Алексей Анпилогов - Катастрофа бронзового века Страница 10

Однако, до изобретения полноценных стремян кавалерия всё равно оставалась эрзац-войсками и мобильность лошади служила лишь для создания подвижной платформы для лучника. И двигаться, и стрелять одновременно без толкового седла и стремян было практически нереально.

Ведь без стремян, даже в римские времена, кавалерия оставалась лишь вспомогательным видом войск. Более подробно я уже как-то писал об этой проблеме, но вот, если что, гораздо более продвинутый, но всё равно — очень примитивный по современным меркам, римский вариант лошадиной упряжи:

Короче, резюмируя очерк по сухопутным армиям того времени — они были, в целом, плохо вооружены, медлительны и неповоротливы. Пехота, в массе своей, была плохо защищена, а кавалерия ещё не приобрела должной силы для того, чтобы обеспечить решительное преимущество всадника на поле боя.

Кроме того, громадную проблему представляла из себя осада укреплённых крепостей или городов. Осадные орудия, которые были также придуманы ассирийцами, появились тоже уже позже рассматриваемых событий. Вот первое изображение тарана на ассирийском барельефе IX века до нашей эры:

Напомню, от рассматриваемых нами событий этот механизм отстоит, как минимум, на 300 лет вперёд по временной шкале.

Сейчас же любой «уездный царёк», организовавший подведомственных ему рабов и крестьян на строительство простейших стен вокруг подвластного ему города, обрекал даже мощную и организованную армию соседней Мировой Империи на долгую и нудную осаду его цитадели.

Если же укреплённая цитадель ещё и была расположена на острове или на побережье, то осада без морской блокады вообще превращалась в безнадёжное занятие — поскольку всегда находились варианты беспроблемного пополнения запасов оружия, продовольствия и воды.

Поэтому, к началу ХIII века до н. э. на побережье Малой Азии и на островах Эгейского моря, по сути дела, сложилась уникальная ситуация.

Во многих местах этой «серой зоны» Восточного Средиземноморья между Аххиявой и Хеттской Империей возникают мелкие государства и независимые города, зачастую со смешанным населением, номинально — под ахейским или под хеттским главенством, но проводящие на свой страх и риск достаточно независимую экономическую и государственную политику. Впрочем, у большинства приморских политических образований был один весьма существенный недостаток: они не располагали надежной экономической базой, а дававшая им средства к существованию посредническая торговая деятельность могла быть нарушена любой переменой политического или экономического характера, стихийным или климатическим бедствием.

А поскольку здесь не существовало также более реальной политической силы, которая была бы в состоянии поддерживать порядок на море, то в Восточном Средиземноморье стал процветать в крупном масштабе морской разбой, о чем рассказывает и Гомер в своем только отчасти вымышленном повествовании о том, как «Одиссей с дружиной отважных добытчиков поплыл во отдаленный Египет» («Одиссея», XVII.425–426). От такого рода предприятий до разбойничьих нападений на земли других государств, даже намного более сплоченных и могущественных, оставался всего один лишь шаг.

Надо сказать, что вооружение тогдашних жителей побережья Малой Азии и островов Эгейского моря было более качественным, нежели у основной массы египетской пехоты.

Вот реальный микенский бронзовый доспех того времени:

Как видите, с египетским пехотинцем такую «консервную банку» и сравнивать-то нечего, если бы не 5 миллионов населения Египта — шансов на победу у таких вот египтян совершенно бы и не было:

Это изображение военной экспедиции царицы Хатшепсут в страну Пунт.

Конечно, для жителей страны Пунт (скорее всего — это территория современного Сомали) появление организованной и обученной египетской пехоты было немалым сюрпризом. Для эгейских же и малоазийских «джентельменов удачи» египетская пехота представляла определённую опасность лишь своей многочисленностью. Если успевала организованно подойти на место разборок с тогдашними «корсарами южных морей».

Надо сказать, что часто к концу XIII века приурачивают появление у северных народов, в первую очередь — ахейских греков, ещё одного «страшного оружия» — длинного дорийского железного меча, называемого ещё Naue II, который значительно превосходил по длине и прочности египетское и хеттское холодное оружие. Вот этот красавец:

Надо сказать, что наибольшее количество этих красавцев всё же найдено в Северной Италии и бывшей Югославии, где они, судя по всему, и были изобретены — 100 и 130 штук, соответственно. На всей территории Греции, Малой Азии и Кипра обнаружено лишь 38 мечей такого типа, по сравнению с сотнями штук медных и бронзовых мечей — достаточно немного. Кроме того, все находки датированы датами 1200 г. до н. э. и позже — то есть, приурочены уже к третьей, самой сильной волне «народов моря».

В общем, хорошее оружие у малоазийских и эгейских корсаров всегда было и они были вполне в курсе всех «военных инноваций» того времени.

Поэтому, в силу своей наёмническо-пиратской структуры, как я уже писал, вся эта эгейско-малоазийская вольница активно использовалась как хеттами, так и египтянами в противостоянии друг с другом. Так, в битве при Кадеше, племя шерденов сражалось на стороне египтян, в то время как племя лукка и племя дарданов — на стороне хеттов. Дарданы (DRDN) тоже, кстати, неплохо укладываются в тогдашний малоазийский муравейник — судя по всему, название пролива Дарданеллы произошло именно от названия этого племени.

Аналогичная ситуация складывается и при анализе хеттского дипломатического архива из Хаттусы — «серая зона» греческих островов и малоазийского побережья, перманентно зажатая между Империей хеттов и Микенской Аххиявой постоянно присягала то одному, то другому правителю.

Уже к концу царствования Рамзеса II Великого наёмники из Греции и Малой Азии служат повсюду. Многие военные полки проходят военную реформу: вместо египтян полки комплектуются иностранцами — ливийцами, нубийцами, шерденами и другими жителями Средиземноморья. Так, отнюдь не по своей воле первые европейцы — шердены — попадают в Нубию. В свою очередь нубийских стрелков посылают служить на север — в Нижний Египет, в Сирию, в Южную Палестину и в города Верхнего Египта.

Аналогичную практику проводит и Хеттская Империя. Наёмники попадают во многие гарнизоны. Так, статуэтка, поразительно похожая на воина шерденов (в рогатом шлеме) обнаружена на Кипре, входившем в зону хеттского влияния:

Те самые, рогатые шлемы. Потом, через 400 лет, этих ребят найдут и в Сардинии, которая и получит своё имя по названию племени шерденов.

А вообще, количество параллелизмов в тогдашних находках поражает — по сути дела, к концу позднего Бронзового века всё Восточное Средиземноморье представляло из себя один большой проходной двор — в мире царила глобализация, пусть и несравнимых с современными масштабов, но глобализация зримая и оставившая массу следов, по которым сейчас практически со 100 % достоверностью можно установить, кто и куда попадал в ходе последнего бурного века поздней бронзы.

Обеспечивалось это ещё одним превосходным изобретением века бронзы — кораблём.

Надо сказать, что тогдашний флот был начинанием не менее масштабным, нежели флот сегодняшний. Древний Египет, Хеттская Империя и Ассирия, несмотря на статус «Великих держав» относились к флоту весьма прохладно, предпочитая, опять-таки, использовать умения и ресурсы Греции, Малой Азии, Кипра и Финикии.

В случае Египта и Ассирии это, пожалуй, объяснялось ещё и проблемами с ресурсами (в первую очередь — с качественной древесиной). Кроме того, надо сказать, что ни Ассирия, ни хетты не имели толкового выхода к морю, пока не стали Империями, ну а потом им уже легче было использовать готовое — корабли финикийцев, греков и малоазийцев, нежели развивать своё.

Количеств изображений греческих и малоазийских кораблей позднего Бронзового века вполне достаточно, чтобы по их совокупности восстановить весь облик этих «линкоров эпохи бронзы». Не меньше есть и сведений о египетских кораблях. Надо сказать, что объективной вершины корабельное дело в Египте достигло при царевне Хатшепсут[9], которая уже упоминалась в связи с её экспедицией в Пунт. Вообще, я должен сказать, правление Хатшепсут — это в чём-то, пожалуй истинная вершина могущества Египта.

За двадцатилетние время её правления в Египте было построено материальных ценностей даже больше, чем за 65 лет правления её далёкого потомка — Рамзеса II Великого, который тоже достаточно много строил в «золотой век» поздней Бронзы. Кроме того, Рамзес ещё и отличился тем, что нанёс своё имя и на многие монументы своих предшественников (что, впрочем, всплыло в наше время). В общем, если сравнивать «фараона-строителя» Хатшепсут и Рамзеса II, то сравнение явно будет не в пользу последнего.