Кент Кил - Психопаты. Достоверный рассказ о людях без жалости, без совести, без раскаяния Страница 29

Однажды в пасмурную, дождливую среду я вышел из тюрьмы в пять вечера, чтобы поехать в больницу и поработать с доктором Мэки и его группой на одном из наших обычных вечерних сеансов. Его студенты попросили снова просканировать мой мозг.

Дворники на моей маленькой «тойоте» совсем истрепались, и я едва видел шоссе сквозь проливной дождь. Я снизил скорость, чтобы улучшить видимость. Фонари вдоль улицы стояли довольно далеко друг от друга, из-за чего в неосвещенных местах дорогу было видно очень плохо. Я еще больше сбавил ход.

Тут у моего левого уха раздался громкий шум, и я так подскочил, что чуть не вылетел сквозь крышу. Волна дождевой воды залила мой грузовичок, и я резко повернул, чтобы избежать удара. «Тойота» пошла юзом, я инстинктивно стал разворачивать руль в обратную сторону, надеясь, что она не съедет с шоссе, как гидроплан. Дворники бешено метались по стеклу, мне удалось выправить машину и остаться на дороге. Я понял, что слева мимо меня проехал здоровенный полуприцеп. Именно в тот момент, когда мы проезжали залитый водой участок шоссе.

Фары у меня, наверное, плясали по всему шоссе, и водитель полуприцепа увидел, что я в беде. Он включил аварийку и просигналил, что собирается затормозить у зоны отдыха.

Я так крепко сжимал руль, что руки онемели. Я в бессознательном состоянии поехал за грузовиком до въезда в зону отдыха. В крови бурлил адреналин.

Я остановился рядом на парковке. Водитель выскочил из кабины и подошел ко мне. Я опустил окно, и внутрь полился дождь.

– Вы как? – спросил он.

– Да нормально, кажется, – еле выговорил я.

– Вас так мотало по всей дороге; вы здорово справились.

– Спасибо.

Я не стал говорить ему, что только по чистой удаче не съехал на обочину и не свалился в кювет.

– Извините, пожалуйста. Я не заметил лужи. Сам чуть не потерял управление.

– Все в порядке, – сказал я. – Ничего страшного. Никто не пострадал.

Я в первый раз внимательно посмотрел на его полуприцеп, нет ли там повреждений от воды. На его боку синим цветом было написано «магнитно-резонансный томограф». Я перечитал надпись еще раз.

– Что у вас в грузовике? – спросил я.

– Томограф, – сказал он.

Я распахнул дверь, грубо толкнув шофера.

– Эй, вы чего? – сказал он, чуть не упав, так что ему пришлось опереться на грузовик. – Это же несчастный случай, – пробормотал он, – давайте решим все миром.

– Да нет, – сказал я, поднимая руки в знак примирения, – я не со зла. Только скажите мне, что у вас в прицепе?

С видимым облегчением, но все же озадаченный моим поведением, шофер сказал:

– А вам какое дело?

– Я изучаю осужденных психопатов, – сказал я. – Такой томограф, как у вас в прицепе, можно использовать для исследования? Если да, нельзя ли отвезти его в тюрьму?

Шофер попятился от меня; у него на лице явно читался страх.

– Чего-чего? – спросил он.

Я опять поднял руки в успокоительном жесте.

– Простите, – сказал я, – попробую объяснить сначала. Меня зовут доктор Кил. Я психолог, изучаю психопатов. Пытаюсь выяснить, что с ними не так.

Я сделал шаг назад, прикидывая размер грузовика.

Это был полноразмерный полуприцеп на двух осях, которые были расставлены чуть шире обычного. В нижней части он отстоял от земли всего на десяток сантиметров. Я решил, что, наверное, из-за этого еще больше увеличился поток воды, захлестнувшей мою «тойоту». На высоте около 120 сантиметров в середине полуприцепа располагалась дверь.

– Можно мне заглянуть внутрь? – спросил я.

– Извините, – ответил он, – мне нельзя открывать дверь, пока я не доберусь до места.

– Да ладно, – сказал я, – вы же чуть не столкнули меня с дороги. Самое меньшее, что вы можете для меня сделать, – это дать мне заглянуть внутрь.

– Ладно, но только на секунду. Мне надо отвести его в Сарри.

Сарри – пригород Ванкувера.

Водитель нажал кнопку на двери, и она открылась. Он повернул выключатель, и раздался щелчок замка.

Потом он подошел к маленькой дверце внизу и надавил на нее. Дверца упала, он протянул руку и вытащил раздвижную лестницу.

Он поднялся по ней, достал из кармана ключ, отпер и открыл дверь. Я поднялся за ним.

Шофер щелкнул четырьмя выключателями, и внутреннее помещение залил яркий свет. Я сощурился, чтобы привыкли глаза. В полуприцепе было три отделения. Справа дверь к аппаратуре, которая управляла томографом. В середине, где стоял я, находился длинный, узкий пульт управления со столом и стулом. Слева дверь с окошком. Мне было видно томограф у дальней стенки полуприцепа – он стоял прямо посередине между необычно расставленных осей, нужных, как я решил, чтобы уравновесить груз.

Меня словно магнитом потянуло к двери томографа.

– Не ходите туда, – сказал шофер. – Он работает. Не знаю почему, но мне велели его никогда не отключать.

Я пустился было в объяснения физики сверхпроводящего магнита, но потом передумал и просто сказал, что его нельзя отключать, потому что запускать по новой слишком дорого.

– А, – ответил он.

Однако по его тону было слышно, что знание принципа работы аппарата убедило его, что я не вру про свою профессию.

Шофер объяснил, что мобильный МР-томограф используется для пациентов больниц на территории вокруг Ванкувера. Он ездил по больницам, где людям нужно было сканирование, но не было томографа. Шофер перевозил его, куда требовалось.

Мобильный томограф оказался не того типа и качества, которое было нужно нам для исследования, но он заставил меня задуматься. Я знал, что технология не будет стоять на месте и инженеры найдут способ поместить хорошие томографы в прицепы. И тогда я смогу привезти такой прицеп в тюрьму и просканировать целую уйму психопатов.

Я поблагодарил шофера и, сидя у себя в «тойоте», смотрел, как он отъезжает. «Когда-нибудь», – думал я.

Глава 6

Плохое начало

ФАКТ: каждые 47 секунд на свет рождается психопат{48}.

Родители детей с серьезными трудностями поведения часто обращаются ко мне с просьбой о помощи. Часто письма начинаются с откровенных слов о той тревоге, которую испытывают родители из-за того, что им пришлось обратиться ко мне, ведь это значит, что они поняли один мрачный факт: их ребенок может быть растущим психопатом. Никто не хотел бы пережить такого и тем более принять. У меня скопилась довольно толстая папка с копиями этих писем. Время от времени, когда исследование заходит в тупик или натыкается на препятствие, я возвращаюсь к папке с родительскими письмами и перечитываю их. Они дают мне дополнительный стимул, чтобы выйти из тупика и преодолеть преграды, не упуская из вида цель: найти ответ на те вопросы, которые задают в своих письмах родители.

Читать их – душераздирающее занятие; не могу даже представить, как трудно их писать. Они приходят ко мне со всего мира, но все они об одном и том же. Родители обычно начинают с того, что уже много лет пытаются справиться с проблемами детей. С первых лет они старались понять, почему их ребенку трудно испытывать привязанность к ним, особенно к матери. Ребенок неспокоен, импульсивен и легко сердится, гораздо легче, чем его братья и сестры или другие дети, с которыми родителям приходилось иметь дело. Он постоянно попадает в ссоры и драки, в которых его противник получает травмы, но ребенок не хочет или не может взять ответственность на себя и не считает себя виноватым. Наказания никак не влияют на его вспыльчивость и злость. Родители часто, хоть это и трудно, говорят о случаях жестокости к животным. Рыбки вдруг оказываются вытащенными из аквариума, в каком-нибудь месте, где они не могут плавать, например на дне раковины, откуда слили воду, так что ее осталось чуть-чуть на дне, чтобы рыбка в ней билась. Хомячки, морские свинки и другие подобные животные таинственно исчезают или оказываются мертвыми в клетках. Часто выходки детей оканчиваются ранами и даже смертью кошек и собак.

Обычно у ребенка бывают большие проблемы в детском саду, и они постоянно повторяются; и, когда он идет в школу, репертуар поведенческих трудностей расширяется: он постоянно бьет других детей разными предметам, кидается камнями, затевает драки на игровой площадке, и из-за этого его часто вызывают к директору.

Ребенок не старается заводить друзей или проводить с ними время. Кажется, что проблемный ребенок предпочитает быть сам по себе (обычно это мальчики). Ребенок мало или вовсе не переживает в любых жизненных ситуациях. Он слабо привязан к людям. Такие дети проявляют признаки глубокой неспособности понимать отношения между людьми и принципы социального поведения, например сотрудничества и необходимости делиться. Некоторые родители думают, что у их ребенка какое-то недиагностированное нарушение способностей к обучению или эмоциональное расстройство; они хотят знать, согласен ли я с такой оценкой.