Гилберт Честертон - Английский с Г. К. Честертоном. Случаи отца Брауна / Gilbert Keith Chesterton. The Sins of Prince Saradine. The Eye of Apollo Страница 24

 Kalon the Prophet was already erect, with argent garments and uplifted hands, and the sound of his strangely penetrating voice could be heard all the way down the busy street uttering his solar litany. He was already in the middle of it; his eyes were fixed upon the flaming disc. It is doubtful if he saw anything or anyone on this earth; it is substantially certain that he did not see a stunted, round-faced priest who, in the crowd below, looked up at him with blinking eyes.

That was perhaps the most startling difference between even these two far divided men (вероятно, это и было самым поразительным отличием между этими двумя, далеко стоящими /друг от друга/, людьми; to divide – делить, разделять). Father Brown could not look at anything without blinking (отец Браун не мог ни на что смотреть и не моргнуть); but the priest of Apollo could look on the blaze at noon (а жрец Аполлона мог смотреть на яркое солнце в полдень; blaze – яркий огонь, пламя; яркий свет) without a quiver of the eyelid (и веки /его даже/ не дрогнули; quiver – дрожание).

“O sun,” cried the prophet (о, солнце, – восклицал пророк), “O star that art too great to be allowed among the stars (о, звезда, слишком великая, чтобы тебе было позволено /находиться/ среди /прочих/ звезд; art /устар./ – форма 2-го лица единственного числа настоящего времени от to be)! O fountain that flowest quietly in that secret spot (о, родник, безмятежно: «спокойно» струящийся в таинственное место; fountain – источник, ключ; – est /зд./ – архаичная форма окончания глаголов 2-го лица настоящего времени) that is called space (что зовется космосом).

 That was perhaps the most startling difference between even these two far divided men. Father Brown could not look at anything without blinking; but the priest of Apollo could look on the blaze at noon without a quiver of the eyelid.

“O sun,” cried the prophet, “O star that art too great to be allowed among the stars! O fountain that flowest quietly in that secret spot that is called space.

White Father of all white unwearied things (белый Отец всего белого, /всего/ непреходящего; thing – вещь, предмет; явление; unwearied – неуставший, неутомленный; беспрестанный; to wear – носить; изнашивать; утомлять), white flames and white flowers and white peaks (белого пламени, белых цветов, белых /горных/ вершин). Father, who art more innocent (Отец, который еще более непорочен) than all thy most innocent and quiet children (чем все твои самые невинные и смиреннейшие дети; thy /устар., поэт./ – твой, твоя, твое, твои; quiet – тихий, спокойный); primal purity, into the peace of which (первичная чистота, в тиши которой; peace – мир; тишина, покой) – ”

A rush and crash like the reversed rush of a rocket (внезапно /раздался/ грохот, будто от /запущенной/ ракеты, возвращавшейся назад; rush – стремительное движение, бросок; reversed – противоположный, обратный) was cloven with a strident and incessant yelling (/который тут же/ перерезали пронзительные и непрекращающиеся крики; to cleave – расщеплять, раскалывать).

 White Father of all white unwearied things, white flames and white flowers and white peaks. Father, who art more innocent than all thy most innocent and quiet children; primal purity, into the peace of which – ”

A rush and crash like the reversed rush of a rocket was cloven with a strident and incessant yelling.

Five people rushed into the gate of the mansions (пять человек бросились в двери многоэтажки; gate – ворота; дверь, калитка; mansions – многоквартирный дом) as three people rushed out (тогда как трое устремились оттуда), and for an instant they all deafened each other (и на мгновенье они «все» оглушили друг друга). The sense of some utterly abrupt horror seemed for a moment to fill half the street with bad news (казалось, что чувство внезапного ужаса на миг наполнило половину улицы /ожиданием/ каких-то дурных известий) – bad news that was all the worse (дурных известий, которые были = казались еще хуже) because no one knew what it was (оттого, что никто не знал, что произошло: «никто не знал, что это было»). Two figures remained still after the crash of commotion (две фигуры не двинулись с места: «остались неподвижными» после начала всеобщей суматохи; crash – грохот, треск; аварийная ситуация; commotion – беспорядки, волнения; суета, суматоха): the fair priest of Apollo on the balcony above (прекрасный жрец Аполлона на балконе вверху), and the ugly priest of Christ below him (и некрасивый служитель Христа /внизу/ под ним; ugly – безобразный, уродливый; priest – священник; служитель культа).

 Five people rushed into the gate of the mansions as three people rushed out, and for an instant they all deafened each other. The sense of some utterly abrupt horror seemed for a moment to fill half the street with bad news – bad news that was all the worse because no one knew what it was. Two figures remained still after the crash of commotion: the fair priest of Apollo on the balcony above, and the ugly priest of Christ below him.

At last the tall figure and titanic energy of Flambeau (наконец высокая, колоссальной силы фигура Фламбо; energy – энергия; сила) appeared in the doorway of the mansions (появилась в дверях многоэтажки) and dominated the little mob (и встала, возвышаясь над небольшой толпой; to dominate – господствовать, властвовать; возвышаться, господствовать /над чем-л./). Talking at the top of his voice like a fog-horn (во весь свой сиреноподобный голос; to talk – говорить, разговаривать; top – верхушка, вершина; высшая точка; fog-horn – сирена, подающая сигналы судам во время тумана; fog – туман; horn – рог /у животных/; рог, рожок /духовой инструмент/; гудок, клаксон), he told somebody or anybody to go for a surgeon (он приказал кому-то – или просто приказал – отправляться за врачом; to tell – рассказывать; приказывать, настоятельно просить /о чем-л./; somebody – кто-нибудь, кто-то; anybody – всякий, любой; surgeon – врач-хирург); and as he turned back into the dark and thronged entrance (а когда он повернулся и пошел назад в темный и переполненный вход /в здание/; to turn back – поворачивать назад, возвращаться) his friend Father Brown dipped in insignificantly after him (его друг, отец Браун, незаметно юркнул за ним; to dip – погружать/ся/, окунать/ся/; скрываться, прятаться insignificantly – незначительно, несущественно; невыразительно; significant – значительный, важный).

 At last the tall figure and titanic energy of Flambeau appeared in the doorway of the mansions and dominated the little mob. Talking at the top of his voice like a fog-horn, he told somebody or anybody to go for a surgeon; and as he turned back into the dark and thronged entrance his friend Father Brown dipped in insignificantly after him.

Even as he ducked and dived through the crowd (уже ныряя и уворачиваясь в толпе; to duck – нырять, окунаться; уклоняться; duck – утка; to dive – нырять, бросаться в воду) he could still hear the magnificent melody and monotony of the solar priest (он все еще слышал: «мог слышать» величественный монотонный напев служителя солнца; melody – мелодия; напев, тема /муз./) still calling on the happy god (по-прежнему взывавшего к счастливому богу; to call on – взывать, призывать) who is the friend of fountains and flowers (который является другом родников и цветов).

Father Brown found Flambeau and some six other people (отец Браун нашел Фламбо и еще человек шесть) standing round the enclosed space (стоящими вокруг огороженного места; space – пространство; место, территория) into which the lift commonly descended (в которое обычно опускался лифт). But the lift had not descended (но /на этот раз/ лифт не опустился). Something else had descended (опустилось кое-что другое); something that ought to have come by a lift (то, что должно было прибыть на лифте).

 Even as he ducked and dived through the crowd he could still hear the magnificent melody and monotony of the solar priest still calling on the happy god who is the friend of fountains and flowers.

Father Brown found Flambeau and some six other people standing round the enclosed space into which the lift commonly descended. But the lift had not descended. Something else had descended; something that ought to have come by a lift.

For the last four minutes Flambeau had looked down on it (в течение последних четырех минут Фламбо смотрел «вниз» на это); had seen the brained and bleeding figure of that beautiful woman (и видел размозженную голову и окровавленную фигуру той прекрасной женщины; brain – головной мозг; to brain – размозжить голову; to bleed – кровоточить; истекать кровью) who denied the existence of tragedy (которая отрицала существование трагедий). He had never had the slightest doubt that it was Pauline Stacey (он не имел ни малейших сомнений в том, что это была Полин Стэйси); and, though he had sent for a doctor (и, хотя он и послал за врачом; to send), he had not the slightest doubt that she was dead (он не имел ни малейших сомнений в том, что она мертва).

He could not remember for certain (он не мог вспомнить точно; for certain – подлинно, достоверно, определенно) whether he had liked her or disliked her (нравилась она ему или нет); there was so much both to like and dislike (было /в ней/ много и того, что нравилось, и того, что нет; both… and – как…, так и).

 For the last four minutes Flambeau had looked down on it; had seen the brained and bleeding figure of that beautiful woman who denied the existence of tragedy. He had never had the slightest doubt that it was Pauline Stacey; and, though he had sent for a doctor, he had not the slightest doubt that she was dead.

He could not remember for certain whether he had liked her or disliked her; there was so much both to like and dislike.

But she had been a person to him (но она была для него важна; person – человек, личность; важная особа, примечательная личность), and the unbearable pathos of details and habit (и невыносимая печаль воспоминаний о ее /внешних/ чертах или привычках; detail – подробность, деталь) stabbed him with all the small daggers of bereavement (колола его малюсенькими кинжальчиками тяжелой утраты; to stab – наносить колющий удар /ножом, кинжалом/; to bereave – лишать, отнимать, отбирать). He remembered her pretty face and priggish speeches (он вспоминал ее прелестное лицо и самоуверенные речи; prig – педант; резонёр) with a sudden secret vividness (с неожиданной и необъяснимой ясностью; secret – тайный; таинственный, необъяснимый; vivid – живой, яркий) which is all the bitterness of death (что и являет собою горечь смерти). In an instant like a bolt from the blue (в одно мгновение, как гром среди ясного неба; bolt from the blue – гром среди ясного неба; bolt – арбалетная стрела; удар молнии, грома), like a thunderbolt from nowhere (как удар молнии из ниоткуда; thunderbolt – удар молнии), that beautiful and defiant body (эта прекрасное и строптивое существо; defiant – вызывающий, дерзкий; body – тело /человека, животного/) had been dashed down the open well of the lift (понеслось вниз в зияющий: «открытый» колодец лифта; to dash – броситься, ринуться) to death at the bottom (чтобы на дне его /разбиться/ насмерть). Was it suicide (было ли это самоубийством)?