Дом наизнанку. Традиции, быт, суеверия и тайны русского дома - Ника Марш Страница 13

Подсчитывать приданое было рядовым делом. В купеческих домах к этому вопросу подходили деловито: родня жениха тщательно прикидывала, что увезет с собой. В комнатах раскладывали шубы и расставляли расписной фарфор, из открытых сундуков доставали шелк и бархат. Сверяли по бумагам, все ли отображено точно. Именно такая картина предстает нам на полотне Василия Пукирева «Прием приданого по росписи». За купеческую дочь давали не только утварь и наряды, но и оговоренную сумму деньгами, иногда могли выделить дом или земельный участок. Например, Агриппина Мусатова, выходя в 1849 году замуж за фабриканта Алексея Абрикосова, принесла ему пять тысяч рублей. Купец второй гильдии позаботился о благополучии дочери.

В крестьянских семьях все было намного проще: приданого не так много, а пир – в разы веселее и задорнее. В оговоренный час увешивали крыльцо невестиного дома лентами и цветами, что было сигналом – впереди радостный праздник подушки! Обычно самыми важными гостями становились родители жениха, но никого постороннего не прогоняли – заходи, поздравь да получи угощение!

Подруги невесты (старались, чтобы их число было нечетным, пять или семь) приезжали в дом заранее – с шутками и песнями должны были удостовериться, что все подобрано по списку. А потом тщательно выбирали, что показать гостям: вышивку, сделанную руками невесты? Сотканную ею скатерть? Или обнесет невеста гостей угощением, которое сама ставила в печь? Домовитые ценились высоко, к ним и сватались в первую очередь. Обязательно вышивали подушки – отсюда и название праздника. А у донских казаков было принято еще и придавать подушкам определенную форму. Делали подушки с ушками – словно морды собак и кошек, а потом расшивали цветными нитками, старались добиться хотя бы символического сходства с невестой: была светловолоса – и кошку делали светлой, с темными глазами – и собачка глядела с подушки янтарным взглядом…

В домах побогаче не утруждали невест – основную часть приданого готовили швеи. Невеста была обязана что-то добавить своего, но ей не приходилось сидеть с иголкой ночами напролет. А жених, который пришел на праздник подушки и полюбоваться на приданое, обязательно одаривал деньгами и швей-мастериц, и подружек невесты, которые трудились вместе с нею.

А потом, разумеется, было угощение. Родне жениха и самому будущему мужу подносили мед. И это был тот самый момент, когда нареченные на законных основаниях могли первый раз без утайки обменяться поцелуями: жених громко жаловался на горький мед и требовал его подсластить. Вокруг смеялись и пели песни – праздник подушки всегда проходил весело.

Ну а потом в дом жениха переносили все приданое. Растянуться это действо могло на целый день, ведь специально брали понемногу. Чем дольше носят – тем состоятельнее невеста. Или снаряжали несколько телег, чтобы отвезти за один раз, но только чтобы с шиком показаться всему селу: каждый должен был видеть, что дочь крестьянина такого-то везет в мужнин дом изрядное приданое.

После праздника подушки никаких изменений в договоренностях быть уже не могло. Момент невозвратный. Свадьбу не отменяли. В исключительных случаях могли отодвинуть венчание на день или два (увы, люди внезапно смертны[9]), но, если приданое уже находилось в доме жениха, значит, дело было практически слажено. Пути назад в такой ситуации не предусматривалось.

А подушки, которые занимали в этой церемонии особое место, везде украшали по-разному: кружевами, вышивкой, аппликациями. Их несли впереди «делегации» и хранили потом всю жизнь.

Итак, пришла в дом молодая красавица. Для отца и матери мужа она теперь сноха и невестка. Многие и теперь избегают этого слова – сноха, – считая его постыдным и грубым. Однако изначально у слова не было ни малейшего негативного оттенка. Есть основание считать, что пришло оно из праславянского языка, общего предка всех славянских языков. И встречается до сих пор в болгарском, сербохорватском и словенском. Тот самый неприятный липкий оттенок звучания этого слова «прилепился» к нему значительно позже. Глагол «сношаться», от которого, по мнению некоторых, и произошла «сноха», приобрел тот самый смысл половых отношений практически в наши дни. И «сноха» не имеет к нему ни малейшего отношения.

«Сношение» – даже в словарях начала XX века – это всего лишь вид тесных отношений. Без намека на физиологию. Вот в «Памяти М. В. Остроградского» 1936 года, написанной А. Н. Крыловым, есть фраза: «В те времена банковские сношения не были развиты, и для пересылки денег в Париж приходилось… покупать у экспортеров хлеба в Ростове, Херсоне или Одессе вексель какого-нибудь марсельского купца».

А толковый словарь русского языка Д. Н. Ушакова дает следующее толкование слову «сношение»: действие по глаголу «снестись», связь, наличие каких-нибудь взаимоотношений, деловые сношения, почтовые сношения, дипломатические сношения, сношения с заграницей.

Иными словами: нет у «снохи» ничего постыдного! Как говорится в одной старой английской поговорке: «Пусть будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает»[10].

Сноха, она же невестка, должна была слушать свекровь. Та раздавала работу по дому, следила, как исполняется наказ. Нагрубить свекрови было немыслимо —

за этим непременно последовало бы наказание. Или свекор бы «проучил» сноху, или муж дерзкой молодой женщины поставил бы ее на место. Если свекрови не было (женская смертность оставалась долгое время очень высокой из-за частых родов), то ее функцию брала на себя старшая невестка.

Завязавши под мышки передник,

Перетянешь уродливо грудь,

Будет бить тебя муж-привередник

И свекровь в три погибели гнуть.

От работы и черной и трудной

Отцветешь, не успевши расцвесть,

Погрузишься ты в сон непробудный,

Будешь нянчить, работать и есть.

(Н. А. Некрасов)

Но покоряться свекрови что родной матери было делом привычным. В своем родном доме невестка тоже подчинялась. Однако в семье мужа у нее могли быть и другие родственники, стоявшие по положению выше – девери или золовки. Девери – братья мужа – напрямую в домашние дела не вмешивались. Их уделом было следовать указаниям отца. Домашние склоки их касались мало, и отношения с невестками выстраивались прохладно-равнодушными. Иное дело золовки – родные дочери свекрови.

«Золовка – злая головка» – звучит народная пословица. Или еще: «Золовка – хитра на уловки».

Положение золовки в доме было куда более выигрышным, чем положение невестки. Собственную дочь жалели, не старались поручить ей непосильной работы, понимая, что и ее черед придет уйти в другой дом, где ее станут нещадно