Кэтрин Уэбб - Наследие Страница 36

– Выгляжу как циркачка, я знаю, но не так уж часто нам, женщинам, выпадает случай нарядиться! А мне, чтобы хорошо выглядеть, нужно поработать – не все же такие красавицы, как твоя чудесная женушка, Корин Мэсси!

– Что ж, – отвечал ей Корин, галантно приподнимая шляпу, – по мне, ты выглядишь просто замечательно, Энджи Фоссет.

Мужчины заговорили о своем, а Энджи отвела Кэролайн в сторонку.

– Есть новости, золотко? – спросила она тихо.

В ответ Кэролайн, закусив нижнюю губу, только покачала головой.

– Что ж, я тут подумала и могу посоветовать тебе кое-что… – сказала Энджи.

Вечером оркестр играл вальсы и польки, а также кадриль. Чтобы танцевать было легче, песчаную Мэйн-стрит застелили огромными полотнищами холста, поскольку такое множество пар не вместил бы ни один зал городка. Кэролайн танцевала грациозно и изящно, даже несмотря на то, что поступь Корина после нескольких кружек пива была не совсем верна, а холст под ногами собирался в складки. Глядя на здания и людей, Кэролайн чувствовала себя куда лучше, чем в прошедшие месяцы. Они танцевали мексиканский вальс, расталкивая плечами танцующих рядом, и какое-то время улыбка на ее лице была не бравадой или притворством, а самой настоящей улыбкой.

Позже Кэролайн, болтая о том о сем в обществе вудвордских дам, увидела Корина, идущего через улицу. Он склонился к Сороке и положил руки ей на живот. Казалось, он баюкает его округлость, касаясь ее бережно, почти благоговейно, а Сороке, хотя и явно смущенной, это определенно доставляло удовольствие. Кэролайн затаила дыхание, кровь прилила к щекам. Понятно, что Корин навеселе, и все же так вести себя… это уж слишком. Вскоре, однако, щеки Кэролайн запылали уже по другой причине. Корин отвернулся, взгляд его затуманился. Он ждет, догадалась Кэролайн, ждет, когда в животе индианки зашевелится младенец. И, наблюдая за ними, за этой почти интимной сценой, она вдруг увидела в прикосновениях своего мужа к Сороке что-то неожиданное – слишком уж это было похоже на прикосновение собственника.

Глава четвертая

Холодно. Мы идем в лес в самую длинную ночь года. Все трое. Эдди долго уговаривал Бет пойти, так что под конец ей вроде бы даже стало интересно. Резкий, пронизывающий ветер пробирается под куртки, и мы почти бежим на негнущихся от холода ногах. В темноте под ясным небом блуждают лучи наших фонариков. Луна светит ярко, а из-за летящих облаков кажется, что она плывет по небу. Входя в лес, слышим тявканье лисицы.

– Что это было? – ахает Эдди.

– Оборотень, – безразличным тоном отвечаю я.

– Ха-ха. Кстати, сейчас не полнолуние.

– А… ну ладно, значит, это лисица. Тебя не проведешь, Эддерино.

Настроение у меня приподнятое. Я чувствую себя раскрепощенной, как будто сдерживавшие меня путы перерезаны, – и теперь я могу парить, свободно летать. Такое бывает, когда я бодрствую в ясные ночи. Видно, есть что-то такое в дующем во тьме ветре – в его стремительном движении, в его беззаботности. Он словно говорит: Летим! Если захочешь, я могу подхватить тебя и унести. Вот и нынешний ветер будто обещает что-то.

До нас уже доносятся музыка, выкрики, смех, мы видим на стволах деревьев отсветы огня. Бет останавливается, не решаясь идти дальше. Руки у нее сложены на груди. Свет от костра обрисовывает каждую черточку ее встревоженного лица. Не будь с нами Эдди, она, по-моему, так и осталась бы стоять здесь, под покровом деревьев, схоронилась бы в тени и только наблюдала. Я вытаскиваю из кармана плоскую фляжку и, не снимая перчаток, пытаюсь отвинтить пробку. Мы стоим кружком, наше дыхание облачками взлетает в небо.

– Глотни. Давай, давай. Согреешься, – говорю я сестре, и она в кои-то веки не упрямится, делает большой глоток.

– А мне можно? – спрашивает Эдди.

– Размечтался, – отвечает Бет, вытирая подбородок, и заходится кашлем. Ее голос звучит настолько живо, по-настоящему, как у прежней Бет, что я широко улыбаюсь и беру ее за руку.

– Идем, познакомлю тебя с Патриком. Он классный. – Я тоже отхлебываю из фляжки, обжигаю горло, а потом мы идем вперед.

Я немного нервничаю, когда мы входим в освещенный круг. Как и раньше, я не совсем уверена, что мы желанные гости. Но вот нас замечает Патрик, сразу бросается к нам, представляет, знакомит с множеством людей, и я изо всех сил пытаюсь удержать в голове имена. Сара и Кип – длинные волосы блестят в свете костра, полосатые вязаные шапочки; Дениза – миниатюрная женщина, лицо в глубоких морщинах и чернильно-черные волосы; Смурф – огромный, руки как лопаты, добродушная улыбка; Пенни и Луиза – Пенни бритоголовая, с жестким взглядом, больше похожа на мужика в юбке. Люди в яркой одежде, с темными, светлыми, рыжими волосами. Они кажутся мне похожими на бабочек на зимней морозной земле. В кузове пикапа установлен музыкальный центр, а вдоль аллеи стоят автомобили. Есть и дети, они носятся, снуют в толпе. Эдди исчезает, а чуть позже я вижу его рядом с Гарри – они нанизывают на длинные пруты толстые пачки опавших листьев и бросают в огонь.

– Кто это с Эдди? – интересуется Бет с тревожной ноткой в голосе.

– Это Гарри. Я его уже видела, не волнуйся. Я бы сказала, он слегка отстает в развитии. Но Динни говорит, что с детьми он всегда ладит. По-моему, парень абсолютно безвредный, – рассказываю я. Я говорю громко, прямо ей в ухо. От жара костра у нас выступили капельки пота на лбу и на верхней губе.

– Да? – недоверчиво переспрашивает Бет.

Я вижу Хани, которая пересекает поляну, впереди движется ее невероятных размеров живот. Сегодня она не такая хмурая. Оживленная, с улыбкой на лице, она очаровательна. Я ощущаю легкий укол разочарования.

– Вон там Хани. Видишь, блондинка, – сообщаю я Бет, подавляя легкое чувство горечи.

Наблюдая за сменой эмоций на личике Хани, невольно отмечаю: у меня есть ученицы постарше, чем она. Девочка слишком юна, ей рано рожать. Меня охватывает злость, но, на кого или на что она направлена, я не в силах определить.

Откуда ни возьмись рядом с Бет возникает Динни, улыбается мне своей сдержанной улыбкой. Его длинные черные нечесаные волосы распущены. Динни стоит вполоборота к костру, так что свет делит его пополам, отбрасывает на лицо четкие рельефные тени. От этого зрелища у меня перехватывает дыхание.

– Бет, Эрика, здорово, что вы пришли, – заговаривает он, снова улыбаясь, и я замечаю легкую нечеткость речи: Динни уже немного выпил. Его слова звучат искренне и тепло, впервые с тех пор, как мы снова встретились.

– Да, конечно, большое спасибо за приглашение, – отвечает Бет, осматриваясь и кому-то кивая, словно мы на светской вечеринке.

– Уж с погодой нам сегодня точно повезло. До сих пор была не погода, а мерзость, – говорю я.

Динни удивленно смотрит на меня:

– Не верю, что погода может быть мерзостью – погода, она погода и есть.

– Нет плохой погоды, есть неправильная одежда? – спрашиваю я.

– Точняк! Вы уже пробовали мой пунш? В нем, знаете, есть этакий… пунш. Не подносите его к открытому пламени, будьте осторожны. – На его лице горделивая улыбка.

– От пунша я, пожалуй, воздержусь, – объявляю я. – Пунш штука обманчивая, мне рассказывали, что один раз он уже сыграл со мной шутку. Хотя, может быть, и врут, потому сама я ни черта об этом не помню.

– Ну а Бет? Может, мне тебя удастся соблазнить?

Бет кивает и дает себя увести. Вид у нее все еще немного растерянный – видно, что ей трудно освоиться. Рука Динни на ее локте, он направляет ее. На мгновение я остаюсь в одиночестве, и вдруг откуда ни возьмись возникает хорошо знакомое чувство. Старое, такое привычное – Бет и Дин снова меня бросили. Заставляю себя стряхнуть обиду и отправляюсь на поиски знакомых лиц, чтобы навязать им свою компанию.

Я чувствую, что виски горячит мне кровь, и говорю себе, что надо быть аккуратнее с выпивкой. Сзади ко мне подкрадывается Эдди, дергает за рукав.

– Ты меня не видела! Не говори им, что видела меня! – с трудом переводя дыхание, шепчет он и подмигивает.

– Кому? О чем ты?

Однако он уже исчез, а спустя несколько секунд мимо меня проносится небольшая группка детей вместе с Гарри. Я делаю еще один большой глоток и протягиваю бутылку виски остроносой девице с кольцами в носу. Та радостно хохочет, благодарит. Звезды кружатся в хороводе, земля качается и уходит из-под ног. Не припомню, когда я в последний раз напивалась. Много месяцев назад. Я уж и забыла, как это может быть здорово. Вижу Бет, она стоит рядом с Динни, среди других людей, и пусть даже она молчит, лицо у нее спокойное и почти расслабленное. Она с ними, не замыкается в себе, и я просто счастлива видеть ее такой. Иду танцевать со Смурфом, и мы кружимся с ним, пока меня не начинает подташнивать.

– Смотри не влюбись в нее, Смурф. Эти девушки Кэлкотт любят исчезать! – кричит ему Динни, когда мы проносимся мимо.

Я слишком медленно соображаю и не успеваю спросить, что он имеет в виду. Протискиваюсь как можно ближе к костру, лопаткой выкатываю из золы печеную картофелину, обжигаю язык. У нее привкус земли. Я здороваюсь с Хани, и хотя отвечает она неприветливо, мне плевать. И я постоянно держу в поле зрения Динни. Временами я даже не отдаю себе в этом отчета. Где бы я ни была, я знаю, где он. Как будто костер освещает его немного ярче, чем всех остальных. Вокруг ходит ночь, темная и живая, потом я вижу, как по аллее к нам приближаются, качаясь, синие огоньки.