Александр Оришев - В августе 1941-го Страница 11

Был и третий вариант, исключавший афганскую столицу: Берлин — Киев — Харьков — Ростов-на-Дону — Баку — Тегеран. Именно его предложил 25 августа германский посол в Москве Ф. Шуленбург В. М. Молотову[71].

Осенью 1940 г. немцы поставили вопрос о восстановлении авиасообщения перед правительством Ирана. Делая подобное предложение заинтересованным правительствам, германское руководство преследовало цель не только организовать воздушный шпионаж территории Советского Союза, но и усилить зависимость Ирана от Германии и в перспективе вовлечь его в войну на стороне стран «оси».

Германские представители потратили немало сил, чтобы доказать иранским властям целесообразность возобновления полетов немецких самолетов. Но, несмотря на их настойчивость, им было отказано в организации авиасообщения. Это решение было продиктовано тем, что в обстановке начавшейся войны восстановление авиалинии могло вызвать резкую реакцию Великобритании, которая и так пошла Ирану на ряд уступок в нефтяном вопросе. Следовавшему курсу осторожного внешнеполитического лавирования Реза-шаху идея восстановления авиалинии в этой обстановке казалась не столько актуальной, сколько вредной для его страны, так как она могла дать повод для английского вмешательства.

Готовясь к войне с Советским Союзом, Германия стала постепенно сворачивать свои экономические связи с Ираном. Правда, переговоры о транзите иранских товаров в Третий рейх велись даже в середине июня 1941 г. Но после 22 июня 1941 г. торговля Германии с Ираном фактически была сведена к нулю[72].

Итак, как мы могли убедиться, Иран по-прежнему занимал видное место в планах Гитлера по завоеванию мирового господства. Благодаря тому, что СССР предоставил свою территорию для транзита немецких товаров в Иран, германо-иранская торговля достигла наивысших показателей. Иран фактически превратился в сырьевую кладовую гитлеровской Германии, для которой получение иранских стратегических материалов значительно облегчало ведение боевых действий. Германское влияние ощущалось на всех уровнях — от шахского дворца до тегеранского базара.

Однако планы немцев восстановить авиалинию Берлин — Кабул потерпели крах. Иранский шах, следовавший курсу осторожного внешнеполитического лавирования, предпочел не обострять отношения с Великобританией, которая после начала Второй мировой войны болезненно реагировала на все инициативы немцев на Среднем Востоке.

Глава 4

Советская угроза над Ираном: ложная тревога

Нейтралитет нейтралитетом, а позицию свою обозначить необходимо. Но делать это осторожно, не вызывая резких протестов сражавшихся сторон. Именно к такому рода высказываний можно отнести заявление министра финансов Ирана и видного представителя торгового капитала М. Бадер о том, что позиция Англии и Франции аморальна и непопулярна среди нейтральных стран, а германские претензии на Данциг и коридор являются совершенно справедливыми[73].

Подобного мнения придерживались и в Москве. Действовала установка: войну развязал не фашизм, а англо-французский империализм.

Хотя СССР и не вступил в военный альянс с Германией, но само заключение договоров с Германией поставило в крайне тяжелое положение работавшую в подполье иранскую коммунистическую партию, которая была важным инструментом советского влияния. Лозунги антифашистской борьбы иранские коммунисты использовать не могли, а Коминтерн рекомендовал положить в основу коммунистической пропаганды тезис об империалистической войне, в возникновении которой виновата буржуазия всех стран, прежде всего Англии и Франции, что в определенной степени было на руку не только СССР, но и Германии. Начать освободительную войну против английской и французской плутократии призывал в то время Коминтерн — важнейший инструмент мировой революции в руках Кремля.

Победы вермахта в Европе произвели сильное впечатление в Иране. С каждым днем среди иранцев крепла вера в то, что Гитлер способен принести им свободу от английского господства. Антианглийский потенциал здесь накапливался столетиями, а сейчас возникла реальная возможность раз и навсегда покончить с зависимостью от грозного британского льва.

В Тегеране пришли к выводу, что пока в Европе полыхает пламя войны, Германия не представляет угрозы Среднему Востоку. По мнению иранских лидеров, угроза могла исходить либо от Москвы, либо от Лондона. В Иране считали, что подписанный 23 августа 1939 г. пакт Риббентропа — Молотова развязывает руки северному соседу, т. е. в ситуации, когда державы «оси» и страны западной демократии вступили в смертельную схватку, уже никто не помешает большевикам воплотить в жизнь свои экспансионистские планы мировой революции на Востоке. Ответные меры в отношении СССР примет Великобритания, что в конечном счете приведет к началу боевых действий между британскими войсками и Красной Армией. И, скорее всего, ареной этих боев станет территория Ирана. Именно такого варианта развития событий пытался избежать Реза-шах.

Подписание в Москве 28 сентября 1939 г. советско-германского договора о дружбе и границе вызвало в Иране новый виток обеспокоенности. Так, в телеграмме от 3 октября 1939 г. поверенного в делах США в Иране Энгерта в Госдепартамент говорилось о раздражении шаха советско-германским пактом. Его подписание требовало от иранского правительства лавирования в отношениях не только между Англией и советско-германским блоком, но и в отношениях с СССР, и с Германией. В этих условиях Реза-шах опасался открыто поддержать ту или другую сторону, так как, оценивая международную обстановку, полагал возможным вторжение СССР при поддержке Германии, если Иран примет сторону англо-французской коалиции. Не исключал он и вторжение в Иран Англии в случае присоединения Ирана к державам «оси».

Как ни мала была с точки зрения сегодняшнего дня вероятность ввода советских войск осенью 1939 г. в Иран, все же в Тегеране считались с ней вполне серьезно. На этом можно было сыграть, что и сделала германская пропаганда, инспирировав слухи о готовящемся вторжении Красной Армии в Иран. Следует сказать, что подобные слухи периодически возникали, гасли и появлялись снова. В октябре 1939 г. корреспондент ТАСС, передавая свой разговор с германским коллегой, сообщал из Тегерана: «По словам берлинского корреспондента Херста, немцы откровенно заявляют, что независимо от любого исхода войны Советский Союз окажется победителем… что по неподтвержденным сведениям СССР стремится заключить соглашение с Турцией и Ираном с целью захвата английских нефтяных источников в Мосуле и Иране. Корреспондент сообщает также о концентрации крупных советских военных сил на Кавказе»[74].

15 ноября 1939 г. сообщение на эту же тему было помещено в «Кельнише Цайтунг»: «Россия возобновила свои планы относительно Персидского залива и надеется получить выход к южным морям. Север Ирана и Тегеран находятся под русским влиянием. Известно, что бензин, потребляемый в этих районах, поступает из России. С военной точки зрения будет возобновлено положение, имевшее место в 1914 г., когда Россия содержала в Тегеране казачью бригаду»[75].

Однако с января 1940 г. германская пресса, в противовес своим прежним сообщениям, резко изменила тон своих публикаций. 4 января 1940 г. газета «Нахтаусгабе», говоря о стремлении Англии и Франции создать театр военных действий на Среднем Востоке, писала: «Чтобы оправдать военные приготовления в районе, который вообще не затрагивается европейским конфликтом, англичане и французы распространяют слухи о советской угрозе Ирану и Афганистану»[76]. На протяжении весны 1940 г. немецкие газеты воздерживались от публикации каких-либо материалов о советской угрозе Среднему Востоку.

Подобный поворот в тактике германской пропаганды объяснялся тем, что начались поставки иранского сырья в Германию через территорию СССР и в Берлине предпочли не создавать проблем в отношениях с Советским Союзом.

Внешне отношения Германии и СССР развивались вполне нормально. Более того, с весны 1940 г. усилились контакты между дипломатическими представительствами Третьего рейха и СССР в Тегеране. Сотрудники германской дипломатической миссии стали наносить регулярные визиты в советское посольство. «Благодаря гениальности товарища Сталина и Гитлера СССР и Германия взаимно понимают друг друга и в целом представляют несокрушимую силу в Европе. Английская пропаганда в Иране ставит своей целью противопоставить интересы Германии и СССР. По мнению Берлина, СССР ни в коем случае не собирается нападать на Иран. Англичане, пропагандируя идею нападения СССР на Иран, вынашивают план нападения на советский нефтеносный Баку», — убеждал М. Е. Филимонова в дружественных чувствах в ходе очередного визита Э. Эттель[77]. Однако вряд ли делал он это искренне, так как одновременно немцы продолжали вести среди иранцев пропаганду против Советского Союза, только теперь в скрытой форме.