Гилберт Честертон - Английский с Г. К. Честертоном. Случаи отца Брауна / Gilbert Keith Chesterton. The Sins of Prince Saradine. The Eye of Apollo Страница 23

 He soon discovered that the spiritual bond between the floors above and below him was close and increasing. The man who called himself Kalon was a magnificent creature, worthy, in a physical sense, to be the pontiff of Apollo. He was nearly as tall even as Flambeau, and very much better looking, with a golden beard, strong blue eyes, and a mane flung back like a lion’s.

In structure he was the blonde beast of Nietzsche (по сути он представлял собою /образ/ “белокурой бестии” Ницше; structure – структура, строение), but all this animal beauty was heightened, brightened and softened (но вся эта животная красота усиливалась, озарялась и смягчалась; to heighten – повышать/ся/; усиливать/ся/; to brighten – придавать блеск, делать ярче; озарять) by genuine intellect and spirituality (недюжинным умом и богатой духовной природой; genuine – истинный, неподдельный; spirituality – духовность, духовное начало). If he looked like one of the great Saxon kings (если он и был похож на одного из великих саксонских королей), he looked like one of the kings that were also saints (он походил на того из них, который был еще и святым).

 In structure he was the blonde beast of Nietzsche, but all this animal beauty was heightened, brightened and softened by genuine intellect and spirituality. If he looked like one of the great Saxon kings, he looked like one of the kings that were also saints.

And this despite the cockney incongruity of his surroundings (и все это несмотря на неподходящую окружающую обстановку кишащего рабочим людом Ист-Энда; cockney – уроженец восточной части Лондона, представитель рабочих слоев населения); the fact that he had an office half-way up a building in Victoria Street (на тот факт, что он снимал контору в высотном здании на Виктория-Стрит: half-way up – на полпути вверх); that the clerk (a commonplace youth in cuffs and collars) sat in the outer room, between him and the corridor (что между ним и коридором в приемной: «в крайней комнате» сидел клерк – безликий юноша с традиционными манжетами и воротничками; commonplace – обычный, банальный; неинтересный, скучный); that his name was on a brass plate (что имя его было /выгравировано/ на медной табличке; plate – пластинка, дощечка; табличка с именем /на двери/), and the gilt emblem of his creed hung above his street (а над улицей висела позолоченная эмблема – символ его веры; creed – кредо, убеждения; вероисповедание), like the advertisement of an oculist (напоминая рекламу окулиста; like – подобный, похожий).

 And this despite the cockney incongruity of his surroundings; the fact that he had an office half-way up a building in Victoria Street; that the clerk (a commonplace youth in cuffs and collars) sat in the outer room, between him and the corridor; that his name was on a brass plate, and the gilt emblem of his creed hung above his street, like the advertisement of an oculist.

All this vulgarity could not take away from the man called Kalon (вся эта обыденность не могла лишить человека, звавшегося Калоном; vulgarity – заурядность, банальность; to take away – отбирать, отнимать) the vivid oppression and inspiration (мощной: «яркой» силы внушения и воздействия /на умы окружающих/; oppression – угнетение, подавление; inspiration – вдохновение, воодушевление; внушение) that came from his soul and body (которая исходила от его души и от тела). When all was said (когда все было сказано = когда он заканчивал говорить), a man in the presence of this quack did feel in the presence of a great man (любой человек чувствовал себя так, будто он /находится/ не в присутствии этого шарлатана, а в присутствии и вправду великого человека; do /зд./ – употребляется для усиления высказывания).

 All this vulgarity could not take away from the man called Kalon the vivid oppression and inspiration that came from his soul and body. When all was said, a man in the presence of this quack did feel in the presence of a great man.

Even in the loose jacket-suit of linen (даже в свободном полотняном костюме; jacket – куртка, пиджак; suit – набор, комплект; костюм) that he wore as a workshop dress in his office (который он носил в качестве рабочей униформы в своей конторе; to wear; workshop – рабочее место, мастерская) he was a fascinating and formidable figure (он выглядел весьма привлекательно и внушительно; to fascinate – очаровывать, приводить в восхищение; formidable – грозный, внушающий страх); and when robed in the white vestments (а облаченный в белые одежды; to robe – облачать(ся); robe – любая широкая, ниспадающая одежда) and crowned with the golden circlet (и увенчанный золотым венцом), in which he daily saluted the sun (в котором он каждодневно приветствовал солнце), he really looked so splendid (он в самом деле выглядел так ослепительно: «блестяще») that the laughter of the street people sometimes died suddenly on their lips (что порою смех людей на улице вдруг замирал у них на губах).

 Even in the loose jacket-suit of linen that he wore as a workshop dress in his office he was a fascinating and formidable figure; and when robed in the white vestments and crowned with the golden circlet, in which he daily saluted the sun, he really looked so splendid that the laughter of the street people sometimes died suddenly on their lips.

For three times in the day (по три раза в день) the new sun-worshipper went out on his little balcony (новый служитель культа солнца выходил на свой маленький балкончик; to worship – поклонение, почитание; богослужение, культ), in the face of all Westminster (перед лицом всего Вестминстера = на виду у всего Вестминстера), to say some litany to his shining lord (чтобы произнести какие-то литании = молитвы своему сияющему господину): once at daybreak, once at sunset, and once at the shock of noon (один раз на рассвете, один раз на закате и один раз, /когда часы/ били полдень; shock – удар, сотрясение). And it was while the shock of noon still shook faintly (и вот в тот момент, когда отголосок боя часов еще сотрясал воздух; while – пока, в то время как; to shake – трясти, сотрясать; faintly – бледно; едва, еле-еле) from the towers of Parliament and parish church (со стороны /здания/ Парламента и приходской церкви) that Father Brown, the friend of Flambeau (отец Браун, друг Фламбо), first looked up and saw the white priest of Apollo (посмотрел вверх и впервые увидел белого жреца Аполлона).

 For three times in the day the new sun-worshipper went out on his little balcony, in the face of all Westminster, to say some litany to his shining lord: once at daybreak, once at sunset, and once at the shock of noon. And it was while the shock of noon still shook faintly from the towers of Parliament and parish church that Father Brown, the friend of Flambeau, first looked up and saw the white priest of Apollo.

Flambeau had seen quite enough of these daily salutations of Phoebus (Фламбо уже вполне достаточно насмотрелся на эти каждодневные приветствия Фебу), and plunged into the porch of the tall building (и стремительно вошел в двери высотного здания; to plunge – окунать/ся/, погружать/ся/; to plunge into – бросаться, врываться) without even looking for his clerical friend to follow (даже не глянув, следует ли за ним его друг-священник; clerical – духовный, церковный). But Father Brown, whether from a professional interest in ritual (но отец Браун, то ли из профессионального интереса к ритуалам) or a strong individual interest in tomfoolery (то ли из сильного личного интереса к клоунаде; tomfoolery – дурачество; шутовство; tomfool – дурак; шут), stopped and stared up at the balcony of the sun-worshipper (остановился и уставился на балкон поклонника солнца), just as he might have stopped and stared up at a Punch and Judy (в точности так же, как он мог бы встать и смотреть на Панча и Джуди; Punch and Judy – Панч и Джуди /уличное представление с участием традиционных персонажей английского кукольного театра/).

 Flambeau had seen quite enough of these daily salutations of Phoebus, and plunged into the porch of the tall building without even looking for his clerical friend to follow. But Father Brown, whether from a professional interest in ritual or a strong individual interest in tomfoolery, stopped and stared up at the balcony of the sun-worshipper, just as he might have stopped and stared up at a Punch and Judy.

Kalon the Prophet was already erect (пророк Калон уже стоял выпрямившись), with argent garments and uplifted hands (в серебристых одеждах и с поднятыми руками), and the sound of his strangely penetrating voice could be heard (и звук его голоса, необыкновенно /глубоко/ проникающего /в душу/, можно было услышать; to penetrate – входить, проникать внутрь) all the way down the busy street (по всей длине оживленной улицы; busy – занятой; оживленный /об улице/) uttering his solar litany (/когда он/ произносил свои литании солнцу). He was already in the middle of it (он дошел уже до середины /своей молитвы/); his eyes were fixed upon the flaming disc (и взгляд его был прикован к пылающему диску; eye – глаз, око; взгляд; to fix upon – устремлять, сосредоточивать /взгляд, внимание/). It is doubtful if he saw anything or anyone on this earth (вряд ли он видел что-либо или кого-либо на этой земле; doubtful – сомневающийся, нерешительный; сомнительный); it is substantially certain that he did not see a stunted, round-faced priest (но уж точно он не видел маленького круглолицего священника; substantially – в значительной степени; certain – точный, определенный; stunted – низкорослый, низенький; stunt – остановка, задержка в росте) who, in the crowd below, looked up at him with blinking eyes (который, /часто/ моргая глазами, смотрел на него снизу из толпы).

 Kalon the Prophet was already erect, with argent garments and uplifted hands, and the sound of his strangely penetrating voice could be heard all the way down the busy street uttering his solar litany. He was already in the middle of it; his eyes were fixed upon the flaming disc. It is doubtful if he saw anything or anyone on this earth; it is substantially certain that he did not see a stunted, round-faced priest who, in the crowd below, looked up at him with blinking eyes.