Фридрих Карл фон Савиньи - Обязательственное право Страница 17

Выше было уже упомянуто, что произвольно принятая граница зрелости (Pubertät) для начала правоотправления основана на положительном праве и чужда jus gentium[140]. Отсюда последовательность прямо приводить к признанию в этом случае возникновения naturalis obligatio с особенными ее следствиями (§ 8). Римские юристы решали этот вопрос то утвердительно, то отрицательно.

Отрицательно и весьма решительно высказались только двое: Люциний Руфин и Нераций. Первый говорит[141]: «Pupillus mutuam pecuniam accipiendo nequidemjurenaturali obligatur», а второй[142]: «Quod pupillus sine tutoris auc toritate stipulanti promisserit (et) solverit, repetitio est: quianecnaturadebet». Оба весьма категорически отрицают существование naturalis obligatio; второй присовокупляет к этому отрицание ее в виде последствия, solutum non repetere.

Оба, относясь безразлично к тому обстоятельству – обогатится ли несовершеннолетний или нет, – могут быть, согласно буквальному смыслу, понимаемы так, что и в случае обогащения следует отрицать всякое, даже естественное, обязательство.

По изложенным выше основаниям такого вывода допустить нельзя, по крайней мере, по отношению к Luc. Rufinus’y, жившему уже после императора Пия. Следовательно, приведенные места должны быть понимаемы со стороны последствий договоров самих по себе, не касаясь особого последствия, вытекающего из могущего наступить обогащения (не обусловливаемого договором).

Утвердительное решение вопроса можно найти во многих текстах, принадлежащих именно первостепенным юристам Дигест: Па пиниа ну, Ульпиану и Павлу.

Для уяснения этих текстов нужно предварительно заметить, что в одних признается прямо существование самой naturalis obligatio, в других – те или другие характеристические ее последствия, а в некоторых – и то, и другое вместе. Далее, в одних местах о факте обогащения вовсе не упоминается (т. е. вопрос о нем буквально оставлен без разрешения), в других – факт этот решительно отрицается. Следовательно, в первом случае можно бы предполагать обогащение подразумеваемым, и тогда, конечно, согласно вышеизложенному воззрению, следовало бы, во всяком случае, допустить civilis obligatio, и если в приведенных местах тем не менее утверждается существование naturalis obligatio, то выражение это следовало бы относить не к последствиям обязательства, а к его происхождению, не принимая, однако, столь своеобразной терминологии без особенных оснований[143].

Противоположный взгляд особенно ясно выражен в приведенном выше тексте Ульпиана[144]; содержание последнего вкратце следующее: если несовершеннолетний ведет чужие дела без поручения, то следует различать два случая: он через то обогатился, или не обогатился; насколько он обогатился, настолько и подлежит иску (in id quod factus est locupletior); если же он не обогатился, то действие его само по себе, конечно, подлежит рассмотрению, (quod gessit) как основание обязательства, но против него не может быть иска. Если же сам он в этом случае ищет возмещения убытков, то подлежит компенсации в размере убытков, причиненных его действиями (следствие простого naturalis obligatio, о котором, впрочем, Ульпиан ясно не упоминает).

Так же решителен один текст Сц ев олы[145]. Если пупилл без соизволения опекуна в форме стипуляции обещает дать раба и обеспе чивает договор поручительством, то против него лично нет иска (nulla petitio est); к ответственности, напротив, может быть привлечен поручитель. Последнее обстоятельство и есть верный признак naturalis obligatio (§ 8), так как отрицание иска против пупилла несомненно показывает, что последний, по предположению Сцеволы, не обогатился.

Папиниан, в свою очередь, приводит следующий случай[146]. Пупилл получает известную сумму взаймы без участия опекуна и умирает, оставляя кредитора своим наследником. В вопросе об отношениях наследника этого к третьим лицам (легатарю или фидеи-комиссару) не может быть и речи о том, обогатился ли опекаемый займом и насколько, но наследник зачисляет за собою всю сумму, как (при confusio) уплаченный долг. Очевидно, здесь самый долг, независимо от обогащения, признается за naturalis obligatio.

У Папиниана же находится еще следующий случай[147]. Пупилл без всякого участия опекуна получает взаймы известную сумму и не обогащается; кредитор легирует эту претензию Тицию. Если Тиций, считая этот легат за обыкновенный nomenlegatum, захочет искать его с наследника, то ему откажут, так как не представляется действительного долга, который бы мог быть ему передан. Напротив, легат не будет ничтожным в том случае, если легатарь сочтет его превращенным в naturalis obligatio, осуществление его, следовательно, будет зависеть от возможного в будущем платежа добровольного, а быть может даже по ошибке со стороны самого пупилла. Как скоро платеж этот совершился, легатарь может требовать деньги от наследника. Здесь буквально выражено существование naturalis obligatio, и притом признано в форме одного из важнейших ее последствий, в solutum non repetere (§ 8).

Ульпиан говорит, что действительная новация предполагает последующую стипуляцию действительною или civiliter, или naturaliter. В виде примера последнего случая он упоминает об обеща нии (promissio) пупилла, данном без согласия опекуна[148]. В этом случае совершенно ясно, что он предполагает договор без обогащения, иначе последний был бы действителен civiliter; далее, что здесь выражение naturaliter tenet не может обозначать происхождения из jus gentium, а только неполную действительность, потому что противоположение promissio, quae сiviliter tenet, может относиться только к последней.

В том же смысле говорит Павел: «Pupillus sine tutoris auctoritate non obligatur jureсivili (т. е. с последствием иска)[149]. Тот же юрист обсуждает следующий казус[150]. Пупилл получает взаймы без согласия опекуна. Кредитор легирует должнику раба под условием, что должник уплатит вышеупомянутый долг.

Как скоро последует совершение уплаты, она будет иметь двоякое последствие: во-первых, как исполнение условия, во-вторых, как погашение naturalis obligatio (которая, стало быть, здесь признается). Это второе последствие настолько независимо от первого, что если бы даже легат был недействительным, то и тогда уплаченные деньги не могли бы быть требуемы обратно (признак naturalis obligatio см. выше, § 8).

Помпоний решает следующий случай[151]. Пупилл, с которого ищут заем, полученный им без согласия опекуна, под присягой, потребованный от него, клянется в том, что se dare non oportere. Этим погашается naturalis obligatio, и произведенный впоследствии (по ошибке) платеж может быть требуем обратно. Если же присяга дается только по предмету недостающей auctoritas и не касается получения самого займа, то naturalis obligatio остается в силе и поставленный поручитель впоследствии может быть ответственен по иску. Таким образом, здесь несомненно признается naturalis obligatio как естественное обязательство, возникающее из простого договора, и, рассматривая это обязательство в непосредственной связи с известными последствиями solutum non repetere и действительного поручительства, мы придем к заключению, что вышеупомянутое выражение должно быть принимаемо в его собственном, обыкновенном смысле, однозначащем с неисковым обязательством, а не с исковым, происшедшим ex jus gentium, так что юрист, обсуждающий вопрос, предполагает, стало быть, заем без обогащения.

Наконец, Гай упоминает о пупилле, дающем обещание без согласия опекуна; он, говорит Гай, будет non obligatus (именно civiliter), но вступление за него sponsor’a может иметь последствия. Точно так же в другом месте он высказывает, что, хотя обещание пупилла без участия опекуна есть obligatio nulla (именно civiliter), но в виде новации она может однако же погасить прежнее обязательство[152]. В обоих случаях признается несомненно неисковое обязательство, с известными положительными его последствиями (§ 8).

Бросая общий взгляд на изложенное, мы найдем два текста, решающие спорный вопрос отрицательно, и множество других (именно принадлежащих величайшим юристам), решающих его утвердительно. Уже со времен глоссы идут попытки разрешить это кажущееся противоречие и устранить его посредством такого раз граничения: утвердительное решение относится к старшему возрасту пупилла, а отрицательное – к младшему (pubertati, infantiae proximi); или утверждение – к третьим лицам, отрицание – к самим пупиллам. Эти и подобные им попытки соглашения противоречивых текстов совершенно произвольны и не имеют основания в источниках. Некоторые из них прямо опровергаются приведенными выше казусами. В новейшее время отрицательное мнение выдавалось за безусловно истинное, так что признанная во многих местах naturalis obligatio должна была пониматься в связи со случаями обогащения, в которых употреблением этого выражения указывается будто бы на происхождение обязательства, а не на его (неполную) действительность[153]. Я пытался опровергнуть это мнение толкованием соответствующих мест.

Таким образом, беспристрастное исследование приводит к убеждению, что соглашение упомянутых выше текстов на самом деле невозможно, что они скорее представляют нам нерешенный спор римских юристов, по недосмотру попавший в дигесты. В смысле юстиниановского законодательства мы должны дать преимущество утвердительному мнению, не только вследствие преобладающего количества таких указаний, но и потому, что на этой стороне стоят те из римских юристов, которые всеми признаны первостепенными; наконец, в пользу этого мнения говорит и внутренняя последовательность (прим. s). Многие из новейших писателей также держатся этого взгляда[154].