Бронислав Малиновский - Избранное: Динамика культуры Страница 53

Антропология, кажется, здесь сталкивается с трудностью, похожей на ту, которую преодолел Тайлор в своем определении «минимума религии». Определяя силу закона в категориях центральной власти, кодексов, судов и полиции, мы, по логике вещей, должны прийти к выводу, что закон в первобытном обществе осуществляется без принуждения и послушание ему спонтанно. То, что дикарь иногда, хотя редко и спорадически, нарушает закон, было отмечено наблюдателями и принято во внимание создателями антропологической теории, которые всегда утверждали, что у дикарей имеется только закон наказания. Однако некоторые факты – например то, что соблюдение дикарями требований закона в обычных условиях, когда они подчиняются закону и не выступают против него, в лучшем случае является частичным, условным и не свободным от отклонений; что в основе принуждения лежит не единственный универсальный мотив, как, скажем, страх перед наказанием или покорность любой традиции, – хотя и относятся к самому существу дела, но были совершенно упущены прежней антропологией. В данной работе я на примере одного этнографического региона, Северо-Западной Меланезии, пытаюсь показать, на чем основано первобытное право, и объяснить, почему результаты наблюдений, подобных тем, какие я сам проводил, должны быть распространены на другие общества, если мы хотим получить определенные представления об их правовых отношениях.

Мы будем подходить к фактам, вооружившись весьма гибким и широким пониманием обсуждаемой здесь проблемы. В поисках «закона» и силы права мы попытаемся лишь открыть и проанализировать все требования, понимаемые и принимаемые как объединяющие людей обязательства, раскрыть сущность этих объединяющих сил и, наконец, дать классификацию этих требований в зависимости от способа, каким они обретают общезначимость. Мы увидим, что путем индуктивного исследования фактов, проводимого без каких-либо заранее принятых концепций или готовых определений, мы сможем прийти к удовлетворительной классификации норм и правил первобытного общества, к ясному пониманию отличия первобытного закона от иных форм обычая и к новой динамической концепции социальной организации дикарей.

Поскольку описанные здесь факты первобытного права были установлены в Меланезии, классической стране «коммунизма», «промискуитета», «группового чувства», «клановой солидарности» и «спонтанного послушания», постольку выводы, которые мы сможем получить и которые освобождают нас от этих слов и всего, что они означают, могут оказаться особенно интересными.

II. Меланезийская экономика и теория первобытного коммунизма

Тробрианский архипелаг, населенный меланезийцами, о которых шла речь выше, расположен в северо-восточном направлении от Новой Гвинеи и состоит из группы плоских коралловых островов, сгруппированных вокруг обширной лагуны. Островные равнины покрыты плодородной почвой, лагуна, кишащая рыбой, позволяет жителям этих мест общаться в пределах архипелага. Благодаря этому острова густо населены. Туземцы заняты главным образом земледелием и рыболовством, но они также владеют различными искусствами и ремеслами и охотно занимаются торговлей и обменом.

Как все жители коралловых островов, тробрианцы большую часть времени проводят на главной лагуне. В погожий день на ней полно лодок, перевозящих людей или грузы либо участвующих в очередной ловле рыбы. Поверхностное наблюдение за этими действиями могло бы вызвать впечатление произвольности, беспорядка, анархии, полного отсутствия какой-либо системы. Но при тщательном и терпеливом наблюдении мы вскоре обнаружили бы не только тот факт, что аборигены владеют определенными техническими приемами ловли рыбы и используют сложные хозяйственные приспособления, но и то, что их рабочие группы имеют строгую организацию и в них присутствует определенное разделение социальных функций.

Так, оказалось бы, что в каждой лодке есть человек, который является ее законным владельцем, тогда как остальные выполняют функции экипажа. Всех этих людей, как правило, принадлежащих к одному субклану, объединяют друг с другом и с другими жителями деревни общие обязанности: если вся деревня отправляется на ловлю, владелец не может отказать им в лодке. Он должен сам отправиться на ловлю или позволить кому-то другому сделать это вместо него. Экипаж также имеет определенные обязанности по отношению к нему. По причинам, которые вскоре станут ясными, каждый из членов экипажа должен занять свое место и выполнять свою работу. При разделе улова каждый человек получает свою часть как эквивалент оказанной им услуги. Таким образом, обладание лодкой и ее использование включают в себя ряд определенных обязанностей и повинностей, которые объединяют группу людей в рабочую команду.

Дело еще усложняется тем, что владельцы лодок и члены экипажа могут передавать свои полномочия кому-либо из родственников или друзей. Так делают часто, но всегда за вознаграждение, за плату. Для наблюдателя, который не заметит всех деталей и не проследит за всеми тонкостями сделки, такое положение вещей выглядит чем-то вроде коммунизма: лодка кажется общей собственностью группы, совместно используемой всей деревней.

И действительно, д-р Риверс пишет, что «одним из продуктов меланезийской культуры, который обычно, если не всегда, является общей собственностью, является лодка»; и дальше в связи с этим он заявляет, что «в какой большой степени коммунистические чувства по отношению к собственности господствуют у народов Меланезии»{194}. В другой работе тот же автор опять говорит о «социалистическом или даже коммунистическом поведении таких обществ, как меланезийское»{195}. Нет ничего более ошибочного, чем подобные утверждения. В данном обществе есть жесткое разделение прав своих членов и строгое определение прав каждого индивида, а из этого следует, что собственность может быть какой угодно, но только не коммунистической. В Меланезии существует сложная разветвленная система собственности, которая ни в коем случае не имеет «социалистического» или «коммунистического» характера. С тем же успехом «коммунистическим предприятием» можно было бы назвать современное акционерное общество. По сути, все описания институтов в обществе дикарей в терминах «коммунизма», «капитализма» или «акционерного общества», то есть в терминах, заимствованных из описания современных экономических отношений или политических споров, могут только завести в тупик.

Единственно правильным путем является описание правовой ситуации на основании конкретных фактов. Так, право собственности на тробрианскую рыбацкую лодку определяется тем, как этот предмет был сделан и как он используется, отношением к нему людей, которые его сделали и владеют им. Владелец лодки, выступающий одновременно в роли капитана рыбацкой команды и колдуна, отвечающего за успех рыбной ловли, должен прежде всего финансировать постройку новой лодки, если старая уже негодна, а затем должен поддерживать ее в хорошем состоянии с помощью своей команды. Члены команды имеют взаимные обязательства и выполняют их, каждый на своем месте. Когда наступает время совместного лова рыбы, лодка должна быть в полной готовности.

Каждый совладелец лодки обладает правом на определенное место в ней и в связи с этим имеет определенные обязанности, привилегии и получает определенное вознаграждение. В лодке у него свое положение и своя задача, и соответственно им он называется или «хозяином», или рулевым, или «держателем сети», или «высматривающим рыбу». Его положение и то, как он именуется, зависят от ранга, возраста и личных способностей. Таким образом, при ближайшем рассмотрении мы находим в этих действиях определенную систему разделения функций и стройную систему взаимных обязанностей, в которой чувство долга и сознание необходимости сотрудничества выступают наряду с пониманием собственных интересов, привилегий и выгод. Поэтому собственность не может быть определена ни такими словами, как «коммунизм» или «индивидуализм», ни путем сравнения с «акционерным обществом», но только через конкретные факты, описывающие ее возникновение и условия ее использования. Она является равнодействующей обязанностей, привилегий и взаимных обязательств, которые связывают совладельцев с предметом собственности и между собой.

Таким образом, рассматривая уже первый предмет, обративший на себя наше внимание, «туземная лодка», мы сталкиваемся с такими феноменами, как закон, порядок, определенные привилегии и высоко развитая система обязанностей.

III. Объединяющая сила экономических обязательств

Чтобы глубже вникнуть в природу этих объединяющих людей обязанностей, отправимся за рыбаками на побережье. Мы увидим, как выглядит дележ улова. В большинстве случаев только небольшая его часть остается у жителей деревни. Как правило, мы увидим на берегу ожидающих людей из какого-либо селения, расположенного в центральной части острова. Они получают у рыбаков связки рыбы и несут их к себе, часто на расстояние в несколько миль, бегом по дороге, чтобы успеть добраться до места, пока рыба еще не протухла.