Альберт Манфред (Отв. редактор) - История Франции Страница 14

Крупная вотчина с барщинным домениальным хозяйством была не единственным и не самым распространенным типом сеньории в областях к северу от Луары[59]. Наряду с ней здесь существовало много мелких и средних вотчин, в которых домен и барщина играли, по-видимому, значительно меньшую роль. Но именно существование этого типа вотчин, принадлежавших либо королям, либо отдельным сеньорам, составляет специфику Северной Франции по сравнению с югом страны, где барщинное домениальное хозяйство в VIII–IX вв. по источникам почти не прослеживается. Наиболее распространенной была здесь, по-видимому, система эксплуатации крестьянства путем взимания натуральных и денежных оброков[60].

Однако аграрные отношения в Южной Галлии VIII–IX вв. пока еще недостаточно изучены. Остаются невыясненными, в частности, степень сохранения крупных землевладельческих комплексов, сохранившихся от меровингского времени, характер рабочей силы, эксплуатируемой в них, пути эволюции меровингских рабов и колонов и т. п. Более или менее определенно можно говорить лишь о том, что втягивание мелких земельных собственников в феодальную зависимость шло здесь в целом сравнительно медленно. И в IX в., и даже в X–XI вв. на юге сохранялось гораздо большее число свободных земледельцев, чем на севере. Сеньория во многих районах юга (особенно в горных) отличалась крайней раздробленностью своих владений, делавшей невозможным ни создание домена, ни организацию барщинного хозяйства.

По мере восстановления и укрепления Каролингами Франкского государства в нем ускорялось становление новой системы политического господства и управления. По своей форме и сущности она отличалась и от той, которую Галлия получила в наследство от Рима, и от той, которая зарождалась у франков в IV–V вв. Позднеримская государственная система отличалась существованием разветвленного и централизованного бюрократического аппарата, крайним ограничением демократических начал, повсеместной победой публично-правового принципа в построении органов власти. В противоположность ей догосударственная по своей сущности система управления у франков накануне завоевания ими Галлии предполагала участие в управлении широкой массы членов племени и характеризовалась полным отсутствием какого бы то ни было бюрократического аппарата. Существенные изменения в развитии государственности произошли у франков уже во времена Меровингов. Прежние органы «военной демократии» либо отмерли, либо переродились, став инструментом в руках знати для осуществления ею власти над большинством населения.

В развитии структуры Меровингского государства известную роль сыграли позднеримские учреждения, частично сохранявшиеся — особенно на юге Галлии — еще и в VI в. Не без их влияния сложилась налоговая система, определились функции графов, как представителей власти на местах, расширился и дифференцировался центральный орган государственного управления — королевский двор.

Однако в своей основе государственная система франков уже при Меровингах стала обнаруживать большое своеобразие. Реальная власть концентрировалась в руках церковных и светских магнатов. Чем заметнее слабели короли, тем в большей мере административные и судебные функции над окрестным населением сосредоточивались в руках графов, герцогов, епископов и аббатов. Они присваивали себе налоги, пошлины и штрафы. Степень их повиновения королю целиком определялась личными отношениями с королевским двором. Тем не менее известные пережитки эпохи военной демократии в VI–VII вв. еще оставались. Они выражались в сохранении за каждым свободным франком права (и возможности) иметь оружие, служить в ополчении, участвовать в судебном разбирательстве[61].

На период Каролингов приходится новый этап в формировании франкской государственности. Предпринятые Каролингами реформы уничтожают участие рядовых свободных в государственном управлении. Бенефициальная система закрепляет новый порядок формирования войска, основу которого составляют теперь крупные и средние собственники. Служба в армии и вообще военное дело постепенно становятся привилегией землевладельческого класса. В его пользу изменяется и порядок судопроизводства. Судебные коллегии меровингского времени, ежегодно избиравшиеся из числа свободных людей каждой местности, при Карле Великом были уничтожены. Отныне состав этих коллегий определялся должностными лицами короля. Назначенные сверху, их члены сохраняли судебные права пожизненно и, таким образом, превращались как бы в чиновников, стоящих над народом. Эти коллегии заседали под председательством королевских графов, возглавлявших все местное управление.

Графы контролировали исполнение государственных повинностей, взимали судебные штрафы и торговые пошлины, созывали ополчение, сообщали о королевских распоряжениях и следили за их исполнением. За свою службу графы вознаграждались правом присвоения части судебных штрафов и земельными владениями в пределах подвластной им области. Формально король мог в любое время сместить графа и назначить вместо него другого. Фактически, однако, это было сделать трудно, так как графы быстро превращались в крупных земельных собственников, тесно связанных с местной знатью и пользовавшихся ее поддержкой[62].

В результате уже при Карле Великом и, особенно, при его преемниках графы стали превращаться из сменяемых королевских чиновников в наследственных частных властителей. Их повиновение королю зависело от степени личных связей с ним. Поэтому для упрочения верности графов короли имели лишь одно средство — расширение их владений и привилегий. Но это еще более увеличивало независимость графов и только отсрочивало их выход из подчинения.

Такими же полусамостоятельными властителями были в своих землях епископы и аббаты, получавшие от короля иммунитетные привилегии, которые закрепляли их судебно-административную и военную автономию. Первые иммунитетные пожалования были розданы еще при Меровингах в VII в. Они имели своей целью привлечь на сторону все более слабеющих королей церковных магнатов, которые уже с давних пор реально обладали рядом государственных прав. Во времена Каролингов иммунитеты получают широкое распространение. Карл Великий попытался включить их в систему общегосударственного управления и для этого стремился поставить власть иммунистов под контроль особых должностных лиц — адвокатов («фогтов»). Добиться этого не удалось ни Карлу, ни, тем более, его преемникам. Фогты превращались постепенно в таких же независимых землевладельцев, бесконтрольно распоряжавшихся на выделенных для них землях, как и сами иммунисты.

Подобно графам, владельцы иммунитетных привилегий были связаны с королевской властью договорами личной верности. Эти частноправовые по своему характеру договоры оказываются главной в тех условиях формой социальных, поземельных и политических связей внутри господствующего класса. Карл Великий добивался принесения клятвы вассальной верности от всех своих приближенных (число личных вассалов Карла достигало, по-видимому, нескольких тысяч человек). Каждый из них в свою очередь должен был стать сеньором других землевладельцев и т. д. с тем, чтобы нити вассальных связей смогли объединить всех землевладельцев вокруг верховного сюзерена — короля. Однако, несмотря на то, что договоры о личной верности подкреплялись передачей вассалу земельного пожалования (или иных прав) от сеньора, преодолеть раздробленность класса феодалов не удавалось. Известное сплочение было достигнуто лишь в местных рамках, внутри которых авторитет и земельное могущество какого-либо крупного графа или епископа оказывались достаточными для более или менее реального подчинения остальных сеньоров[63]. Что же касается Франкского государства в целом, то соперничество магнатов внутри него не утихало.

Тем не менее период правления первых Каролингов во Франкском государстве оставил по себе долгую память. Особенно это касается времени Карла Великого, когда Франкское государство достигло вершины своего могущества. В течение ряда последующих столетий Карл выступал как герой легенд и сказаний. Ему приписывались подвиги, которых он не совершал, победы, которых он не одерживал. Самое имя его стало синонимом могучего властителя. И подобно тому, как в древности римские императоры присваивали себе титул «Август» (по имени Октавиана Августа), правители европейских государств стали впоследствии называть себя «королями» (по латинской форме имени Карла — Karolus). Объясняется это прежде всего тем, что в течение столетий, предшествующих и последующих правлению Карла Великого, на Западе не существовало политических образований, которые хотя бы формально объединяли столь значительную территорию. Существенно важной была также связь империи Карла со становлением трех крупных европейских государств — Франции, Германии и Италии. Известную роль в увековечении памяти о Карле Великом сыграло, вероятно, и то, что он был одним из очень немногих крупных политических деятелей раннего средневековья, о которых источники сохранили сравнительно богатый биографический материал, достаточный для воссоздания сколько-нибудь конкретного образа. Жизнь и деятельность Карла изучались несколькими поколениями историков, многие из которых, в свою очередь, способствовали идеализации его личности и преувеличению его значения. Сейчас, однако, накоплено уже достаточно материала, чтобы нарисовать подлинный облик Карла Великого, отделив реальные его черты от вымышленных[64].