Джорджетт Хейер - Роковой поцелуй Страница 26

Когда же, спустя недолгое время, к ним присоединился Перегрин, леди Фэйрфорд приветствовала его с подчеркнутой любезностью и, воспользовавшись случаем, пригласила его с сестрой отобедать у них в следующий вторник. Приглашение было принято: собственно говоря, Перегрин с восторгом ухватился за него прежде, чем Джудит успела припомнить собственное расписание на этот день. Под предлогом того, что хочет показать мисс Фэйрфорд альбом пейзажей, который перед этим рассматривала Джудит, он увлек ее чуть в сторону. Сей маневр не упустила из виду мать девушки, но она отреагировала на него лишь слабой улыбкой, из чего мисс Тавернер заключила: ее гостья склонна с одобрением отнестись к возможному союзу, чему она ничуть не удивилась. Перегрин происходил из хорошей семьи, обладал несомненной привлекательностью и большим состоянием. И ни одну из матерей пятерых дочек, которых она стремится удачно пристроить в жизни, нельзя было упрекнуть в том, что мать готова поощрять притязания столь завидного ухажера.

После некоторых расспросов выяснилось: Фэйрфорды представляют собой чрезвычайно респектабельное семейство, проживающее в хорошем доме на Албемарль-стрит. Они вращались в высшем обществе, не пытаясь, впрочем, войти в круг Дома Карлтонов; один из их сыновей служил в армии, второй в настоящее время учился в Оксфорде, а третий – в Итоне.

Когда же наступил вторник, оказалось, что за обедом собралось немногочисленное, зато весьма избранное общество, и мероприятие прошло как по маслу, если не считать милых оплошностей лорда Дадли и Уорда[61]. В силу своей крайней рассеянности вообразив, будто пребывает в собственном доме, он громко извинился перед мисс Тавернер за ненадлежащее качество одного из блюд, поданного перед жарким. Он заявил, что повар захворал.

Джентльмены вскоре после обеда присоединились к дамам; образовалась партия в вист, тогда как остальные гости предпочли сыграть несколько робберов[62] в казино[63] или лотерейные билеты. Мисс Фэйрфорд расположилась за лотерейным столом, и Джудит с умилением, хотя и безо всякого удивления, заметила, как Перегрин устроился на стуле рядом с ней. Улыбнувшись про себя, она отметила, что всего неделю тому он счел бы подобное времяпровождение смертной скукой.

Глава 8

Вопреки ожиданиям сестры, увлечение Перегрина мисс Фэйрфорд оказалось отнюдь не мимолетным. Он по-прежнему развлекался от души, но при первой же возможности оказывался если не у дверей особняка Фэйрфордов, то, во всяком случае, на одной из тех вечеринок, где можно было их встретить. Мисс Тавернер призналась своему кузену, что не знает, радоваться ли ей или печалиться. Одолеваемый любовным недугом Перегрин стал нестерпимо скучен, но, с другой стороны, если прелести мисс Фэйрфорд смогут удержать его от посещения игорных домов и таверн, то она этому наверняка обрадуется. Однако, когда Джудит обнаружила, что он подумывает о женитьбе, сомнения охватили ее с новой силой. Ей казалось, он еще слишком молод, чтобы всерьез предаваться размышлениям о подобных вещах.

Но, как бы там ни было, уже через месяц после знакомства с мисс Фэйрфорд Перегрин настолько уверился во взаимности чувств, что, собрав в кулак все свое мужество, испросил позволения обратиться к ее родителям.

Леди Фэйрфорд, которая, помимо вполне естественного желания обеспечить блестящее будущее дочери, прониклась к Перегрину искренней симпатией еще и благодаря ему самому, выразила подчеркнутое стремление принять его в семью без дальнейших церемоний. Но сэр Джеффри, куда более здравомыслящий, нежели супруга, выразил мнение, что молодые люди вполне могут и подождать. Он ничуть не стремился поскорее сбыть дочь с рук и, вполне вероятно, испытывал некоторые сомнения в постоянстве ее воздыхателя, однако даже он должен был понимать: Гарриет вряд ли могла рассчитывать на более удачный союз. Посему он не стал открыто возражать против обручения, но из чувства приличия, которое было развито у него чрезвычайно сильно, отказался выслушивать любые предложения без согласия либо одобрения лорда Уорта.

Подобное заявление вынудило Перегрина тот же час отправиться на поиски своего опекуна.

Однако отыскать Уорта оказалось не так-то легко. Юноша трижды наведывался к нему домой, но тщетно, а после безуспешной попытки написать ему письмо, которое бы все объяснило его светлости, Перегрину пришла в голову блестящая мысль поискать его в клубах.

Этот план увенчался несколько большим успехом, нежели все предыдущие. В «Уайтсе» ему сообщили, что граф уехал из города, в «Альфреде» он узнал, что его светлость не показывался в клубе вот уже полгода, и лишь в «Вотьерзе» юноша наконец настиг графа, преспокойно игравшего в макао.

– Ага! – воскликнул Перегрин. – Вот вы где! А я разыскиваю вас по всему городу!

Граф, с некоторым удивлением взглянув на него, собрал свои карты.

– Что ж, теперь, когда вы нашли меня, быть может, присядете – чтобы не спускать с меня глаз, если вам будет угодно, – и подождете, пока мы не закончим? – предложил он.

– Прошу прощения, я не хотел вам мешать! – заявил Перегрин. – Просто в «Уайтсе» мне сказали, что вас нет в городе, а когда я заглянул в «Альфред», выяснилось – вы не были там вот уже несколько месяцев.

– Присаживайтесь и сыграйте с нами, – добродушно предложил лорд Олванли. – Вам не следовало терять зря времени в «Грамотее», мой мальчик. Как мне говорили, там теперь числятся аж семнадцать епископов. Мы с Уортом зареклись появляться там уже после восьмого. Что до «Уайтса», то, насколько я помню, Уайт распорядился, чтобы они всем отвечали: его нет в городе. Ну как, не хотите присоединиться к нам?

Перегрин, весьма польщенный, поблагодарил графа и занял место между сэром Генри Милдмэем и джентльменом с ярко-рыжими волосами и пронзительными голубыми глазами, который, как он узнал позже, оказался лордом Ярмутом. Ставки за столом были чрезвычайно высоки, и вскоре юноша обнаружил: удача повернулась к нему спиной. Впрочем, это его не слишком обеспокоило, поскольку он не сомневался в том, что Уорт не откажется оплатить его карточный долг, если таковой превысит то немногое, что еще оставалось от его ежеквартального содержания. Посему он благодушно принял свой проигрыш и беззаботно выписал целую кучу долговых расписок, кои Уорт, державший банк, принял не моргнув глазом.

Мистер Бруммель, подошедший к столу, дабы понаблюдать за игрой, вопросительно приподнял бровь, но ничего не сказал. Час был уже поздний, и партия закончилась до того, как банк был сорван. Мистер Бруммель увлек графа за собой, чтобы вместе выпить шампанского со льдом, и пробормотал:

– Так уж необходимо ему было играть за вашим столом, Джулиан? Знаете, выглядело это не очень-то хорошо.

– Юный глупец, – безо всякого выражения отозвался граф.

– Просто не на своем месте, – заметил Бруммель и взял с подноса бокал, который предложил ему официант.

В этот момент к ним подошел герцог Бедфорд с лордом Фредериком Бентинком и мистером Скеффингтоном, так что вскоре вокруг мистера Бруммеля собралась небольшая толпа, посему речи о Перегрине и его проигрыше более не велось. Герцог, полагавший себя большим другом Красавчика, пожелал узнать его мнение по весьма важному для себя вопросу.

– Итак, Джордж, слово за вами! – провозгласил он. – Видите ли, я сменил портного, и он сшил мне новый сюртук. Что скажете? Он мне идет? Вам нравится покрой?

Мистер Бруммель продолжал невозмутимо потягивать шампанское, но поверх края бокала окинул его светлость задумчивым взглядом, пока собравшиеся в заинтересованном молчании ожидали, каков же будет его вердикт. Герцог с тревогой застыл на месте, выставляя себя на всеобщее обозрение. Взгляд мистера Бруммеля надолго задержался на позолоченных пуговицах; вот он испустил еле слышный вздох, и герцог побледнел.

– Хорошо сидит; мне нравятся длинные фалды, – заявил лорд Фредерик. – Кто сшил его, герцог? Ньюги?

– Повернитесь, – попросил мистер Бруммель.

Герцог, послушно повернувшись спиной, застыл, вытягивая шею и глядя через плечо на своего друга, чтобы понять, какой эффект произвела его обновка на Красавчика. А мистер Бруммель неторопливо окинул герцога взглядом с головы до пят и медленно двинулся вокруг него. Оценив длину фалд, он поджал губы; осмотрев покрой плеч, приподнял брови. Наконец пощупал лацкан, взяв его большим и указательным пальцами.

– Бедфорд, – горестно сказал он, – и вот это вы называете сюртуком?

Герцог, на лице которого отразилась растерянность, смешанная с досадой и веселым удивлением, прервал смех собравшихся:

– Послушайте, Джордж, это никуда не годится! Клянусь честью, я готов вызвать вас на дуэль за такие слова!

– Вы, конечно, можете бросить мне вызов, Бедфорд, но на том дело и кончится, предупреждаю вас, – отозвался Бруммель. – У меня нет ни малейшего намерения ставить точку в своем существовании столь отвратительным способом.