Жак Р. Пауэлс - США во Второй мировой войне. Мифы и реальность Страница 32

Варшавское восстание произошло именно во время такого перерыва. Для Красной армии вмешательство было бы во многом рискованным, оно могло бы предоставить ослабленному, но все еще опасному вермахту возможность для нанесения контрудара210.

В Париж западные союзники пришли слишком быстро для красных партизан. Шерманские танки вошли в Город Света прежде, чем немцы были изгнаны оттуда полностью. Так им все же удалось устроить «триумфальный въезд» для де Голля – зрелище, которое было преподано так, чтобы создать впечатление, будто бы он был тем самым спасителем, которого патриотическая Франция с нетерпением ждала в течение четырех долгих лет. Говорят, что сам генерал побеспокоился о том, чтобы во время триумфального шествия на Елисейских Полях местные лидеры сопротивления не могли идти рядом с ним, как они намеревались, но были бы вынуждены следовать за ним на почтительном расстоянии. Авторитарный де Голль – «генерал, который не выиграл ни одной битвы, и политик, который никогда не участвовал в выборах», как цинично заметил британский историк А. Дж П. Тейлор211, был таким образом навязан французскому народу их американцскими и британскими освободителями. Де Голлю пришлось позволить коммунистам и другим левым группам Сопротивления внести опрделенный вклад в политическую жизнь и пишлось пойти на определенные политические реформы, но без него к власти во Франции, наверно, пришло бы более радикальное правительство, и реформы, предложенные в «Хартии Сопротивления», быть может, стали бы реальностью. Как уже было дело в Италии, действия американцев и их британских партнеров во Франции были далеки от безупречных, по крайней мере, в том смысле, что это вряд ли отвечало провозглашенному принципу того, что освободители должны были разрешить освобожденным народам восстановить демократию в своей собственной стране. Правда, во Франции западные союзники не выступили так грубо, как в Италии и Греции, но это было не столько из-за британской и американской тактичности, сколько из-за того, что после освобождения Парижа французские коммунисты показали себя особенно послушными. Практически наверняка, что они вели себя так по поручению Сталина, который не хотел портить хорошие отношения с Соединенными Штатами и Великобританией из-за амбиций коммунистов во Франции. В любом случае Советскому Союзу вновь было отказано в том, чтобы внести какой-либо вклад в дела освободившиейся страны212.

В Бельгии западные союзники вели себя аналогично. С возвращением бельгийского правительства из его изгнания в Лондоне политические и социально-экономические часы были просто переведены на четыре года назад. Группы Сопротивления, которые планировали провести более или менее радикальные реформы после освобождение, в первую очередь местные коммунисты, были вынуждены освободителями сложить оружие, и им был поставлен политический мат. Бельгия рассматривалась в Лондоне в качестве небольшой, но важной части будущей британской сферы влияния в Европе, в качестве своего рода британского плацдарма на континенте, и поэтому в первую очередь британцы взяли на себя восстановление старый порядок в этой стране. Они так и сделали, однако «с сильным американским одобрением», потому что американские власти также стремились предотвратить диалектику оккупации и освобождения от того, чтобы она привела к радикальным политическим, социальным и экономическим изменениям в Бельгии. При полной энтузиазма поддержке национальных элит и старых политических партий стремление к переменам в Бельгии было выхолощено и в конечном итоге выродилось в «королевский вопрос», то есть в не имеющий большой важности вопрос о том, должна ли монархия в этой стране уступить место республиканским учреждениям, или нет213.

Глава 12

Успехи Красной армии и Ялтинские договорённости

События года 1943 и 1944 годов в таких странах, как Италия, Греция и Франция, показали слишком ясно, что от освободителей зависело, будут ли местные фашисты наказаны, или же их пощадят, как будет восстановлена демократия, какой вклад в реконструкцию своей страны будет позволено внести антифашистским движениям сопротивления и местному населению в целом и будут ли там проведены политические, социальные и экономические реформы.

Поведение западных союзников, которое вряд ли можно было назвать тактичным, невольно дало Сталину карт-бланш, чтобы поступить так же в странах, освобожденных Красной армией. Однако абсолютой симметрии тут не наблюдается. Во-первых, до лета 1944 года Советы продолжали бороться почти исключительно на своей собственной территории. Только лишь осенью того же года они освободили соседние страны, такие, как Румыния и Болгария, государства, которые вряд ли могли конкурировать с Италией и Францией. Во-вторых, формула сфер влияния, согласованная между Сталиным и Черчиллем, предоставляла западным союзникам небольшую, но, возможно, значительную по весу долю вклада в определение будущего в некоторых странах Восточной Европы, чем Советы не пользовались ни в одной стране в Западной Европе. Что касается перспектив их влияния на послевоенную реорганизацию Европы, то положение американцев и англичан к концу 1944 года выглядело совсем неплохо. И все же были и причины для беспокойства.

После операции «Market Garden» стало очевидно, что война в Европе еще далека от завершения. Значительная часть континента все еще ждала освобождения, и сам нацистская Германия еще не была завоевана. В то же время было очевидно, что Польша будет освобождена советскими войсками полностью, но эта перспектива встревожила большое число поляков, в частности консервативное и чрезмерно антисоветское заграничное польское правительство в Лондоне. Между прочим, это правительство состояло не из демократов-идеалистов, как это принято думать, а из представителей автократического польского режима довоенного периода, режима, который выступал с соглашательской политикой в отношении Гитлера и успел, по случаю Мюнхенского пакта, изъять кусочек чехословацкой территории 214. К тому же, по крайней мере, с начала 1945-ого года стало очевидно и то, что победным маршем в Берлин войдет Красная армия, а не американские или британские войска. Наступление британо-американских войск через Нидерланды на Берлин было остановено, а затем снова оказалось невозможным в периоде декабря 1944 – января 1945 из-за неожиданной контратаки фельдмаршала фон Рундтштеда в Арденнах. Этот эпизод затем вошел в коллективную американскую память и в американские учебники истории как большое, героическое столкновение, «битва за Арденны» и нашел воплощение поздгее и в одноименной голливудской продукции. В действительности битва за Арденны оказалась серьезным поражением для американцев. Контрнаступление фон Рундтштеда все-таки окончилось ничем, несмотря на первоначальный сильный немецкий натиск. Американцы героически контратаковали в ряде случаев, как, например, в Бастони, но были и случаи паники и смущения, так что опасность продолжала нависать над ними до конца января 1945 г.215.

По этой причине было решено попросить помощи у полезного советского партнёра. В ответ на срочное требование американцев Красная армия развернула с 12-ого января, на неделю раньше плана, агрессивное наступление на Польшу. Вермахт был вынужден изменить свои планы в Арденнах, смягчая, таким образом, натиск на американцев. Немцы не сумели остановить советский штурм на Восточном фронте, и за несколько недель они отступили до западного берега Одера. В начале февраля советские войска достигли Франкфурта на Одере, находящегося менее, чем в 100 км от немецкой столицы. Американцы должны были чувствовать признательность за такую военную помощь со стороны Москвы, но их вряд ли радовало то обстоятельство, что в необъявленной гонке на Берлин советские войска намного опередили своих западных союзников, находвшихся в 500 км. от немецкой столицы. Последние не дошли еще даже до Рейна216.

Уже после краха операции «MarketGarden» американским и британским лидерам был очевиден тот факт, что их войска не успеют добраться до Берлина раньше русских, а Красная армия будет контролировать львиную долю территории Германии, и, следуя примеру освободителей Италии, сможет установить там свои порядки после войны. Это вызвало большой пессимизм, и крайние пессимисты вроде генерала Макартура, утверждавшего в ноябре 1944 года, что вся Европа неминуемо будет подчинена Советам, несомненно, укрепили свою репутацию, особенно после битвы за Арденны217.

Было очевидно, что если позволить одному только развитию военных событий определять окончательный успех, то западным союзникам можно было мало на что рассчитывать. Однако окончательный результат смог бы стать иным, если бы удалось вовлечь Советы в такие договоренности, результаты которых не будут зависеть от военных успехов218. Именно этого старались добиться британцы и американцы в сериях встреч с советскими представителями в Лондоне осенью 1944 г. Они предложили поделить Германию на три приблизительно равные зоны независимо от вклада в победу отдельных союзников. (Четвертая оккупационная зона будет определена для Франции значительно позднее). Несправедливость дележа была очевидна, но Сталин принял предложение Запада. Это было большим успехом для Запада, даже пессимисты вроде Макартура, вероятно, были крайне удивлены, узнав об этом.