Прощай, Лоэнгрин! (СИ) - "Voloma" Страница 9

— Не в гостинице?! — впервые за время нашей беседы, лицевые мышцы Элеонор претерпели заметную метаморфозу, а бесцветные глаза посмотрели на меня с самой настоящей злостью. — Позвольте напомнить, из удобств, в замке, только биотуалет. Не отапливаемый. Один на всех.

— А где все моются?

— Практически у всех, есть жилье в Швангау или близлежащем Фюссене. Не думаете же Вы, что мы здесь постоянно с супругом живем? Это исключение на время реставрационных работ.

— А когда они заканчиваются?

— Приблизительно в марте следующего года. Уборкой надлежит заниматься до или после открытия замка для посещения. Это уже на Ваше усмотрение. Остальное время считается свободным.

Негодование фрау росло на глазах. Мне не нужно было особо гадать о том, каким способом можно было «обезвредить» этого огнедышащего дракона, который всем сердцем не хотел делить свое роскошное место обитания с кем бы то ни было.

Элеонор Гроссмахт можно было доконать шутками и хорошим настроением. Я знала такой тип людей, которые не чувствовали себя в своей тарелке, пока окружающие поголовно не были ввергнуты в уныние и депрессию.

— Решено! Останусь здесь. С гигиеной я как-нибудь разберусь! Не каждый день выпадает возможность поселиться в настоящем замке!

Мы снова очутились в длинном коридоре. Прекрасно понимая, какие неудобства могут меня подстерегать в качестве последствий принятого решения, я упорно не хотела отступать. В этом месте, можно прекрасно укрыться, тем более, что единственным новичком здесь была я. А это был главный критерий для того, чтобы начать подозревать любого человека в том, что он может быть убийцей.

Навряд ли, Финис заранее заявится куда бы то ни было, чтобы поджидать меня, потому что место дислокации выбирается спонтанно.

В деревне, каждый день прибывают сотни туристов, среди которых профессионалу затеряться ничего не стоит. А здесь в пик посещения, я буду отсиживаться в уединении. Да, было десятка три строителей и нужно будет к ним внимательнее присмотреться, что куда проще, чем следить за сотней новых лиц.

Тревожные мысли разыгрались в голове не на шутку. Помимо воли, выстраивался план действий: разведать местность, чтобы найти лучшие пути отступления, выучить наизусть расписание каждого вида местного транспорта. Замок окружал густой лес, а значит, надо было разведать путь сквозь него и подумать о средстве передвижения, если появится необходимость уносить ноги. Ситуацию осложнял тот факт, что в замке был один единственный вход и выход.

Блаженное тепло окутало мое ослабшее тело, и желание подыскивать способы «обезвреживания» фрау Гроссмахт, притупилось. Бесцветное лицо Элеонор обдало меня холодом. Здесь, явно не жаловали посторонних. Она развернулась на пятках и снова вышла во двор.

До этого момента я никак не могла понять, что меня в ней настораживает помимо очевидной нелюдимости. Но вот, на несколько секунд злосчастный перфоратор смолк и ни один звук не нарушил возникшей тишины. Фрау Гроссмахт двигалась абсолютно бесшумно, несмотря на тяжелую поступь и чеканку шагов, ее не сопровождал ни один запах: духов, мыла, дезодоранта, стирального порошка от одежды или копоти от упомянутых многочисленных каминов, разбросанных по замку.

Долгое время я вырабатывала в себе привычку замечать то, что люди несут на себе помимо очевидных привычек, множество довольно шумных и бессознательных. Но запахи говорили о них куда более красноречивее и служили неплохим предостережением.

В Лондоне, работая в кафе у турков, я могла отличить хозяина заведения Гасура от его старшего сына Нерба, с закрытыми глазами. От первого едва заметно исходил кисловатый запах квасцов, которыми пользовался мужчина, потому что ни одно средство не могло избавить его от едкого запаха пота и чистоплотный человек боролся за сохранность обоняния окружающих всеми доступными ему способами. А Нерб был заядлым курильщиком и его волосы, казалось, были навсегда пропитаны сигаретным дымом.

От Хильды Гроссмахт за километр несло изысканными духами, которые девушка, очевидно, не экономила. И когда, ранним утром, в кромешной темноте она вела меня в комнату, я слышала, как непроизвольно пристукивают ее зубы, что было явным признаком легкой неврастении.

Я не бредила, мой нос отложило на морозном воздухе, как я догадывалась, до первого же теплого закутка, куда я непременно забьюсь, когда меня отпустят с «инструктажа». Элеонор Гроссмахт была невидимкой в плане звуков и запахов.

— В таком случае, работодатель предоставит Вам бесплатные завтраки и дополнительные денежные средства на продукты питания. Возможности изменить решение у Вас не будет. В местных гостиницах катастрофически редко бывают свободные номера эконом-класса, по объективным причинам.

Едва поспевая за фрау, я вытирала слезы, которые катились по лицу от яркого солнца и пронизывающего ветра, сушившего мне глаза. Представляю, как убого это выглядело со стороны. Тем не менее, я снова обвела взглядом чудесную панораму высоких белокаменных башен, растягивая рот в улыбке. Не терпелось оглядеть его целиком и полюбоваться на чудесную панораму долины, которая лежала у его стен, как на ладони.

Я буду жить в старинном замке! Внезапно, рядом взревела циркулярная пила, и рой искр вырвался на свободу, когда двое рабочих, в защитных прозрачных масках начали распиливать длинный швеллер.

Камуфляжная куртка унисекс превратила меня, практически в невидимку. Пока мы шли через весь двор к кухне, ни один из десятка работяг на меня даже не взглянул, и я вздохнула от облегчения. Красавец — байкер куда-то запропастился.

— Разумеется, сегодняшний завтрак Вы пропустили! — ровный голос прозвучал сухо, без тени сочувствия, но с хорошо различимым злорадством.

— А во сколько он был?

— В семь тридцать утра.

— Ну, не беда! Схожу в деревню, там и подкреплюсь, за одну затарюсь в магазине! — мой наигранный оптимизм был не убиваем.

— Мне не нужны голодные обмороки, — оборвалась женщина мою легкомысленную браваду. — Хильда, не сочти за труд, сообрази завтрак, для уборщицы. Аванс для Вас перечислят завтра, я выдам деньги под расписку.

На слове «уборщица» меня одарили самым пристальным взглядом, будто проверяли на слабо чувство гордости. Но я давно посадила этого пса на крепкую цепь и ответила самой идиотской улыбкой. Пустой желудок протяжно завыл.

— Без проблем! У меня есть кое-какие сбережения. Сегодня продержусь! — быстро проговорила я и снова чихнула.

— О Боже! Ты совсем расклеилась! Пойдем! Папа оставил гренки, сейчас чайку заварим и подлечим тебя сподручными средствами, — Хильда не скрывала, что мой вид ее крайне веселил. — Ты на мужика похожа в этом наряде! Капец!

— Я, вообще-то, в аптеку собиралась сходить.

Просторная кухня в лучших средневековых традициях поражала четырехметровым потолком и гигантским воздуховодом, под которым были расположены каменные печи.

— Какая аптека?! Поверь мне, подруга, лучшее средство от насморка, это хорошенько пропотеть.

Современный широкий серебристый холодильник, совершенно не вписывался, если не уродовал внутреннее убранство. Хильда распахнула дверцы и выставила на стол кусок сливочного масла в пергаментной бумаге, тонко нарезанную колбасу и бутылку пива.

— Это что? — я покосилась с сомнением на последнее, но девушка отмахнулась.

— Армагеддон!

— Как конечный результат, не сомневаюсь. Фрау Элеонор не особо обрадуется, если от меня будет разить перегаром в первый же день.

Но моя новая знакомая только хмыкнула в ответ, достала из шкафа жестяной ковшик, откупорила бутылку, вылила ее содержимое в емкость и поставила на плиту.

Приятный слуху треск поленьев усилился, когда девушка открыла железную створку печи и подкинула пару увесистых брусьев в топку.

Через пару мгновений в ковш была добавлена щедрая порция черного перца и пучок засушенных трав. Когда от чудо-напитка стал подниматься пар, Хильда достала огромную бульонницу и наполнила ее «лекарством» до краев.