Хавьер Субири - Чувствующий интеллект. Часть III: Интеллект и разум Страница 14

У Лейбница это единство представляет собою то, что можно было бы назвать единством неразличенности. Для Лейбница разум всегда и непременно есть разум, резон бытия; и этот резон бытия неразличимо оказывается резоном как бытия вещи, так и ее постижимости. Именно это единство выражено в знаменитом принципе достаточного основания: все сущее имеет основание, резон, к тому, чтобы скорее (potius quam) быть, чем не быть. По сути дела, это более чем неразличенность: это тождество; поэтому любое логическое рассуждение всегда заключает в себе метафизический момент. Так вот, это невозможно. По существу, принцип достаточного основания недостаточен. Во-первых, он затрагивает только бытийный разум; но разум не «принадлежит» бытию, а выступает резоном «самого» бытия. Лейбниц не видел того, что составляет резон самого бытия: не видел реальности. Во-вторых, такое тождество между резоном бытия и разумом вещей безусловно опровергается, причем не теориями, а простым анализом фактической стороны постижения. Поэтому логический разум не является реальным разумом и в то же время разумом метафизическим. Одно дело – разум постижения; другое дело – резон реальных вещей.

Следовательно, требовалось провести «различение» там, где Лейбниц такого различения не провел. Именно «различение» этимологически обозначается словом «критика». Итак, возникла необходимость в критике чистого разума. Ею и стала «Критика чистого разума» Канта. Разум, о котором говорит Кант, – это голый и неразличенный разум Лейбница. Именно поэтому название книги, «Kritik der reinen Vernunft», следовало бы переводить не как «Критика чистого разума», а как «Критика голого разума». Это критика чисто логического основания метафизики, критика логико-реального единства, утверждавшегося Лейбницем. Критика Канта, будучи различением, совершенно оправдана: постигающий разум – вовсе не то же самое, что резон реальности. Но означает ли это, что речь идет о двух отсеченных друг от друга разумах, взаимно отделимых в качестве разумов? Таков был тезис Канта. Единству разума Кант противопоставляет простую двойственность разумов, не сообщаемых друг с другом в качестве разумов. Но это, в свою очередь, невозможно, потому что означает ставить проблему разума в плоскости голой реальности. Так вот, это неточная постановка вопроса. Реальность, с которой соотносится разум, – не голая реальность, а реальность актуализированная. И если правда, что разум как модус постижения не есть разум голой реальности (в этом Кант, как было сказано, прав), то, когда речь заходит об актуализированной реальности, положение меняется. Актуализированная реальность, будучи актуализированной, не перестает от этого быть реальной, хотя область ее реальности бесконечно меньше, чем область голой реальности, то есть чем мир. А поскольку она актуализируется в моем постижении, оказывается, что оба разума не тождественны друг другу, как думал Лейбниц, но и не радикально отсечены друг от друга, как думал Кант. Единство разума есть единство как умная актуальность реального. Именно к этой актуальности, и только к ней, формально приложим знаменитый принцип достаточного основания. На мой взгляд, следует говорить так: любая реальность, постигаемая в разуме, есть реальность, актуальность которой фундаментирована в самой реальности и самой реальностью. В итоге, актуальность есть актуальность в чувствующем постижении, а разум есть то, что актуальность реального в чувствующем постижении дает нам в форме «потому». Это чувствующий разум. И наоборот: так как это единство является единством лишь в радикальном смысле, оба разума хотя и не отсечены друг от друга, однако следуют разными путями. Реальное может постигаться как реальное, но это постижение никогда не будет чисто логическим развертыванием постижения. Мы увидим это в следующей главе.

В конечном счете, разум есть актуальность реального в мыслящем поиске. Поскольку актуализированное формально является реальным, оказывается, что реальное, которое таким образом актуализировано, формально пребывает в актуальности разума. В этом смысле следует утверждать, что все реальное разумно [рационально]. Однако в понимании этой фразы нужна предельная точность.

Во-первых, речь идет о том, что актуализированное реальное неизбежно находится в области разума. Быть разумным означает, прежде всего, быть в области разума. В этом смысле все реальное, актуализированное в интеллекте, позднейшим, но неизбежным образом входит в область разума. Дело, однако, в том, что не все реальное «обладает» разумом: реальное может покоиться в самом себе, не будучи актуализированным.

Во-вторых, быть разумным не означает, что актуализированное реальное обладает внутренней структурой, свойственной чему-то концептуальному. Рациональное не является синонимом концептуального: это было заблуждением Гегеля. Для Гегеля все реальное разумно, причем «разумное» для него означает, что все обладает структурой спекулятивного разума, то есть структурой понятия. Но это химера, потому что разумное означает не концептуальное, а постигаемое в мыслящей актуальности. А это постижение не обязательно представляет собой логическое постижение понятия. Разум может мысляще актуализировать реальное в не-понятийных формах. Более того, он может актуализировать реальное как превышающее любое рациональное постижение.

В-третьих, разумное – это не просто то, что пребывает актуализированным в мыслящем постижении, но то, что, будучи таким образом актуализированным, само по себе входит в область разума. «Само по себе» означает, что речь идет не о произвольной операции человеческого интеллекта, а о том, что реальное актуализируется, как реальное, в форме «потому что»; иначе говоря, что оно само по себе уже актуализировано в области разума. Речь идет не о том, что реальность, взятая в ее собственной внутренней структуре, как голая реальность, может быть постигаема разумом; ибо речь идет не о голом реальном, а о реальном актуализированном. Более того, внутри самого актуализированного реального его содержание может быть абсолютно непрозрачным для рационального постижения. Одно дело – то, что реальное пребывает актуализированным в «потому что», и другое дело – то, что его содержание способно принимать различные формы в актуализированном. И оно их принимает. Одна из них – форма прозрачности: реальное в разуме может быть прозрачным для разума. Но может случиться и так, что реальное окажется непрозрачным. Непрозрачность и прозрачность – два модуса, сообразно которым актуализированное постигается как некое «потому что». Так вот, разумное означает лишь то, что актуализированное реальное само по себе, то есть в самом своем модусе актуализации, служит термином постижения для разума. Это не значит, что для того, чтобы быть термином рационального постижения, постигаемое непременно должно быть прозрачным для разума. Разум способен постигать реальное и как непрозрачное. В этом смысле реальное, даже будучи разумным в том смысле, что оно входит в область разума, может заключать в своей собственной структуре моменты, которые в разуме постигаются как непрозрачные. Другими словами, реальное может быть само по себе непрозрачным. Именно это обычно называют иррациональным. Иррациональное – это характеристика реального, постигаемого самим разумом. Иррациональное – не то, что «не пребывает рациональным», а то, что обладает позитивным модусом «бытия не-рациональным». Иррациональность – это позитивный характер постигаемого в разуме, модус актуализации в разуме. В этом смысле иррациональное ео ipso будет рациональным. Реальное в самом себе, как голая реальность, ни рационально, ни иррационально: оно просто и чисто реально. Тем или другим оно становится тогда, когда попадает в область разума, то есть когда становится мысляще актуализированной реальностью. Так вот, поскольку реальное, будучи актуализированным, само по себе попадает в область разума, оказывается, что реальное является реальным в «потому что». И только тогда это «потому» может быть иррациональным. Иррациональность – это разум, который дается актуализированным в разуме реальным; лучше сказать, это один из модусов, в каких вещи вразумляют о самих себе. Это тип разума, данного вещами. Реальное само по себе погружено в разум – как потому, что он принадлежит вещам, так и потому, что он является моим модусом постижения. В этом, и только в этом смысле все реальное разумно.

Я поставил перед собой задачу исследовать разум, сосредоточившись на рассмотрении трех вопросов: что такое разум, каково происхождение разума и в чем конкретно состоит единство разума и реальности. Мы рассмотрели, что такое разум (как модус моего постижения, как модус разума вещей и как их сущностное единство, то есть как актуальность реального в мыслящем постижении). Во всех его измерениях разум есть модус постижения. Но не всякое постижение будет разумом. Поэтому теперь необходимо задаться вопросом о происхождении этого модуса постижения: о том, что я называю рождением разума.