Евгений Тарле - Отечественная война 1812 г. Сборник документов и материалов Страница 11

В главной квартире при Коровине 9 августа 1812 г.

Военный сборник, 1903, № 11, стр. 257.

Мероприятия по увеличению численности Русской армии

1812 г. июля 12. — Предписание С. К. Вязмитинова вологодскому гражданскому губернатору о наборе стрел-ков из охотников и об отправлении их в Петербург.

Министерство полиции, июля 12. О сборе и высылке сюда стрелков.

Г. вологодскому гражданскому губернатору.

Во исполнение высочайшего его и. в. повеления Комитет гг. министров поручил мне предписать вашему превосходительству, дабы вы по получении сего тотчас приказали набрать из обитающих в нашей губернии народов, в стрелянии зверей упражняющихся, до 500 и более и, по сборе оных с теми самыми ружьями, которые они при своем промысле употребляют, отправили их на подводах сюда в С.-Петербург для причисления их к тому ополчению, которое здесь против, неприятеля, вторгнувшегося в пределы России, составляется. От попечения вашего зависеть будет исправность в исполнении сего высочайшего поручения и та поспешность, с какою людей сии должны быть сюда доставлены, раюо как и весь распорядок в сборе оных, и в верном сюда препровождении, чего Комитет и ожидает от ваших стараний и вашей опытности.

Главнокомандующий в С.-Петербурге Вязмитинов. Отправление помянутых стрелков сюда можете, ваше превосходительство, делать по мере, как они набираемы будут, не дожидая сбора всего полного обозначенного числа. С 111 душ 3 лошади, 2 повозки и 1 проводник с округ Вологодской, Кадниковской и Грязовицкой, стрелков с четырех округ.

Бумаги Щукина, ч. III, стр. 5.

1812 г. июля 6.— Из манифеста Александра I о сборе 3емского ополчения.

Божиею милостию мы, Александр I, император и самодержец всероссийский и прочая, и прочая, и прочая. Неприятель вступил в пределы наши и продолжает нести оружие свое внутрь России, надеясь силою и соблазнами потрясть спокойствие великой сей державы. Он положил в уме своем злобное намерение разрушить славу ее и благоденствие. С лукавством в сердце и лестию в устах несет он вечные для нее цепи и оковы. Мы, призвав на помощь бога, поставляем в преграду ему войска наши, кипящие мужеством попрать, опрокинуть его, и то, что останется неистребленного, согнать с лица земли нашей. Мы полагаем на силу и крепость их твердую надежду; но не можем и не должны скрывать от верных наших подданных, что собранные им разнодержавные силы велики и что отважность его требует неусыпного против нее бодрствования. Сего ради, при всей твердой надежде на храброе наше воинство, полагаем мы за необходимо-нужное собрать внутри государства новые силы, которые, нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой и в защиту домов, жен и детей каждого и всех.

Мы уже воззвали к первопрестольному граду нашему — Москве, а ныне взываем ко всем нашим верноподданным, ко всем сословиям и состояниям, духовным и мирским, приглашая их вместе с нами единодушным и общим восстанием содействовать противу всех вражеских замыслов и покушений. Да найдет он на каждом шаге верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина..

Народ русский! Храброе потомство храбрых славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров. Соединитесь все: со крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют.

Для первоначального составления предназначаемых сил предоставляется во всех губерниях дворянству сводить поставляемых ими для защиты отечества людей, избирая из среды самих себя начальника над оными, и давая о числе их Знать в Москву, где избран будет главный над всеми предводитель.

ЛСЗ, т. ХХХЦ № 25176, стр. 388.

Из записок Я. Н. Муравьева о Московском ополчении.

… По приезде в Москву государь, созвав дворянство, предложил собрать ополчение, что было единодушно всеми принято, и ополчение начали собирать по всей империи. Те губернии, которые не ставили ополчения, обязаны были доставить продовольствие в армию. Говорили, что одна Московская губ. должна была выставить более 40 тыс. ратников.

Р. А., 1885, № 3, стр. 81–82.

Начало народной воины с армией Наполеона

Заметка из журнала «Русский Вестник» о патриотизме порецкото крестьянина.

17 июля вступила главная квартира 1-й западной армии в Поречье, первый город Смоленской губ. Жители с радостью приняли своих соотчичей, но и ужасались также, зная, что неприятель недалеко. Поутру велено войскам выступать. Сей приказ распространил повсеместный страх; все начали с торопливостью выбираться. Какое скорбное зрелище представлял тогда город Поречье! Жители слезно прощались с домами своими; печально шли русские воины через город. «Мы отдаем врагу родные пепелища, — говорили. они, — идем в сердце матушки России». Во время общей тревоги, пришел я в дом, где был постоем. Добрый мой хозяин, крестьянин порецкий, собирал семью свою в поход. Жена и дети приготовились итти, куда глаза глядят. Снабдя семейство свое на дорогу день-тами, старик стал посреди комнаты на колени. Жена его, невестка и пятеро внучат также стали на колени подле него. Все со слезами и рыданием молились богу. Крестьянин встает, снимает со стены образ спасителя, благословляет внучат, потом отдает жене и восклицает: «Прощайте! бог с вами! ступайте скорее с войском православным». Обнимает жену, невестку, внучат; выпроваживает, а сам затворяет дверь и бросается в угол на скамью. «Добрый старик, — спросил я, — что же ты не пошел с семьею?» — «Да куда, родимый, итти? Не побегу из своего дома, что ни будет со мною, будь во всем воля божия. У меня есть пика, топор и ружье. Чего мне бояться? Умру, а нечестивых в дом свой не пущу». — «Что за прибыль? — сказал я, — тебя убьют понапрасну, и нечестивцы осквернят твое жилище». — «Пока жив, — отвечал крестьянин, — не бывать этому, а коли меня убьют, так ненапрасно. Смерти не боюсь; руки и ружье есть; есть еще и сила; поможет бог, сгинет от меня врагов десяток и более, а потом хоть и самого убьют, что за беда, я умру по-христиански».

Не заслуживает ли сей крестьянин быть помещен в число героев? И пусть Наполеон разочтет, каковы должны быть его полчища, чтобы на каждого верного русского крестьянина пришлось по 10 и 15 его рабов.

Русский Вестник, 1814, кн. 5, стр. 47–50.

1812 г. августа 1. — Из письма Ф.В. Ростопчина А. Д. Балашову из Москвы о борьбе крестьян против войск Наполеона.

Вы, я думаю, уже известны о происшествии в с. Сычевке, на границе Смоленской губ. к Тверской. Партия пленных французов в числе 99 человек под начальством одного армейского офицера и 30 рядовых, пришед в сие селение, напоила конвой и, схватя ружья, стала стрелять. Крестьяне ударили в набат. Собрались и, всех пленных обезоружа, били и перевязали, убив до смерти шестерых. Но я уверен, что и из связанных много после умерло. Слух разнесся, что французы пришли, и от сей тревоги к вечеру в Сычевку прискакало до 9 тыс. человек на защиту и бой с французами. Соседние дворяне все были из первых с их людьми. В некоторых селениях от злости крестьяне зажгли хлеб на полях, говоря: не доставайся же им. Вот еще доказательство того, что я говорил и говорю. Наполеон рассчитывал на слово свобода, но оно не подействует, и если бы народ и желал ее, то ненависть ко врагу отечества удалит его от соучастия в успехе его намерения, и в злобе к нему последний холоп наравне с первым барином- Немного еще терпения, много чрезвычайных средств, и государь император наш избавит и себя, и свое царство, и Европу от замыслов Наполеона..

Дубровин, стр. 75–76.

Из воспоминаний А. П. Бутенева об отношении крестьянства Смоленской губ. к своей армии и о борьбе с врагом.

… Пока мы проходили бывшие польские места, жители городов и деревень относились к войскам с молчаливым равнодушием, видимо, озабоченные только тем, чтобы их чем не обидели. Они знали о строгом воспрещении насилия и грабежа, и если изредка случалось что-нибудь подобное, смело приносили жалобы военному начальству, уверенные в удовлетворении.

Совсем иное было в губернии Смоленской, знатную часть которой наша армия проследовала, прежде чем дойти до самого города Смоленска. Несмотря на наступавшее время жатвы, на полях немного было видно народу. Крестьяне собирались толпами, принимали войска в деревнях или выходили к ним навстречу, с радостными криками. Мужики подносили хлеб и соль. Бабы с младенцами на руках приветливо и сердобольно глядели, как мимо них шли обремененные тяжкою амунициею, покрытые пылью и потом солдаты, менявшиеся с ними добрыми пожеланиями, а иной раз отпускавшие какое-нибудь меткое, веселое словцо, на которое русский солдат бывает такой мастер. Меньшая часть войск со штабами размещалась по деревням, остальные располагались бивуаком, а главнокомандующий и начальство обыкновенно занимали соседнюю господскую усадьбу: помещики выезжали за ними в разнообразных своих экипажах, жены их не щадили угощений и оказывали всякое гостеприимство. Но так было только на первых переходах. Дальше, крестьянское население показывалось реже, так как тут уже составлялись ополчения, спешно собираемые помещиками, к которым для того были отряжаемы офицеры или сержанты из армии или из Москвы, где, по первому слову государя, тотчас начала образовываться боевая сила. Уже все знали, что неприятель гонится по пятам за нашею отступающею армиею, но, вместо страха и уныния, во всех слоях русского народа разгоралось единодушное, сердечное усердие к спасению родины. По деревням, как и по городам, помещики, крепостные крестьяне (а их было отменно много), свободные люди, мещане и купцы, сельское духовенство, гражданские чиновники всякого положения, все одушевлены были пламенною любовью к России и сильнейшим негодованием против неприятеля. Все готовы были на всякую жертву для обороны святой Руси и для истребления дерзкого врага. Кто жил в это достославное, поистине великолепное время, тот во всю жизнь его не позабудет… Сам Наполеон, во время своего бегства, проговорился в Варшаве аббату Прадту: «Русские показали себя, какой это народ».