. Но я должен быть в списках. Я должен многое делать, чтобы показать, что вернулся в нормальное жизненное русло.

– Жизненное русло? Это звучит на тебя непохоже.

– Это слова моего полицейского надзирателя. Или матери. Спасибо.

– За что?

– За то, что помнишь, как звучат мои слова, что не забываешь.

– Я помню. Мы были очень близки.

– Были, – произнес я.

– Да. Такое случается только раз в жизни. Мне ненавистна подобная мысль, но, могу поспорить, это правда. Очень плохо для нас, что это случилось, когда мы были слишком молоды, чтобы справиться.

– Наверное, никто не справляется. Я хочу сказать, это же огромное чувство. Похоже на катастрофу. Все правила отменяются.

– Разве? Всегда? Я знаю, мы так думали, помню все это бытие в собственном мире и прочее. Но мы были маленькими. Мы и сейчас молоды, но тогда мы были по-настоящему маленькими. В любом случае, я не хочу об этом говорить. Вся наша самоуверенность, безумие, к чему они нас привели? Как подумаю об этом. Обо всем, что ты говорил и чему я верила. Я даже не помню, о чем говорила я и чему верил ты. Я не возлагаю вину на тебя. Однако меня охватывает странное чувство, когда я слышу о том, что было тогда, – как будто кто-то пересказывает тебе то, что ты говорил, будучи пьяным.

– Я не изменился, – сказал я.

– Все равно ничего не получится, это невозможно.

– Все, что я говорил тогда, могу повторить и сейчас. И хочу, если честно. Но боюсь. Нет, не выставить напоказ свои чувства, ведь я знаю, что ты знаешь, что я люблю тебя…

– Я этого не знаю. Откуда мне это знать?

– Я люблю тебя. Я все еще люблю тебя. Я люблю тебя.

– Это просто идея. И ты цепляешься за нее.

– Нет. Это реальность. Это единственная реальность. Она существует сама по себе, и она никак не изменилась. Не бойся. Ты ничем мне не обязана.

– Дело совсем в другом. Просто я знаю, что это не может быть правдой. Это было слишком давно, и слишком многое изменилось.

– Я не изменился.

– В таком случае ты должен в это поверить, – заявила Джейд. Она положила руки на колено и стиснула их с такой силой, что на мгновение пальцы побелели. – Ты должен поднять нить там, где она оборвалась. Возможно, чтобы простить себя за то, что случилось. В конце концов.

– Нет.

– Ты не любишь меня, Дэвид. Я ни разу не приехала тебя навестить.

– Ты не могла.

– Я ни разу не написала тебе.

– Ты не могла.

– Но даже когда ты вышел. И тогда тоже.

– Это не имеет значения. Этого уже нельзя изменить.

– Можно.

– Нет.

– Отдавая любовь другим. Понимая, что можно чувствовать то же самое по отношению к другим.

– Я не отдавал любовь никому другому.

– Но ты попытаешься.

– Нет. Никогда. Есть одна девушка, скульптор, время от времени я встречаюсь с ней. Я познакомился с ней через друзей, но мы даже не прикасаемся друг к другу. – (Джейд покачала головой.) – Только ты мне важна. Нет, не только. Еще я сам. Та личность, какой я становлюсь с тобой, то, каким я вижу и знаю себя. Та личность, которая оживает, только когда я с тобой.

Я поднялся. Кровь прилила к голове, словно волна, выплескивающаяся на берег. Очертания комнаты расплылись, слегка задвигались. Я не знал, зачем вскочил на ноги. Я ощупал рубашку, засунул под нее пальцы между пуговицами и обнаружил лужицу пота, скопившуюся во впадине на груди.

– Мы снова вместе, – произнес я.

Я услышал свой голос, как будто доносящийся с другой стороны комнаты, пронзающий пространство с головокружительной ясностью: его текстура, тембр, несколько гипнотизирующая монотонность.

– Я тоже могу кое-что тебе сказать, – объявила Джейд.

Дразнится?

– Что?

– Я знала, что идти на автобус уже поздно. Я рассчитывала на то, что ты попросишь меня остаться. На какое-то время.

Я кивнул. Подошел к ней. Комната была такая маленькая. Я уже стоял рядом с Джейд, но мне требовалось двигаться дальше. Я отошел назад, затем шагнул вперед и наконец опустился перед ней на колени. И внезапно ощутил, как разверзлось вместилище глубоких, неожиданных чувств: они растеклись по мне, словно теплый гель. Я взял ее руки в свои.