Александр Оришев - В августе 1941-го Страница 12

Напряженность в советско-германских отношениях зрела изнутри, и это хорошо чувствовалось. Попытки установления более близких контактов с представителями советского посольства в Тегеране были лишь тактическим ходом нацистов. Гитлер не желал уступать ни одной позиции Сталину в Иране и по-прежнему стремился реализовать свои агрессивные планы в отношении этой страны. Сам факт того, что гитлеровцы первыми среди мирового сообщества подняли вопрос о советской угрозе Среднему Востоку, говорил об их нежелании считаться с интересами Советского Союза. Германский посланник в Тегеране Э. Эттель, полагая, что «шаху и людям из его правительства ясно, какую опасность представляет для них Советский Союз», первостепенную задачу иранской политики Третьего рейха по-прежнему видел в том, чтобы «отвести экспансионистский натиск СССР от Ирана»[78].

Ради справедливости стоит отметить, что советские руководители, встав на путь сотрудничества с нацистами, также не испытывали к ним доверия. Следуя внешнеполитическому курсу, заложенному пактом Риббентропа — Молотова, Москва ревниво следила за продолжавшимся укреплением германских позиций в Иране, осознавая опасность, исходившую от немцев советским интересам в этой стране. И. Сталин не мог не давать себе отчета в том, что торговый оборот между Ираном и СССР под влиянием германо-иранской «дружбы» сократился почти до нуля, а деятельность абвера и СД на севере Ирана объективно создавала угрозу республикам советского Закавказья.

Тем временем обстановка в Иране накалялась. Антисоветские настроения выплеснулись на улицы. Враждебные акции против советских граждан приобрели постоянный характер. Прямо на улице средь бела дня иранские полицейские избили водителя Торгпредства Козырина. Была подожжена квартира врача генконсульства Кавалерова. Полиция не приняла никаких мер по расследованию случившегося, списав все на несчастный случай.

Фанатично настроенные иранцы не брезговали ничем, нападая даже на русских женщин. Подобный случай произошел в Пехлеви, когда неизвестные лица совершили дерзкое ограбление жены вице-консула Берестова. Вопиющий случай имел место в Тегеране, когда солдаты шахиншахской армии сначала обыскали, а затем без видимых причин арестовали сотрудников советского посольства Баврина и Смирнова[79]. И это был не последний эпизод проявления «иранской дружбы».

В Иране стало преследоваться не только все советское, но и русское. Люди, которые обвинялись в связях с советскими организациями, рассматривались как агенты иностранной державы и подвергались репрессиям. Тем, кто знал русский язык, разговаривать на нем запрещалось[80]. Опубликование книги писателя из СССР рассматривалось как угроза существующему режиму; лица, читающие даже дореволюционные русские издания, считались опасными преступниками[81]. С экранов иранских кинотеатров один за одним исчезли советские киноленты.

Иностранец в Иране всегда ощущал вокруг себя внимание иранских спецслужб, а прибывший из СССР тем более. Тайная полиция («Тааминат») была любимым детищем шаха, и на содержание полицейских и огромной армии осведомителей денег не жалели. Велась неусыпная слежка как за советскими гражданами, так и за иранцами, вступавшими с ними в контакт. Перед тем как посетить Торгпредство СССР в Иране, иранцы должны были получить предварительное разрешение в полиции, указав на какое время и в какие часы необходимо зайти. Полиция стала арестовывать даже тех иранцев, которые посещали советскую больницу в Тегеране, в результате чего это лечебное учреждение потеряло клиентов и было вынуждено закрыться[82].

Внимание иранских спецслужб привлекали к себе советские граждане кавказских национальностей, прибывавшие по самым разным причинам в Иран. На каждого такого «гостя» смотрели как на коммунистического агента. Определенная доля истины в этом была, так как на Южном Кавказе, особенно в Азербайджане, среди большевиков было немало мигрантов из Ирана (азербайджанских тюрок, персов, гиляков), одержимых идеей расширения мировой революции на Иран[83].

Такая обстановка оставляла мало шансов для советской разведки в Иране. Условия ее работы были далеки от благоприятных. Надежных и компетентных агентов не хватало. Не было надежной связи, радиостанций, баз и конспиративных квартир. Невозвращение разведчика Г. Агабекова, публикация его воспоминаний на Западе, в которых тот ярко описал тайные операции НКВД в Иране, вызвали взрыв возмущения со стороны иранского правительства и на несколько лет инициировали атмосферу тотальной слежки за гражданами СССР[84].

Из сообщения советского резидента: «Стиль работы иранской разведки и ее методы сейчас таковы, что не считаться с ними абсолютно невозможно. Любое оперативное мероприятие нашей резидентуры теперь может натолкнуться на щупальца иранской разведки и привести к провалу»[85].

Советская разведка не получала должной поддержки со стороны посольства. Посол М. Филимонов по образованию инженер-железнодорожник, человек трудолюбивый, но не отличавшийся аналитическими способностями. И в силу своего образования старался держаться подальше от всего, что требовало риска и предприимчивости — без чего немыслима разведывательная деятельность.

К достижениям советских спецслужб к этому времени мы можем отнести: сбор подробных военных, политических, экономических сведений об Иранском Азербайджане, внедрение туда своих агентов, составление картотеки всех промышленных предприятий региона, установление контактов с нацменьшинствами. Так, для привлечения курдов к подрывной деятельности в регионе в г. Мехабад длительное время функционировал специальный центр, работавший с нелегальными организациями. Определенная работа велась с азербайджанской оппозицией.

В 1940 г. 5-е управление Красной Армии подготовило «Военно-географическую карту Иранского Азербайджана», при составлении которой было сделано все, чтобы не упустить ни одной существенной детали. К примеру, была указана глубина рек через каждый километр, и были такие пометки: «На участке местности между точкой слияния реки Гарасу (Карасу) с Араксом и горами Гараджадаг возможно применение всех видов войск. Горные вершины от Карадага до Астары, окруженные лесами и зарослями, считаются труднопроходимыми участками. За исключением горных участков, здесь невозможно использовать даже пехоту»[86]. К началу 1941 г. командование Закавказского военного округа располагало полными сведениями об иранской армии, о системе коммуникаций в приграничных районах и мерах Тегерана, направленных на укрепление границы и повышение боеготовности своей армии.

Ухудшению советско-иранских отношений содействовала английская пропаганда. Запугивать иранцев «большевистской угрозой» было обычным приемом британской дипломатии. А в этот раз и тема подвернулась подходящая — финский поход Красной Армии. Ставя свои домыслы в связь с советско-финским конфликтом, она пыталась представить Советский Союз как агрессивного союзника нацистской Германии, в любой момент готового двинуть войска на завоевание Среднего Востока. В английской печати помещались статьи различных корреспондентов о происходившей концентрации советских войск на советско-иранской и советско-афганской границах. Иранцев методично убеждали в том, что будто бы СССР готовится осуществить угрозу в отношении Индии через территорию Ирана и Афганистана. Британское агентство «Рейтер» усиленно распространяло слухи о нависшей над странами Востока «большевистской» угрозе.

Своих английских коллег активно поддержали жадные до сенсаций французские корреспонденты. 17 января 1940 г. агентство «Гавас» передало сообщение о концентрации частей Красной Армии на афганской и иранской границах, об активном строительстве путей сообщения в приграничной полосе, о советской пропаганде внутри курдских общин и попытках советских властей начать движение братания между курдскими элементами Кавказа и Ирана[87].

Безусловно, подобные сообщения не могли оставить равнодушными иранских лидеров, и уже 14 сентября 1939 г. иранский посол в Москве М. Саед в беседе с В. Деканозовым, сославшись на появившиеся в иностранной прессе сообщения о концентрации советских войск в Закавказье, выразил серьезную озабоченность создавшимся положением[88].

Атташе советского посольства по вопросам прессы Тимофеев, оценивая настроения иранских правителей, докладывал в Москву: «Иранцы в разговорах между собой гадают, что же будет дальше, после разгрома Польши? Если Советский Союз окажет Германии военную помощь, то каким образом эта помощь будет оказана? Не пойдет ли эта помощь в виде советских войск через Иран в Индию для того, чтобы поднять ее против Англии и тем самым ослабить Англию? В связи с этим, что делать Ирану? Если Иран встанет на сторону союзников, то через два часа будет то же, что и было с Польшей, т. е. Иран будет захвачен Красной Армией, так как Англия далеко и помощь ждать от нее нельзя, а если она и будет оказана, то будет поздно.