Комментарии к материалистическому пониманию истории - Дмитрий Евгеньевич Краснянский Страница 33

аморальности. Социологическое и экономическое опровержение её – лишь последующее «счастливое открытие». Но почему, с точки зрения Маркса, частная собственность аморальна? В принципе в ответе на этот вопрос Маркс продвинулся не далее, чем Руссо и вся буржуазная политэкономия. Частная собственность, и, прежде всего, капитал – это кража, но кража не в смысле Прудона. Это кража неосознанная и она обусловлена объективными социальными законами.

Буржуазные идеологи доказывают, что капиталистическое общество справедливо, поскольку здесь каждый получает то, что он заслужил. Маркс не сомневается в справедливости этого принципа: каждый получает то, что он заслужил. Он лишь доказывает, что капиталистическое общество не живет по этому принципу. Аморальность капитализма состоит в том, что здесь рабочий получает лишь малую часть от плодов рук своих. Большую же часть присваивает капиталист, с тем, чтобы еще больше закабалить рабочего. Вот почему Маркс исписал тысячи страниц, посвященных прибавочной стоимости. В некотором роде, эти страницы есть бесконечно длинный обвинительный документ против аморальности капитализма. Также не случайна и симпатия Маркса к пролетариату. Она полностью исторически обусловлена. Как мы уже заметили выше, барону XIII в. и в голову не пришло бы беспокоиться об участи угнетенных классов. Забота о судьбе бедного люда – изобретение XVIII–XIX вв. Эта забота также имеет идеологическое обоснование, которое культурно восходит к христианской идеи любви к ближнему и христианскому гуманизму. Более того, симпатия к обездоленным коренится в фундаментальной христианской установке, которая доминирует в западных умах и поныне: страданиями душа совершенствуется. В XVIII–XIX вв. формируется целая идеализация бедного, но гордого человека. Вектор культурной аберрации здесь очевиден: если страданиями душа совершенствуется, то тот, кто много страдал (угнетенные) морально совершеннее, злодея и угнетателя.98 В эту иррациональную культурную ловушку попал не один мыслитель и не одно общественное движение. Достаточно вспомнить шок, который испытала русская интеллигенция при столкновении с «морально совершенным» народом, освобожденным революцией. Или можно припомнить реакцию западного сообщества на десять отрезанных в Чечне голов иностранцев. Наиболее распространенным приговором было: провокация спецслужб. И это понятно, если чеченцев бомбят, то они страдают, а страдающие головы в принципе не отрезают, следовательно, их отрезали те, кто бомбит.

Так что любовь Маркса к пролетариату вполне понятна. Из книг, из школы, из университета он усвоил, что ближнего надо любить, но глупо любить недостойного ближнего, того, кто умножает страдания людей, любить стоит того, кто достоин этой любви. И если ценности марксизма – это ценности будущего коммунистического общества, то можно лишь восхититься культурой Германии начала XIX в., которая столь прозорливо выписала их.

Любовь Маркса к пролетариату проистекает также из его радикальных установок. Достаточно рано Маркс определился как радикальный революционер. Он жаждал полного переустройства общества на началах морального совершенства и справедливости. И в этом он также не сильно отличается от радикалов французской революции конца XVIII в., которых никто не считает пролетарскими политиками. Но сам Маркс с горечью отмечает, что большинство современных ему классов утеряли свой революционный потенциал. В ранних работах

Маркса отчетливо сквозит его разочарование буржуазией, освобождающей лишь себя, но не все человечество. Естественно, что он как гегельянец не может видеть здесь одну лишь случайность. Кроме того, как моралиста его не удовлетворяют итоги буржуазных революций – общество всё еще крайне несправедливо. Вполне естественно, что в подобном умонастроении он с неизбежностью обращает внимание на формирующийся пролетариат как на единственный подлинно революционный класс. Эту эволюцию взглядов Маркса достаточно легко проследить по его ранним произведениям. Образно говоря, союз Маркса и пролетариата был в чем-то союзом по симпатии, а во многом – браком по расчету. И лишь последующий миф представил эту встречу встречей суженых. В конце концов, ведь и те, кто творил этот миф, тоже были «гегельянцами».

3. Другой аберрацией ценностей современного Марксу общества является ярко выраженные презрение и ненависть к буржуазии. Отчасти, они проистекают из-за разочарования в ней. Ко второй половине XIX в. буржуазия становится всё более консервативной. Особенно жалко на этом фоне выглядит немецкая буржуазия.

В большей же степени, презрение и ненависть к буржуазии является выражением того духа, который царил среди интеллектуалов XIX в. (особенно немецких).

Причин для этого умонастроения было много, но мы отметим лишь две.

Во-первых, как известно идеологическая надстройка часто оказывается более консервативной, чем базис. В середине XIX в. общество приобретало всё более отчетливый капиталистический характер. Но университеты и интеллектуальные круги всё ещё рекрутировали львиную долю своего контингента из дворянского сословия. Более того, аристократический стиль жизни и аристократические ценности господствовали на протяжении всего XIX в. Даже сказочно разбогатевшие буржуа стремились имитировать аристократию, сладострастно гоняясь за титулами и прочей аристократической мишурой. Вполне естественно, что интеллектуальный дух XIX в. был во многом антибуржуазным. Культурно господствующая аристократия не могла без презрения и ненависти относиться к буржуа. Эта идеологическая линия была столь мощной, что Маркс и Энгельс посчитали необходимым посвятить анализу «дворянского социализма» целый параграф «Манифеста коммунистической партии». Даже среди видных социалистов XIX в. мы обнаруживаем достаточно много выходцев из аристократического сословия. Сам Маркс явно находился под влиянием аристократических ценностей. Всё своё детство и юность он провел в довольно тесном общении с баронской семьёй фон Вестфаленов. Его жена была из этой семьи, и Маркс с удовольствием подчеркивал баронство супруги в официальном общении. Своим дочерям он пытался дать «хорошее» образование, с тем, чтобы они смогли найти приличную партию. Забавно, что человек, возвещающий скорую гибель эксплуататорского общества, подумывает о приличной партии для своих дочерей. Биографы99 сообщают, что в какой-то момент Маркс чрезвычайно озаботился необходимостью иметь личного секретаря. Супруга предлагала быть его секретарем, но это предложение было отвергнуто как несовместимое с образом жизни «приличного» человека. В итоге был нанят какой-то мошенник, который в течении пяти лет почти ничего не делал, обольщал женщин и получал хорошее жалование. В личной жизни Маркс являл привычки более естественные для дворянина XVII в. Он пренебрегал своими многочисленными долгами и с презрением относился к своим кредиторам. Весьма характерен следующий случай. К Марксам явился булочник, который долго скандалил по поводу невыплаченных долгов и в итоге заявил о прекращении кредита. В этот момент малолетний сын Маркса ловко выхватил у булочника пару булок и был таков. Маркс с огромным удовольствием и восторгом рассказывал друзьям эту историю.

Таким образом, мы видим, что Маркс находился под мощнейшим влиянием аристократического мировоззрения. Для историка и социального теоретика куда более предпочтительней связывать антибуржуазный дух Маркса с этим влиянием, чем рассуждать о житии святого и его подвижничестве, или о гении, выразившем дух общества, которое якобы возникнет в следующих столетиях.

Во-вторых, антибуржуазный дух интеллектуалов XIX и XX вв. фундаментально обуславливается идеологическим дуализмом, характерным для европейской цивилизации. В индустриальном европейском обществе этот