Алексей Дубровин - Бурные дни Кавказа. Изменение ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне Страница 10

Специфической чертой офицеров Кавказского корпуса являлась сложная и уникальная система его комплектования. В 1820-х – 1845 гг. помимо кадровых (постоянно числившихся в воинских подразделениях), на Кавказе имелись временно присылаемые офицеры из других регионов России. Большую их часть составляли молодые, преимущественно семнадцати и восемнадцатилетние93 выпускники военных заведений, отправляемые на годичный срок для получения боевого опыта, а также добровольцы, желающие принять участие в единичных экспедициях.

Особые условия службы предопредели значительные пропорциональные изменения некоторых категорий, служивших здесь офицеров.

После подавления Польского мятежа 1830—1831 гг. заметную роль в кадровом составе Кавказского корпуса стали играть офицеры польского происхождения, которые отправлялись сюда либо добровольно (для демонстрации своей лояльности новой Родине), либо ссылались в принудительном порядке.

Кроме того в офицерском составе Кавказского корпуса было несколько большее количество уроженцев других государств. Так для посленаполеоновской эпохи Кавказ стал чуть ли ни единственной горячей точкой Европы. Поэтому сюда стекались многие «горячие головы» из невоюющих стран континента. Более всего их было из Пруссии, с которой у России даже существовали специальные договоренности о направлении в Кавказских корпус молодых офицеров для получения непосредственного боевого опыта94. Нередко участие в Кавказской войне иностранцев из аристократических семей имело, в том числе и политический характер. В честь прусского принца Альберта (Альбрехта) (1809—1872), неоднократно участвовавшего в экспедициях против горцев, была названа одна из основанных в 1862/1863 гг. станиц на Северо-Западном Кавказе – «Прусская»95 (современная станица Безводная в Майкопском районе Республики Адыгея).

Многие иностранцы, особенно из тех которые поступили на российскую военную службу в XVIII – начале XIX вв., постепенно обрусевали и принимали российское подданство. Из кадрового состава Кавказского корпуса из таковых можно назвать имена таких известных военачальников как швейцарец К. К. Фези, австриец Ф. К. Клюки-фон-Клугенау, итальянец И. П. Дельпоццо, австрийский серб Г. А. Эммануэль.

Но без сомнения наиболее значительные изменения в национальном плане имело присутствие в офицерском составе Кавказского корпуса уроженцев Кавказа, которых по официальной обобщенной терминологии называли «азиатцами»96. Большинство из них составляли грузины и армяне, представителей северокавказских горцев в действующем составе корпуса было незначительное количество97.

Будучи заинтересованным в привлечении на свою сторону местного дворянства, правительство предоставляло им исключительные привилегии. При условии принятия российского подданства, знатные горцы автоматически производились в юнкера, а затем в офицеры. Князьям и ханам, в зависимости от их социального статуса, сразу же давался офицерский или даже генеральский чин98. Большая их часть лишь юридически вступала в должность (фиксировалась в списочном составе подразделений), но фактически не участвовала в военных действиях. Особое внимание российское правительство уделяло образованию подрастающей горской молодежи. Так, в Кадетских корпусах существовали определенные квоты для детей «почетных Мусульман Кавказского края»99.

Получившие специальную военную подготовку офицеры-«азиатцы» направлялись преимущественно в кавалерийские подразделения как регулярного, так и иррегулярного характера (горская милиция или даже казачьи части). Как боевые офицеры они отличались наибольшей приспособленностью к ведению боевых действий в специфических условиях Кавказского региона, отчаянной храбростью, но слабой дисциплинированностью: зачастую руководствовались не военным уставом, а национальными традициями, что порождало одновременно уважение и недоверие к ним.

Для офицеров-«азиатцев» было характерно доминирование традиционных национальных черт. К их ментальным характеристикам можно отнести: руководство традиционными ценностями, следование национальным обычаям, свободолюбие, смелость, инициативность, выражаемая в личном удальстве (отсюда слабая дисциплинированность) и другие особенности100.

Среди прославленных российских генералов, происходивших из кавказских народов, следует выделить П. Д. Цицианова, В. О. Бебутова, Я. И. Чавчавадзе, И. М. Андронникова, И. Орбелиани, М. З. Аргутинского-Долгорукова. Сохраняя многие национально-культурные особенности, они успешно вписывались в российскую армейскую структуру и впоследствии прославились как выдающиеся военачальники.

Российское законодательство было весьма толерантно к данной категории офицеров. Несмотря на традиционное исламо-христианское противостояние горцы-мусульмане имели права для совершения своих духовных треб, на наличие в подразделении муллы101. Примечательно, что во избежание оскорбления религиозных чувств переделывались государственные награды, вручаемые горцам-нехристианам. Так, на георгиевском кресте – самой уважаемой награде за боевые заслуги, Святого Георгия Победоносца заменяли на двуглавого орла. При этом следует заметить, что горцы, не взирая на свои верования, напротив негодовали от таких переделок, прося, чтобы на них изображался Святой Георгий, которого они гордо назвали «джигитом», а орла «воробьем»102.

Заметные отличия в офицерском составе Кавказского корпуса наблюдались в сословной сфере. Условия затяжной войны на Кавказе, постоянная убыль командного состава, а также возможность отличиться в сложных военных операциях предопределили увеличение доли офицеров, произошедших из числа солдат. Так, согласно списку офицеров в Кабардинском пехотном полку в 1844 г. доля не дворян составляла 37,8%, в то время как в 1816 г. она была намного ниже (26—27%)103.

Учитывая продолжительность войны, в кавказских войсках сложился особый тип «бурбонов». Пройдя за время службы суровую школу жизни и достигшие офицерского звания, нередко, лишь к 30—40 годам, они заметно ожесточались. Однако, несмотря на жесткие требования и низкий уровень образования, учитывая их боевой опыт ведения войны в местных условиях, они считались наиболее боеспособными и авторитетными командирами.

В отличие от своих коллег из других территориальных воинских образований российской армии «бурбоны» Кавказского корпуса при удачном стечении обстоятельств имели наиболее благоприятные возможности для достижения высочайших званий и постов. Об этом свидетельствует биография прославленного генерала Николая Ивановича Евдокимова. Рожденный в бедной семье фейерверкера, он прошел нелегкий, но выдающийся путь от простого нижнего чина до прославленного генерала, получившего за выдающиеся боевые заслуги графский титул104.

С другой стороны на Кавказе значительно увеличилась доля аристократических элементов. Сюда они добровольно отправлялись в поисках приключений и наград. Их пребывание обычно было довольно кратковременным обычно не более одного года, довольно часто они участвовали лишь в единичных экспедициях. При этом довольно часто аристократы назначались на наиболее привилегированные должности, ранее занимавшими кадровыми офицерами Кавказского корпуса.

Настоящее «засилье» «фазанов» в Кавказском корпусе произошло в 1820—1845 гг., когда существовала практика кратковременной командировки сюда офицеров-добровольцев из других регионов страны. Как писал во время экспедиции своему отцу К. К. Фези: «У нас здесь многочисленное и блестящее общество, так как большое число князей, графов и баронов из гвардии находится здесь в качестве добровольцев»105.

«Аристократический контингент» наиболее увеличился во время Даргинской экспедиции 1845 г., которая по планам высшего командования должна была сокрушить государство Шамиля. Так в нем участвовали «сливки» петербургской элиты и даже представители иностранных царствующих династий (адъютант царевича Александра II – князь А. И. Барятинский, флигель-адъютанты: граф А. Строганов, князь Э. Вингенштейн, принц Александр Гессенский и др.)106.

Даргинская экспедиция 1845 г. – самая крупная и знаменитая военная операция Кавказской войны. Была предпринята с целью захвата ставки имама Шамиля в ауле Дарго (расположен на территории современного Веденского района Чечни). Руководителем являлся Кавказский наместник М. С. Воронцов, хотя сам он приступил к ее реализации лишь под нажимом столичных властей. Результат экспедиции был противоречивым. Несмотря на фактическое достижение поставленной цели, российский отряд понес тяжелые потери и был вынужден оставить аул. Положение Шамиля усилилось, а горцы захватили значительное количество материальных военных грузов. Однако российская сторона получила хороший урок и в впоследствии была выработана новая стратегия, заключавшаяся в планомерном продвижении своего влияния, а также более широком использовании мирных способов покорения Кавказа.