Фридрих Карл фон Савиньи - Обязательственное право Страница 16

Но, кроме того, писатели эти подкрепляют свое мнение еще двумя положительными доводами.

Во-первых, правилом, в силу которого должник, отвечающий на вопрос стипулятора не словесно, а простым киванием головы, не обязывался naturaliter[122]; а между тем в этом случае есть nudum pactum. Вот этого-то именно и нет. Вопрошающий имел в виду заключить стипуляцию и ничего более; полагаться на неверные последствия naturalis obligatio не было его намерением, и он, быть может, предпочитал бы вовсе не вступать в подобную сделку. Поэтому в данном случае мы имеем только задуманную, а не состоявшуюся стипуляцию; для nudum pactum здесь недостает согласия кредитора. Во-вторых, ссылаются еще на безымянные контракты. Говорят, что простое условие о мене есть nudum pactum. Если бы его сопровождало solutum non repetere, то сторона, отдавшая свою вещь преж де, не могла бы требовать ее обратно, исполнив таким образом свою naturalis obligatio. Но известно, что в этом случай допускалось обратное требование в форме condictio ob causam datorum, а потому условие о мене не рождало naturalis obligatio.

Этот довод, довольно правдоподобный, может быть вполне отвергнут только систематическим изложением безымянных контрактов, и в особенности их истории. Здесь же мы ограничимся пока следующими замечаниями. Кто исполняет условленную мену первым, тот установляет не solvendi, но obligandi causa с целью вызвать исполнение с противной стороны. Поэтому вопрос о condictio indebiti и o solutum non repetere не может сюда относиться: он уместен только в случае намеренной уплаты предполагаемого по заблуждению долга, которого здесь не существует. Кто исполняет условие первым, тот вполне сознает данное юридическое отношение и уже потому не может требовать исполненного обратно посредством condictio indebiti не только в случае несуществования естественного, но и при отсутствии всякого обязательства. Обратное требование здесь вытекает из того, что расчеты на соответственное исполнение не осуществились.

§ 10

Виды обязательств. Civilis и naturalis obligatio. Частные случаи naturalis obligatio (продолжение)

В. Недостаток правоспособности или правоотправления.

2. Юридические отношения между отцом и сыном.

Обоюдные обязательственные действия делают отца должником сына, а сына – должником отца. Но подобный долг не есть исковой[123], а существует только в виде naturalis obligatio. Сюда, в особенности, относится погашение вследствие уменьшения и увеличения пекулия, совершающееся само собою, без всякого содействия участвующих лиц (см. выше § 8, № 3).

3. Юридические отношения между господином и рабом.

Здесь действует тот же принцип, что и между отцом и сыном[124]. Вследствие договоров господин становится должником раба[125], и наоборот. Обе долговые претензии – неисковые как в момент возникновения, так и после отпущения на волю. Их существование и юридическая сила обсуждается по тем же фактическими условиям, которые дают начало исковому обязательству между свободными людьми[126].

Как последствие такого долга здесь выступает solutum non repetere[127] и точно так же как относительно сына подразумеваемое уменьшение пекулия[128].

4. Обязательства раба по отношению к постороннему лицу (прим. b).

И здесь также возникает неисковое обязательство с изложенными положительными последствиями. В особенности упоминается по долгам этого рода о solutum non repetere, компенсации, о действительности поручительства, заклада и новации[129].

В этом случае раб отличается от сына тем, что filius familias может вступать с посторонним лицом в исковые долговые сделки.

5. Обязательство несовершеннолетнего без auctoritas опекуна.

Этот случай уже со времен глоссаторов принадлежит к числу важнейших спорных вопросов римского права. Поводом к спору послужили противоречивые (на самом деле или только по видимому) тексты древних юристов. В интересах верного понимания этих текстов необходимо сделать общий очерк способности к правоотправлению несовершеннолетних, именно по отношению к обязательствам[130].

По jus gentium способность к правоотправлению зависит исключительно от степени развития индивидуума. Следовательно, если несовершеннолетний сознает свойство юридического отношения и сделки, в которую вступает, то он становится должником и всякая определенная граница возраста, которая по природе своей всегда отличается положительным характером, не может иметь в данном случае значения. Этот принцип был несомненно признан и освящен в уголовном праве, в обязательствах, возникающих из преступления ex delicto, а также в обязательственных сделках, основанных на обмане (dolus) и имеющих преступный характер (прим. m). Таким образом, спорный вопрос ограничивается обязательственными сделками, не связанными с dolus.

Для таких-то обязательств jus civile и учредило искусственную защиту, состоящую в подчинении несовершеннолетнего опекуну до совершеннолетия и связанную, следовательно, с упомянутой положительной границей, не обращая никакого внимания на степень индивидуального развития. Это подчинение по отношению к обязательственным сделкам (в частности, к договорам) имеет следующий смысл. Несовершеннолетний может приобретать право (stipulari) сам по себе, а становиться должником (promittere) – только при посредстве auctaritos своего опекуна[131].

Из внимательного рассмотрения значения и цели такого безусловного принципа оказывается, что он имеет только в виду ограждение несовершеннолетнего от возможного ущерба. Последовательное развитие этого положения дает начало другому родственному принципу, а именно: что несовершеннолетний может без соизволения опекуна сделаться и должником, если только, благодаря стечению обстоятельств, он не терпит никакого ущерба, т. е. если он вследствие сделки обогатился (locupletior factus); тогда его обязательство влечет за собою, несомненно, даже право иска. Этот важный принцип также признан во многих текстах и нигде нет даже тени противоречия ему. Именно он прилагается в следующих случаях:

Несовершеннолетний, сделавший заем у своего же опекуна или пообещавший ему что-либо в форме стипуляции, становится должником, ответственным по иску в той мере, в какой он обогатился вследствие сделки[132].

То же самое – и по отношению к постороннему лицу в случае договора ссуды (commodatum)[133] или поклажи (depositum)[134] с несовершеннолетним.

Затем и в том случае, когда несовершеннолетний без уполномочия ведет чужое дело и вследствие этого обогащается[135]; наконец, когда он назначает institor'а и против него предъявляется actio institoria[136].

Полному отсутствию auctoritas равносильна во всех случаях и недостаточная auctoritas[137].

В четырех приведенных (прим. k, 1, n, р) примерах основанием этого принципа выставляется рескрипт Им. Пия.

Некоторые из новейших писателей понимают это в том смысле, что принцип был введен только рескриптом, а до него и без него принципа не существовало. Очевидно, что такой взгляд ложен, и этот рескрипт, подобно всем другим, представлялся только большим авторитетом и имел, главным образом в виду, устранить всякое заблуждение и сомнение[138]. Сам же принцип лежал в естественном развитии кондикций (condictiones), специальное назначение которых было предотвращать всякое случайное и безосновательное обогащение чужим имуществом[139]. Следующее замечание убедит нас в том, что принцип этот никогда не мог быть вполне игнорирован. К несовершеннолетнему предъявлен иск по займу; положим, что сумма состоит или налицо (только случайно смешана с его собственными деньгами – обстоятельство, исключавшее виндикацию), или обращена им в очень верную долговую претензию, или на нее куплен равноценный участок земли. В этих случаях опекун не мог отвести иска, направленного против пупилла, не становясь сам виновным в обмане, что весьма понятно – весь институт опеки был введен только в интересах охранения опекаемого, а не для доставления ему безосновательных нажив на чужой счет.

Оставляя, таким образом, в стороне случаи, когда опекаемый обогатился, мы ограничим спорный вопрос только теми, в которых он не обогащался, следовательно, такими, где пупилл вступал в сделки собственно обязательственные, т. е. клонившиеся к его же личному ущербу. Конечно, здесь не существует искового обязательства, но возникает ли естественное, не исковое, с особенными его последствиями – в этом, собственно, и состоит вопрос.

Выше было уже упомянуто, что произвольно принятая граница зрелости (Pubertät) для начала правоотправления основана на положительном праве и чужда jus gentium[140]. Отсюда последовательность прямо приводить к признанию в этом случае возникновения naturalis obligatio с особенными ее следствиями (§ 8). Римские юристы решали этот вопрос то утвердительно, то отрицательно.

Отрицательно и весьма решительно высказались только двое: Люциний Руфин и Нераций. Первый говорит[141]: «Pupillus mutuam pecuniam accipiendo nequidemjurenaturali obligatur», а второй[142]: «Quod pupillus sine tutoris auc toritate stipulanti promisserit (et) solverit, repetitio est: quianecnaturadebet». Оба весьма категорически отрицают существование naturalis obligatio; второй присовокупляет к этому отрицание ее в виде последствия, solutum non repetere.