А Чекалова - Константинополь в VI веке, Восстание Ника Страница 11

Выходцем из провинции являлся, по всей видимости, и патрикий Гиерий, префект претория Востока при Анастасии (в 494-496 гг.), оказавший покровительство своему родственнику Каллиопию из Алеппо. Благодаря Гиерию Каллиопий получил высокую должность комита Востока [26, с. 392; 267, с. 251]. Смещенный с этого поста в результате народных волнений [26, с. 393], Каллиопий через некоторое время вновь появляется на исторической арене. В сане патрикия он становится главным интендантом армии, сменив на этом посту Апиона [29, гл. 70]. Несколько позже он принимает деятельное участие в строительстве Дары [31, с. 100]. Марцеллин Комит называет Каллиопия патрикием Антиохии [31, с. 100]. Его сын Феодосий, о котором также известно, что он был родом из Антиохии, являлся одно время августалием Александрии [26, с. 401; 41, с. 162-163]. Таким образом, отец и сын, оба происходившие с Востока, занимали там ответственные посты. Вполне возможно, что и их родственник Гиерий был родом из этих мест 5.

Устремился в столицу и "один из первенствующих" жителей Дары - Анастасий, которого в 539 г. император направил с посольской миссией к Хосрову [35, т. I, А, I, 26, 8; II, 4, 15].

Итак, хотя в VI в. существовало различие между провинциальной и столичной аристократией, было бы ошибкой резко противопоставлять их друг другу, поскольку, как показывают приведенные выше факты, представители знатных фамилий из провинции нередко вливались в ряды константинопольской аристократии.

Но из кого же по преимуществу состояла сенаторская знать Константинополя? Ряд исследователей допускают наличие в рядах константинопольской аристократии потомков римской родовитой знати, переселившейся при Константине из Рима в Константинополь [72, с. 80; 276, с. 36]. Однако факт переселения при Константине сколько-нибудь значительного числа римских сенаторов в новую столицу не подтвержден надежными источниками и представляется спорным. Более того, создается впечатление, что опорой Константина в новой столице являлась не родовитая римская знать, а такие упомянутые в достоверных источниках лица низкого происхождения, как Авлавий [237, с. 3-4] и Филипп [237, с. 696-697], попавшие в ближайшее окружение императора благодаря своему продвижению по службе.

Правда, в течение V в. под влиянием варварской опасности действительно происходит переселение знати из Рима на Восток. Так, "знатный и богатый римский эпарх Волусиан оставил обреченный варварам Вечный Город и переселился во "второй Рим" на службу к царице Евдоксии" [86, с. 63]. С 410 г. поток переселенцев из Рима усилился [86, с. 63]. После нашествия вандалов в новую столицу переселяется представитель римской сенаторской аристократии, консул 454 г. патриций Студий, основавший прославившийся впоследствии монастырь [40, с. 108; 267, с. 1037]. Но, как свидетельствуют жития, не все переселенцы на Восток устремлялись именно в Константинополь [86, с. 63], поэтому едва ли представляется возможным говорить о значительном увеличении числа римской аристократии в столице на берегу Босфора.

Вполне очевидно, что если трудно определить численность родовитой римской знати в Константинополе IV-V вв., то отыскать сведения о ее потомках в VI в.задача и вовсе неблагодарная. В "Тайной истории" Прокопий упоминает двух сестер, у которых дед и отец не только были консулами, но издревле являлись первыми по крови в сенате [35, т. III, XVI 1,7]. Но этот род мог начаться и с IV в., как род Анфимия (см. ниже), которого Прокопий считает знатным и богатым [35, т. I, Б, I, 6, 5]. В скупых на этот счет источниках родословная сенаторов не дается, и нам известен лишь один патрикий - Оливрий, которого действительно можно считать потомком старой римской аристократии, и то лишь по женской линии. Его отец Ареовинд, консул 506 г., один из главных стратигов византийского войска при Анастасии, вел свой род от внучки Аспара Диагисфеи [41, с. 145], а мать, патрикия Юлиана, являлась дочерью римского императора Олибрия, принадлежавшего к аристократическому дому Анициев [35, т. I, А, I, 8, I], и внучки Феодосия II Плакидии [35, т. I, Б, III, 6, 6; 267, с. 795].

Вместе с тем ряды римской родовитой знати в Константинополе, следы которой в VI в. здесь уже почти невозможно отыскать, несколько пополнились в этот период новыми переселенцами из Рима. Прокопий утверждает, что в Константинополе было много знатных "италийцев" [35, т. II, III, 35, 9]. Трудно судить, насколько это высказывание соответствует истине, но несколько имен все же можно назвать. Прежде всего это консул 541 г. Василий, принадлежавший к известной фамилии Дециев [301, с. 462; 206, т. II, с. 46]. Он был сыном сенатора Альбина, упоминавшегося в связи с процессом Боэция [267, с. 51-52]. Оказался в Константинополе и консул 504 г. патриций Цетег, который в 551, 552 и 553 гг. вместе с Велисарием, Петром Патрикием и другими видными сановниками вел переговоры с папой Вигилием [267, с. 281-282]. Патриций Либерий также эмигрировал на Восток и, несмотря на свой преклонный возраст, занимал видные посты в административном и военном аппарате империи [275; 267, с. 677-681]. До 543 г. он исполнял должность августалия Александрии [267, с. 680-681], в 550 г. отправился во главе византийского флота в Сицилию, а в 552 г. руководил армией, посланной для завоевания Испании. В 553 г. он тоже был участником посольства к Вигилию [267, с. 677-681]. Нельзя не отметить, однако, что эти лица не оставались в Константинополе навсегда. Так, патриций Цетег вернулся в Италию при папе Пелагии I (556-561) и жил в Сицилии [267, с. 282]. На Западе оказался и патриций Либерий, похороненный в Аримине [267, с. 681]. Таковы свидетельства источников о представителях римской родовитой аристократии в Константинополе VI в.

Несколько легче проследить судьбу потомков той знати, которая выдвинулась позднее - в IV-V вв. В "Тайной истории", например, Прокопий упоминает некоего Зинона, внука императора Анфимия (467-472), род которого восходит к первой половине IV в.6.

С середины V в. начинают выдвигаться родственники императора Льва I, фракийца из племени бессов [26, с. 369]. Об одном из них, по имени Диогениан, рассказывает Иоанн Малала [26, с. 393; 267, с. 362]. Вместе с Иоанном Киртом Диогениан в 493 г. командовал экспедицией против исавров [26, с. 393]. Позднее он был сослан и возвращен из ссылки уже императором Юстином, который назначил его стратилатом Востока.

Со второй половины V в. начинается родословная почетного консула Иоанна, сына Руфина и внука Иоанна Скифа, полководца времен Зинона и Анастасия, удостоенного в 498 г. консульского звания за победу над исаврами [206, т. II, с. 47]. Иоанн играл весьма заметную роль во внешнеполитических мероприятиях Юстиниана. В начале его правления Иоанн возглавлял войско императора [26, с. 432; 41, с. 175-176], посланное против гуннов; в 540 г. он был отправлен послом к Хосрову 7. По словам Феофана, Иоанн находился в родстве с императрицей Феодорой [41, с. 237; 206, с. 47, 62, примеч. 53].

С конца V в. начинают возвышаться упомянутые выше Апионы и родственники императора Анастасия 8. Его племянники - Ипатий, Помпей и Пров достигают самого высокого положения в государстве.

Итак, исходя из данных источников, можно заключить, что наряду с отпрысками родовитой римской аристократии (о числе которых невозможно сказать ничего определенного) в VI в. среди византийской знати имелись потомки тех, кто поднялся в этот слой сравнительно недавно (IV-V вв.). Ряды аристократии пополнялись новыми людьми и в течение VI в., прежде всего из числа родственников правящей династии. Современные им авторы неоднократно упоминают многочисленных родственников Юстиниана, его племянников и племянниц. Это Вораид, Юст, Прейекта, Герман со своими сыновьями Юстином и Юстинианом и дочерью Юстиной, сын сестры императора Вигилянции будущий император Юстин II, его брат Маркелл и др. [267, с. 1315]. Наиболее могущественным из них был Герман [35, т. II, III, 32, 10] 9, крупный военачальник, наводивший страх на славян [35, т. II, 111,40,5-7] и подавивший восстание в Ливии [35, т. I, Б, II, 16, 17; 35, т. II, III, 39, 12; 105, с. 36-38].

Но помимо родственников императора в среду сенаторов проникали и люди, не отличавшиеся ни знатностью, ни богатством, зато обладавшие ловкостью и административным талантом. Нередко именно они играли в государстве наиболее заметную роль. Здесь уместно вспомнить, например, о Марине Сирийце, которому принадлежала идея создания института виндиков [26; с. 400; 25, III, 49] и который, по свидетельству Иоанна Малалы, руководил подавлением мятежа Виталиана [26, с. 403-405]. Самое непосредственное отношение имел Марин Сириец и к религиозной политике Анастасия. В 512 г. народ разграбил его дом, считая Марина главным виновником открытого перехода императора к монофиситству [26, с. 407; 31, с. 98].

Далее следует назвать Иоанна Каппадокийского, дважды занимавшего пост префекта претория и удостоенного звания консула 10. Безграмотность изобличала в нем человека низкого происхождения, однако благодаря своему необыкновенному уму и проворству он быстро сделал блестящую карьеру. Скринарий одного из magisteria militum praesentalia, а затем глава финансового бюро префектуры претория, Иоанн был допущен в иллюстрат, не будучи еще префектом [301, с. 435]. Прокопий, высказав по адресу Иоанна много нелестных слов, отметив, между прочим, и то, что он был человеком необразованным, не умевшим даже как следует писать письма, тем не менее вынужден признать его высокие умственные способности [35, т. I, А, I, 24, 12], называя его человеком необычайно смелым и прозорливым [35, т. I, Б, I, 10, 7-8]. Иоанн принимал самое активное участие в политике Юстиниана. Из более чем 170 новелл, изданных после 534 г., три четверти их, адресованные по большей части непосредственно ему, относятся ко времени его пребывания на посту префекта претория и лишь четверть - к оставшимся 25 годам правления Юстиниана [302, с. 379; 301, с. 282; 206, т. II, с. 48, 63]. По мнению Э. Штейна, серия административных реформ была подготовлена именно Иоанном Каппадокийским, а Юстиниан лишь играл роль великого реформатора [301, с. 282]. Император чрезвычайно дорожил своим префектом, который, по-видимому, знал об этом и никогда не страшился высказать ему свое мнение. Он единственный открыто выступил на заседании сената против войны с вандалами [35, т. I, Б, I, 10, 2-21] и даже не побоялся поносить перед Юстинианом Феодору, "не щадя той великой любви, которую питал к ней император" [35, т. I, А, I, 25, 4-5]. Изобличенный в попытке устроить заговор, Иоанн был сослан в Кизик, а имущество его конфисковано [35, т. I, А, I, 25, 31-33]. Тем не менее Юстиниан пощадил его и в этом случае, оставив ему большую часть его владений [35, т. I, А, 1, 25, 33]. Позже, несмотря на то, что Иоанн был обвинен в убийстве кизикского епископа, он получил разрешение вернуться в столицу, хотя прочие соучастники этого преступления были сурово наказаны [26, с. 483] 11.