Анри Пиренн - Средневековые города и возрождение торговли Страница 13

Отсюда можно сделать здравое заключение, что период, открывающийся Каролингской эпохой, не знал городов ни в социальном смысле этого слова, ни в экономическом, ни в правовом. Города и бурги были просто укрепленные места и штаб-квартиры администрации. Их жители не пользовались никакими особыми законами, никакими особыми учреждениями, образ их жизни не отличался от образа жизни остального общества.

Торговая и промышленная деятельность была совершенна им чужда. Во всех отношениях они были связаны с культурой того времени, базирующейся на сельском хозяйстве. Группы общества, которые в городах и бургах формировались, имели небольшой удельный вес. При недостатке заслуживающих доверия данных, невозможно дать точную картину, но все указывает, что население бургов никогда не состояло более чем из 500 человек и население городов, вероятно, не превышал суммы в 2000–3000 человек.

Бурги, как бы то ни было, сыграли существенную роль в истории городов. Они были, так сказать, ступенью развития. Кругом их стен, города могли получить свое оформление после экономического подъема, первые симптомы которого появились в X веке.

Глава IV. Оживление торговли

Конец IX века был моментом, когда экономическое развитие западной Европы, последовавшее за закрытием средиземноморской торговли, достигло своей низшей точки. Это был момент, когда социальная дезорганизация, причиненная вторжением варваров и сопровождаемая политической анархией достигла максимума. X в. — век стабилизации и мира. Оставление Нормандии за Роллоном (912) обозначало конец скандинавских вторжений; на востоке Генрих Птицелов и Оттон I задержали славян на Эльбе, венгров в долине Дуная (934–955). Тогда же феодальная система, окончательно заменившая монархию, была установлена во Франции на развалинах Каролингской империи. В Германии, наоборот, несколько более позднее развитие общества позволило королям Саксонской династии оказать сопротивление светской аристократии. Они имели влияние на епископов и использовали его для усиления монархии. Присваивая себе титул римского императора, они претендовали на всеобщий авторитет, который был у Карла Великого.

На Европу перестали нападать дикие орды. Время нуждалось в мире, самом главном и основном условии жизни общества. Первый общий мир был объявлен в 989 г. Частые войны, самый тяжкий бич этих смутных времен, были энергически прекращены графами Франции и прелатами Германии. X век видел в контурах картину, которую представляет XI век. Известная повесть об ужасах 1000 года в этот момент не лишена символического значения. Несомненно ложно, что люди ожидали конца мира в 1000 году, но столетие, начинающееся с этой даты, в противоположность прежнему, характеризуется подъемом деятельности, давно подавленной кошмаром апатии. В каждом домене можно было видеть взрыв энергии и оптимизма. Церковь, оживленная Клюнийской реформой, начала очищаться от злоупотреблений, которые разъедали ее дисциплину, и рвать те путы, которыми ее связывал император. Мистический энтузиазм, которым она была охвачена, воодушевил ее соборы и направил ее на героическое предприятие, на Крестовые походы, которые столкнули западное христианство с исламом. Норманнские рыцари ведут борьбу с Византией и мусульманами на юге Италии и образовали государства, из которых позднее возникло сицилийское королевство. Другие норманы, с которыми были связаны фландрцы и северные французы, завоевали Англию под начальством герцога Вильгельма.

По ту сторону Пиринеев христиане прогоняли сарацинов Испании; Толедо и Валенсия попали в их руки (1072–1109).

Такая предприимчивость свидетельствует не только об энергии и силе духа, но и о здоровье общества; она была бы невозможна без врожденной силы, которая составляет одну из характерных черт XI в. Плодовитость семей в то время характеризует и дворянство и знать; молодежи много; ей тесно на западе, она хочет пытать свою судьбу заграницей. Армии полны наемников, coterelli или brabantiones предоставляли себя всякому, кто хотел воспользоваться ими. Из Фландрии и Голландии отряды крестьян снимались с XII в., чтобы осушать топи на берегах Эльбы. Всюду были налицо крупные армии; отсюда же проекты росчистей земли, и устройства плотин на реках. Не видно, чтобы от римской поры до XII в. площадь культурной земли возрастала так стремительно. Монастыри вели хозяйство почти всегда на старых поместьях и ничего не делали, чтобы уменьшить леса; пустыри и болота находились в пределах их поместий. Совсем другое вышло, когда рост населения позволил эти непродуктивные земли лучше использовать[60]. Около 1900 года начался период переделов, продолжавшихся до конца XII века. Европа колонизовалась вследствие роста населения. Сеньоры и крупные собственники наперерыв основывали новые города, куда собирались "младшие дети" в поисках наделов. Стали сводить большие леса, во Фландрии около 1150 г. появился первый polders (земля, окруженная плотиной, отвоеванная у моря)[61]. Орден цистерцианцев, основанный в 1018 г., принялся за расчистку земли. Легко представить себе, что рост населения и прилив возобновленной общей деятельности, причиной и результатами которой он был, сначала подействовал благодетельно на сельское хозяйство. Но это условие вскоре будет иметь такое же действие на торговлю.

XI столетие ставит нас лицом к лицу не только с усилением земледелия, но и с торговым оживлением; последнее получало импульс из двух центров: один лежал на юге, другой на севере: Венеция и Фландрия. Соприкосновение с иностранной торговлей, поддерживаемой в этих двух пунктах, повело к ее дальнейшему расширению. Это же могло произойти и в другом месте. Торговая деятельность могла оживиться в силу направления всей экономической жизни. Как торговля Запада исчезла вместе с падением ее внешних рынков, так она возобновилась, когда рынки открылись. Венеция, влияние которой ощущалось с самого начала, имела признанное, особое место в экономической истории Европы. Подобно Тиру, она проявляет исключительно торговый характер. Венецию основали беглецы, спасавшиеся от гуннов, готов, лангобардов; они искали убежища на бесплодных островках, как Риальто, Оливоло, Спиналюнга, Дорсодуро[62]. Чтобы существовать в этих болотах они должны были использовать всю свою изворотливость и бороться против самой природы. Всего нехватало; даже пресной воды для питья. Но достаточно было моря, чтобы могла просуществовать та группа людей, которая умела использовать обстановку. Рыболовство и добыча соли доставляли непосредственные средства существования венецианцам. Они оказались способными обеспечить хлеб обменом своих продуктов с жителями соседнего побережья.

Таким образом, самые условия, среди которых жили венецианцы, вынуждали их к торговле. Они имели энергию и талант обратить в свою пользу те неограниченные возможности, которые им предоставляла торговля. В VIII веке население Венеции так увеличилось, что был создан новый морской диоцез.

В эпоху основания города вся Италия принадлежала Византийской империи. Благодаря островному положению Венеции, завоеватели, которые последовательно господствовали над полуостровом, сначала лангобарды, потом Карл Великий, наконец, позднее германские императоры — не были в состоянии увенчать успехи свои попыткой овладеть Венецией. Она оставалась, в силу этого, под господством Константинополя, составляя таким образом у конца Адриатики и подножия Альп изолированный форпост византийской культуры. В эпоху отделения западной Европы от Востока, Венеция продолжала быть его частью. Венеция не переставала оставаться в орбите влияния Константинополя. Через водный путь она была подчинена притягательной силе этого большого города и сама росла под его влиянием.

Константинополь самый большой город в XI в. на Средиземном море; его население около 1 000 000; оно было очень деятельно.[63] Оно не довольствовалось, подобно населению республиканского и императорского Рима, тем, чтобы потреблять не производя; оно с ревностью, которую фискальная система стесняла, но не задушила, отдавалось торговле и промышленности.

Константинополь был большим портом и первостепенным промышленным как и политическим центром. Здесь можно было найти всякого рода образ жизни и всякого рода форму социальной деятельности. В тогдашнем христианском мире он представлял картину, похожую на картину больших современных городов со всей их сложностью, со всеми их изъянами и со всей утонченностью городской культуры. Непрерывное мореплавание ставило его в соприкосновение с берегами Черного моря, Малой Азии, Южной Италии, с берегами Адриатики. Военный флот обеспечивал Константинополю господство на море, без чего он не был бы в состоянии жить. Пока он был могуществен, он был в состоянии, перед лицом ислама, сохранять свое господство над всеми водами восточной части Средиземья.