Титью Лекок - Три стервы Страница 2

Когда она покинула церковь, буря рыданий утихла, и Эма снова задышала. Как и положено на парижских похоронах, погода была пасмурной. Все они, старые друзья, собрались тут: молча затягивались сигаретами, выглядели неуклюже и держались чуть в стороне от остальных, пробуя угадать, какую роль эти люди могли играть в Шарлоттиной жизни. Что до них самих, то какие тут могут быть сомнения, все написано на лицах. С тем же успехом они могли держать табличку со словами “лицейские друзья”. Они долго так стояли рядышком, ждали и не произносили ни слова. Время от времени в их группке раздавался вздох. Шорох гравия, поддетого чьей-то ногой. У Жиля были красные глаза, и посреди молчания он произнес довольно неуклюжее “фак!”. Фред, который, к счастью, опять надел куртку, вдруг спросил, что они здесь делают. Ему ответил брат, чуть раздраженно объяснив, что они идут “домой”, чтобы помянуть покойную. А Гонзо неудачно пошутил насчет “убийственной атмосферы”.

Позднее Эма старалась не вспоминать этот “чертов говенный день”. Серия предельно неловких эпизодов, попытки друзей доказать, кто из них круче, странная идея, зародившаяся в ее гениальной голове. Все это сошлось на скромной поминальной тусовке, организованной в доме Шарлотты и Тюфяка. Тюфяк, впрочем, тут же превратился в Хлюпика в ходе душераздирающей сцены: рыдая и хлюпая носом, бедный парень свалился на пол гостиной (то есть имела место Эмина опция номер два) и принялся подвывать, как свинья, которую режут:

– Я не понимаю. Не понимаю. Все было нормально. Да, у нас были проблемы, как у всех. Почему же она не была счастлива?.. Я все делал для нее. И с работой все было хорошо. Она даже писала статью для Objectif Économie. Мы только что купили дом. Я готов был на все ради нее… Почему? Я даже не знал, что у нее есть оружие.

К счастью, вскоре двое мужчин в темных костюмах твердо взяли его под руки и вывели из комнаты. Приличия здесь блюли строго.

К этому времени Эма потеряла из виду своих приятелей. Ее окружали абсолютно пустые стены слишком белой квартиры, в которой так и не успела расцвести семейная жизнь. Эма вперилась застывшим взглядом в накрытый стол, испытывая при этом удушье, нараставшее с каждой секундой. И ни намека на бутылку водки, естественно. Горе здесь, конечно, заливали, но исключительно марочным бордо.

– Я бы посоветовал сент-эмильон.

Она обернулась. Ей хватило одного взгляда на чувака в безупречном костюме, чтобы догадаться: будет клеить. Достаточно его улыбочки. Уверен, мудак, что обходительность решает все.

– Спасибо, но я не пью, – ответила она тоном, который мог подразумевать “и не трахаюсь тоже”.

– Не хочу выглядеть невежливым, но вы, по всей вероятности, Эма? Шарлотта и Эдуард много рассказывали о вас…

Подобные фразы всегда вызывали у нее острый приступ паранойи. Когда о ком-то рассказывают много, то наверняка отнюдь не для того, чтобы превозносить его достоинства. А если еще учесть отношение Шарлотты к Эминому развратному образу жизни…

– А вы кто? Могу предположить, что коллега по работе.

– В точку. Позвольте представиться, Фабрис. Я кон-сультант в McKenture, из того же отдела, что Шар-лотта.

– А-а-а… Никогда ничего не смыслила в Шарлоттиной работе.

К несчастью, он принял это замечание за свидетельство интереса и принялся ее просвещать.

– Да, все очень сложно. Но если объяснить более-менее простыми словами, то компании спрашивают у нас совета по повышению рентабельности, улучшению показателей. Гамма возможных инструментов достаточно широка: слияния и поглощения, сегментация продукции и рынков, разработка новых продуктов, снижение затрат. Мы всегда готовы помочь, предложив меры, адаптированные индивидуально под конкретные условия.

Бинго, он поставил рекорд – ухитрился воткнуть в одну-единственную тираду как минимум десяток слов, которые она ненавидит.

– М-да… Я и мир бизнеса, знаете ли…

– Мы занимаемся как частными, так и государственными предприятиями. Вы бы удивились…

– Вот в этом я не сомневаюсь… Извините, но сейчас я хотела бы побыть одна. Для меня это трудный день.

Эма ожидала, что он хотя бы сделает вид, что смутился. Но нет. Месье “Мир-бизнеса-прекрасен” сохранил ту же непринужденную улыбку, протягивая визитную карточку “на случай, если вам захочется что-то реструктурировать в своей жизни”.

Эма быстро отошла. У нее кружилась голова, и ее подташнивало. Вытащив телефон, чтобы прикинуть, сколько еще времени нужно оставаться в этом аду ради соблюдения приличий, она увидела непрочитанную эсэмэску от Блестера. Так, по крайней мере, его имя звучало – тогда она еще не знала, как оно правильно пишется.

Надеюсь, это не слишком тяжело. Думаю о тебе. Позвони, если что-то не так.

Естественно, речи быть не могло о том, чтобы позвонить, они недостаточно близки, чтобы разделять подобные переживания. Секс, хоть с Блестером он и великолепен, не основание для того, чтобы рыдать в трубку. Тем не менее Эма была вынуждена признать, что его сообщение помогло ей вернуть спокойствие посреди этого кошмарного сна наяву. Кошмар достиг апогея, когда она угодила в ловушку, оказавшись нос к носу с бабушкой Шарлотты. Старушка тихонько плакала у нее на плече и что-то бормотала. “Помнишь, как мы ездили на каникулы в Ниццу? Вы были маленькие, я отправляла вас спать, но слышала, как вы шушукаетесь до глубокой ночи, а когда я открывала дверь, вы притворялись, что храпите, а я делала вид, будто верю, что вы спите”. Эма все это отлично помнила, но не имела ни малейшего желания ворошить прошлое. В особенности сегодня, когда все воспоминания вызывали у нее глубокое отвращение. Она бы с удовольствием разделила их с Шарлоттой – без нее в них не было ни смысла, ни вкуса.

Брижит, мать Шарлотты, державшаяся с исключительным достоинством и безукоризненно исполнявшая обязанности хозяйки, заметила Эмино смущение и подошла, чтобы освободить от цеплявшегося за нее исхудалого существа. Эма воспользовалась этим, чтобы сбежать через дверь справа, которая, как выяснилось, вела на кухню. Первым, кого она там увидела, был Жиль. Он резко вздрогнул при ее появлении, а потом она заметила на заднем плане всех остальных – они явно пытались что-то скрыть.

– Все в порядке, – пробормотал Жиль, – это Эма Большие Сиськи.

Они отодвинулись, и она увидела Гонзо, который у окна скручивал огромную козью ножку. Глупая улыбка на его лице сразу разозлила Эму. Она с подозрением поинтересовалась, не надрались ли они. Жиль вытащил из-под стула бутылку и прошептал: водка. Она протянула руку и изрядно хлебнула прямо из горлышка, после чего уселась на стол. Кухня, как и вся квартира, была недавно обставлена новой мебелью и выглядела словно коллаж, выполненный в соответствии с рекомендациями глянцевого журнала по декору интерьера – треть белого, треть красного, треть металла. Можно было подумать, что это выставочный образец кухни. Потом они впятером молчали, знаком прося друг друга передать бутылку, пока Гонзо, повернувшись к окну, не объявил:

– Ну, все, готово.

Однако он, похоже, имел в виду не косяк, который только что положил на стол. Со свойственным ему отсутствием такта Гонзо продолжил, обращаясь к Эме:

– Ты потом в бар к Алисе? Я на скутере, могу подбросить по дороге.

– Извини, я сразу пойду домой. Но очень мило, что ты предложил. Тем более я знаю, насколько ты бескорыстен…

Она почувствовала себя немного жалкой из-за того, что соврала ему, но ведь сегодня не самый подходящий день, чтобы клеиться. С тех пор как она имела глупость пригласить его на вечер DJ Стерв в бар, где трудилась Алиса, он к ней прилип. Однако отказаться от роли сводни, которую Гонзо ей, судя по всему, навязывал, – Эмино неотъемлемое право.

Антуан со стуком поставил стакан на стол.

– Фред, я знаю, что тебе на всех наплевать, но мог бы хоть сегодня проявить минимум уважения и избавить нас от зрелища твоей идиотской футболки. Мне пришлось извиняться перед ее родителями за твой наряд.

Фред опустил голову. Отношения “лидер – ведомый” между братьями не менялись. Обычно никто не вмешивался, но сегодня Антуан с его демонстративно покровительственным отношением к ним ко всем, как будто они малолетки какие-то, окончательно и бесповоротно достал Эму. Почти так же, как раболепное поведение Фреда.

– Иногда ты ведешь себя как последний дебил, Антуан. Твой брат хотел как лучше. Он надел эту долбаную майку, потому что на вечеринке памяти Курта Шарлотта сказала, что она ей нравится.

Фред, не поднимая головы, попытался разрядить обстановку:

– Не ругайтесь, пожалуйста. Не сегодня. Антуан прав…

– Погоди, Эма. Нечего меня тут жизни учить. Я общаюсь с братом так, как считаю нужным. К тому же, после всех гадостей, которые ты наговорила о Шарлотте, лучше бы помалкивала. Что до истерики, которую ты устроила в церкви, – браво! Особенно впечатляет, если вспомнить, что за последние десять лет вы ни слова не сказали друг другу.