Линн Пикнетт - Леонардо да Винчи и Братство Сиона Страница 13

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. СЫН БОГИНИ

Как было показано, современные ученые сделали массу наводящих на размышление открытий, связанных с происхождением христианства, но вместе с тем пропасть между тем, что знают ученые, изучающие Библию, и познаниями рядовой паствы, если таковые есть вообще, все углубляется. Профессор кафедры Нового Завета Клермонтской школы теологии в Калифорнии Бартон Л. Мак жаловался недавно на «ужасающий уровень основных знаний о составлении Нового Завета среди рядовых христиан».[67]

То, что к анализу Нового Завета приступили, как нам известно, только в XIX веке, отражает почти суеверное нежелание анализировать тексты-первоисточники, которое возникло в результате векового запрета Церкви на самостоятельное чтение Библии для рядовой паствы. Веками священные тексты читали только священники, владевшие практически монополией на толкование Священного Писания. Протестантское движение частично ликвидировало это исключительное право и обеспечило многим доступ к текстам, считавшимся священными. Однако во всех радикальных формах протестантского движения — от пуритан до тех, кто сейчас именуется фундаменталистами, — подчеркивалось божественное вдохновение, стоящее за словами Нового Завета, и даже в силу только этого обстоятельства запрещались любые предположения, что эти тексты не являются правдой в буквальном смысле этого слова. До настоящего дня миллионы христиан полностью игнорируют доказательства того, что Новый Завет представляет собой смесь мифов, выдумки, искаженных версий свидетельств очевидцев и материалов, заимствованных из других учений. Но, игнорируя очевидные доказательства, они не только вводят себя в заблуждение, но и поддерживают систему веры, которая все в большей степени становится уязвимой для критики.

Когда ученые XIX века все же начали применять критерии, которыми обычно руководствуются при анализе исторических документов, то результаты получились весьма показательные. Одним из первых появилось на свет утверждение, что Иисуса вообще не существовало и Евангелия представляют собой сборник мифов и метафорических материалов. В наши дни очень немногие специалисты по Новому Завету согласны с этим мнением — хотя, как мы увидим далее, оно еще имеет своих приверженцев. Существование исторической личности Иисуса достаточно хорошо обосновано, но все же полезно выслушать аргументы тех, кто считает, что его не было и Иисус является плодом воображения ранних христиан.

Приверженцы этой точки зрения говорят, что помимо Евангелий нет ни одного независимого свидетельства, что Иисус когда-либо существовал. (Это само по себе шокирующее для христиан предположение, поскольку Иисус, являясь центром их мира, должен был быть очень знаменит в свое время, но фактически ни в одном тексте тех времен он не упоминается.) Другие источники Нового Завета — например, Послания апостола Павла — исходят из подразумевающегося существования Иисуса, но каких-либо доказательств этого не приводят. Павел, Послания которого являются старейшими известными христианскими документами, не дает каких-либо биографических деталей жизни Иисуса, за исключением тех, что связаны с его Распятием, — ничего не сказано о его родителях, рождении или среде, в которой проходила его жизнь. Павел, подобно другим авторам Нового Завета, больше озабочен теологией, поддержкой движения Иисуса и объяснением его учения, чем биографией основателя.

Многих историков XIX века беспокоило отсутствие данных об Иисусе в документах его времени. Как мы знаем, ни один из хроникеров I века ни разу о нем не упомянул. И, как писал Бамбер Гаскони, «за первые пятьдесят лет христианской эры не сохранилось ни одного слова об Иисусе и его последователях».[68]

Римский писатель Тацит (Анналы, 115 г.) отмечает рост христианства, которое называет «опасным суеверием» как в Иерусалиме, так и в Риме, и мимоходом говорит о казни основателя, но подробностей не приводит, просто назвав его «Христом».[69]

Светоний в «Жизнеописании Цезарей» (120 г.) упоминает о волнениях среди евреев в Риме в 49 году при подстрекательстве «Христуса». Обычно эту фразу считают доказательством существования ранней римской ветви христианства, но этот вывод непреложным считать нельзя. В те времена среди евреев было много самопровозглашенных Мессий, и все они по-гречески могли именоваться «Христос», а Светоний пишет, что именно этот принимал личное активное участие в волнениях, подстрекая евреев к восстанию в Риме.[70] Другим известным римлянином, который упомянул про христиан в первые годы I века, был Плиний Младший, но, кроме информации о том, что это движение было основано Христом, он ничего более не отметил.

Однако представляет интерес то обстоятельство, что, по его словам, этот Христос уже считался богом.[71] Все эти авторы римляне, а поскольку Палестина располагалась на задворках империи, неудивительно, что они пренебрегли Иисусом и первыми днями христианской Церкви. (Кроме того, в те времена бунтовщиков и преступников не рекламировали столь широко, как сейчас, в наш век любых знаменитостей. Даже восстанию Спартака в исторических хрониках отведено очень мало места.) Однако следовало бы ожидать, что жизнь и миссия Иисуса получат должное освещение в работах Иосифа Флавия (38—100), еврея, который перебежал к противнику во время еврейской революции и написал две книги по истории этого периода. В книге «Иудейские древности», написанной приблизительно в 93 году, он упоминает некоторых персонажей, фигурирующих в Евангелиях, в частности Понтия Пилата и Иоанна Крестителя. Есть там и одно упоминание о Христе, но, к сожалению, уже давно было признано, что оно было добавлено в работу Иосифа позднейшим христианским автором, вероятно, в конце IV века — именно для того, чтобы нарушить смущающее христиан молчание хроник в этом отношении.[72]

Ссылка на Иисуса выдержана в столь лестных тонах, что комментаторы ранее удивлялись, почему при столь почтительном к Иисусу отношении Иосиф сам не принял христианства! Но существенным вопросом, касающимся этого упоминания, является другой: эта вставка была поставлена на место, где не было никакого упоминания об Иисусе, или же заменила собой другое упоминание Иисуса и его движения, далеко не лестное и почтительное. Мы не можем быть уверены ни в том, ни в другом, хотя аргументы в пользу чистого вымысла более весомы: вставка написана в отличном от Иосифа стиле и вставлена в текст весьма неловко. Более того, христианский писатель Ориген в конце III века, видимо, не знал о каком-либо упоминании Иисуса в работах Флавия.[73] (Хотя Евсевий Кесарийский уже цитировал соответствующий отрывок, когда писал в следующем веке.) Рассказ Флавия о проповеди Иоанна Крестителя и о его казни Иродом Антипой никем не оспаривается.[74] Разумеется, отсутствие упоминаний об Иисусе в текстах его времени не означает того, что он не существовал. Просто его воздействие на свое время в данном месте было недостаточно сильным. В конечном итоге в то время было много проповедников Мессий, о которых мы ничего не знаем.

Кроме того, возникает законный вопрос: если такого человека не было, то почему кто-то выдумал его, почему столь многие в него поверили до такой степени, что религия под его именем столь быстро распространилась? Как указывает Гоффри Эш, концепция вымышленных героев, которая стала столь значительной частью нашей культуры в древности, была писателям незнакома.[75] Даже если они давали описание вымышленного героя, его образ всегда создавался на основе реальной личности, такой, например, как Александр Великий. Только по одной этой причине кажется маловероятным, чтобы личность Иисуса была полностью выдумана — если уж существовала активная потребность в «умирающем Боге», то кандидатур на эту роль хватало, как мы покажем далее. Не было необходимости выдумывать.

Знаменательно также то, что авторы Евангелий поместили Иисуса на фоне реальных исторических личностей, таких как Иоанн Креститель и Понтий Пилат. Это тоже является аргументом в пользу его реальности. Кроме того, первые критики христианства не подвергали сомнению реальность личности ее основателя, что они не преминули бы сделать, если была бы хоть малейшая зацепка.

Само повествование об Иисусе показывает, что он был реальным человеком. Ни один писатель не взял бы на себя труд создать вымышленного Мессию и вместе с тем изобразить его столь неоднозначным, даже уклончивым в своей роли, вымышленный герой не оставил бы после себя так много непонятных высказываний и аллюзий в своем предполагаемом учении. Неоднозначность, явные противоречия и временами абсолютно нелогичный поворот фраз делают Евангелия изложением — хотя и несколько туманным — слов и деяний действительно существовавшей исторической личности.