Наталья Миронова - Тень доктора Кречмера Страница 9

ГЛАВА 3

На Верино счастье, для заключительного этапа сложной, многоступенчатой математической олимпиады с призом в виде студенческого билета в Плехановскую академию был выбран город Сочи, иначе мама могла бы ее и не отпустить. Предварительные этапы проходили заочно в 1991 году, еще в другой стране, а весной 1992-го в Сочи съехались финалисты со всех концов бывшего Союза. В ходе этого финального состязания многие отсеялись. Оказалось, что на предыдущих этапах им помогали старшие. Вере никто не помогал, ее любимый учитель умер вскоре после путча, еще до распада Союза. Все задачи Вера решала сама. На олимпиаде она победила, как сказали бы спортивные комментаторы, «с большим отрывом».

Ее зачислили в академию. Она даже съездила на слет в Москву, несмотря на возражения матери, и познакомилась с Колей. Он показался ей сказочным принцем. Он олицетворял все то, о чем она даже мечтать не смела. Все, чем она не была, но хотела бы стать. Веселый, жизнерадостный, ничего не боящийся, уверенный в себе… Настоящий москвич.

И он заразил ее своей уверенностью. Рядом с ним Вера распрямлялась, ощущала себя свободной и… почти красивой. Забывала о том, какая она неуклюжая, несветская, забывала даже о материнской тирании. С Колей можно было говорить «об умном», не чувствуя себя дурой. С ним вообще можно было быть собой, ничего не опасаясь. И он смотрел на нее так, будто, кроме нее, Веры Нелюбиной, никого на свете не существовало. Она никогда раньше ничего подобного не испытывала.

Всего этого Коля — единственный сын в интеллигентной московской семье — даже и вообразить не мог. У его родителей тоже отношения складывались по-всякому, но за годы совместной жизни отец с матерью как-то притерлись, притерпелись друг к другу. Порой соскальзывали в привычные упреки. Дело нехитрое: одно сказанное не тем тоном слово, и пошло-поехало, «понеслась зима в Ташкент», как любил приговаривать Колин отец. Но они шли на взаимные уступки, а главное, любили сына и всегда оберегали его. Им бы и в голову не пришло делать его заложником своих ссор. Да и не так страшны были эти ссоры…

Колин отец, Александр Николаевич Галынин, авиаконструктор и преподаватель МАИ, был красавцем и пользовался большим успехом у дам. Он так хорош, считали дамы, что грех не поделиться. «Не жадничай, Натка, — откровенно заявляли Колиной маме приятельницы. — Неужели ж все это тебе одной?»

Иногда Александр Николаевич, избалованный женским вниманием, позволял себе небольшие «отлучки», легкие «загулы». Ничего серьезного, ему просто хотелось почувствовать себя молодым. И стоило Колиной маме нахмурить бровь, как он дисциплинированным солдатиком возвращался в строй.

Зато стоило Наталье Львовне отлучиться из дому — а ей часто приходилось ездить в командировки, — как Александр Николаевич начинал томиться, хандрить, кукситься и даже болеть. Нет, он не ревновал жену. Но без нее ему было плохо, он места себе не находил. И Коля видел, что отец не притворяется, не симулирует, у него и вправду обострялись всякие хронические хвори. Когда жена звонила, он жаловался на здоровье и требовал, чтобы она поскорее вернулась, а Наталья Львовна сердилась и говорила, что он ей работать не дает.

Семья была крепкая, дружная, Коля привык, что он в ней — царь и бог. У многих его друзей дела обстояли не так благополучно, но даже бурно расставшиеся родители одного его школьного друга не вымещали зло на сыне. Ничего подобного нравам, царившим в семье Веры, он никогда не видел. Но ему многое стало понятнее. Во всяком случае, он так думал.

Несколько дней они провели как в раю. Вера показала Коле сочинский дендрарий, самшитовую рощу, другие живописные уголки. Она обеспечила даже транспорт. О том, что у Коли есть водительские права, Вера узнала еще в Москве и в письмах посоветовала ему взять их с собой. На следующий же день после приезда она отвела Колю на авторемонтную станцию, где какой-то хмурый небритый тип, весь черный от тавота, шедший под именем «дядя Витя», даже не здороваясь, сполоснул руки бензином, провел их в тесную, захламленную контору, сунул Коле какую-то бумагу и ткнул потемневшим пальцем:

— Распишись тут.

Это была доверенность на вождение машины.

— А разве ее не нужно заверять у нотариуса? — нерешительно спросил Коля.

— Обойдутся, — мрачно отрезал дядя Витя, протягивая Коле ключи.

— Дядю Витю все знают, — с гордостью добавила Вера.

— Ты вытащила его из горящего дома? — полюбопытствовал Коля, пока они шли к новенькой темно-синей «мыльнице».

— Нет, — растерялась она, — а почему ты…

— Почему он доверил тебе машину? Он же фактически не мне доверил, а тебе. Меня он в первый раз видит.

— А-а… Я помогала его сыну по математике.

— И?

— И он не остался на второй год.

— Больше вопросов нет, — засмеялся Коля.

Вера вспомнила, как это случилось, и улыбнулась. Как-то раз, проходя в школе мимо кабинета директора, она увидела в «предбаннике» забавного мальчишечку. Она знала, что его фамилия Колесников, он учился в параллельном классе. Мальчик сидел, понурив круглую белобрысую голову с вихром на макушке, прижимая к животу портфель, как щит, и с тоской глядел исподлобья на закрытую дверь кабинета. Ни дать ни взять школьник с картины Решетникова «Опять двойка»!

— Неприятности? — спросила Вера, войдя в «предбанник».

— Папку к директору вызвали, — уныло сообщил мальчик.

Вера нахмурилась. Вызов в школу не просто кого-нибудь из родителей, а непременно отца означал, что втайне школьное руководство рассчитывает на строгость. Проще говоря, на порку. Об этом никогда не говорили вслух, но это подразумевалось.

— Что ты натворил?

— По математике кол схватил, — сказал мальчишечка. — В четверти пара.

— Бить будет? — участливым шепотом продолжила расспросы Вера.

— Не, папка у меня молоток! — Мальчик расплылся в улыбке, но тут же снова понурился и тяжко вздохнул. — Но пилить, конечно, будет.

— А за что кол?

— Не понимаю тангенсы и котангенсы.

— А синусы и косинусы? — невольно улыбнулась Вера.

— Тоже не очень, — со скорбным вздохом признался мальчик и торопливо добавил: — Да на кой они мне, эти синусы, век бы их не видеть! Вон, папка у меня — лучший механик в городе! И без всяких синусов. Я тоже в моторах здорово секу, даже ему иногда помогаю. Вырасту — в гонщики пойду. Не нужна мне вся эта математика.

— Нет, не скажи, с математикой все же лучше, — возразила Вера. — Она ум в порядок приводит. Это не я, это Ломоносов так сказал. Хочешь, я тебе объясню? Про синусы? У тебя тетрадка чистая есть? Да нет, учебник не нужен, — добавила она, увидев, что мальчик вытаскивает из портфеля до боли знакомый учебник Погорелова, — ты мне тетрадку дай, сейчас я тебе все сама нарисую. Тебя как зовут?