Павел Федоров - Агафон с Большой Волги Страница 14

- Послушайте, приятель, кто вы такой? - поднимая на вошедшего тяжелый, помутневший от гнева взгляд, спросил Спиглазов.

От такого вопроса Агафон немножко растерялся, стоял навытяжку, как набедокуривший студент. На этот раз стула ему предложено не было.

- Кто я такой? - пожимая плечами, переспросил он.

- Вот именно! - подхватил Спиглазов.

- Представитель фирмы "Мотор, автол, бензин и компания", усмехнувшись рассвирепевшему директору прямо в лицо, ответил Агафон.

Даже видавший виды Спиглазов опешил от такого ответа.

- Шутить намерены, Чертыковцев? - чуть снизив тон, спросил директор.

- Не намерен, Роман Николаевич.

- Что вы здесь написали? - яростно комкая листки докладной, спрашивал Спиглазов.

- Написал все, как есть на самом деле. Ничего не выдумал и ничего не наврал.

- Еще бы! - Спиглазов вскочил и швырнул записку на край письменного стола. - Кто ты такой, чтобы выступать здесь в роли назидателя, да еще в таком возмутительном тоне? - грубо, перейдя на "ты", продолжал он. - Кто тебе дал такое право?

- Коммунисты, Роман Николаевич. А мы с вами оба коммунисты, - нажимая на последнее слово, проговорил Агафон. Ему нравилось, когда так говорил его отец или Ян Альфредович. У них это получалось веско, внушительно. Говоря такие слова, он еще питал надежду, что они дойдут до сердца Спиглазова, тот спохватится, вспомнит, что он член партии, которому следует прислушаться к рядовому сотруднику, предложить ему стул и, не горячась, вместе обсудить все беды совхозного транспорта. Так примерно думал Агафон, когда писал докладную, так мелькнуло у него в голове и сейчас, когда он произносил эти идущие от сердца слова, не подозревая, что они вызовут у начальства совершенно обратную реакцию. Так оно и вышло. Спиглазов набросился на него с еще большей, чем прежде, яростью.

- Мы с вами? - выкрикнул он. - Ты еще только кандидат в коммунисты. А я пятнадцать лет в партии, понял?

Агафон стоял молча. Что он мог сказать? Он даже и кандидат-то был без году неделя. Спиглазов поглядывал на него свирепыми карими глазками очевидно, понял, что взял слишком круто, - и продолжил проработку уже на более сдержанных нотах.

- Знаешь, Чертыковцев, я ни в какие рассуждения по твоей вот этой стряпне, - кивая на докладную, говорил Спиглазов, - вступать не намерен. Твое дело выписывать путевки и учитывать расход нефтепродуктов. А куда ездят директора и главные агрономы, сколько жгут бензина, предоставь нам знать.

- Сколько сжигают понапрасну бензина, в первую очередь знают шоферы и мы, учетчики, - попробовал возразить Агафон.

- Если тебе, приятель, надоело учиться в институте и ты решил заняться дебетом и кредитом, с богом! А уж руководство совхозом предоставь нам, тут уж мы как-нибудь сами... Черт знает, что такое! Я, милый мой, человек терпеливый, но такого не потерплю. Забери свою докладную и брось в печку.

- И не подумаю даже, - упрямо и твердо ответил Агафон.

- Советую оставить этот заносчивый тон. Где ты ему научился? Надеюсь, не в институте международных отношений... Надо еще проверить, почему ты оттуда ушел.

- Потому ушел, что в дипломаты не гожусь, - глухо ответил Агафон. Там, например, прокурорским тоном со мной никто не разговаривал, не то что здесь...

- Брось меня учить! Ты и в докладной пишешь, что у нас плохо с жильем и тому подобное... А ты знаешь, что жилищным вопросом занимаюсь я лично, персонально! Ты еще пешком под стол ходил, а я уже председателем райисполкома работал. Ну что ты в этом деле смыслишь! В прошлом году вот тут, на этом самом месте, сидел известный на всю страну писатель, я даже его подключил к этому делу. Он два раза был у заместителя министра, добился, чтобы нам выделили десять сборных домов и легковую машину. Уже наряд получен. Должен прибыть из Адамовского района. Понимаешь, десять стандартных домов!

- Эх, Роман Николаевич, сказал бы я вам...

- Говори, у тебя, я вижу, язык-то подвешен.

- Тут такое раздолье, пастбища такие! Пора думать не о стандартных домишках финского образца... - Повернув голову, Агафон смотрел в окно. Прямо перед глазами лежала желтая ковыльная гора с зеленоватым колком. От нее шли тепло и свет. Здесь бы, на речке Чебакле, да построить... Мечта налетела белым облачком и тут же померкла под окриком Спиглазова.

- О чем же прикажете нам думать? - спросил Роман Николаевич.

- Можно откармливать не только коз, но и крупный скот - десятками тысяч голов. Построить промышленные корпуса и перерабатывать продукцию прямо на месте, а не гонять свиней пешком за сто верст на бойню. Мне ребята рассказывали...

- Гляди, какой мечтатель нашелся! - откровенно издевался Спиглазов. Он напоминал Агафону бригадира одного из колхозов - Гаврилу, с которым он, будучи студентом, теребил осенью лен. Тот всех называл артистами и фантазерами и вплетал в свою речь такие словечки, что пришлось писать о нем в газету. Ребята прозвали его Бонапартом. Таким же заносчивым и властолюбивым оказался и Роман Спиглазов. Разве он может понять Гошкину мечту?

Агафон любил мечтать и, не стесняясь, мог высказать свои фантазии первому встречному. Работая в районной газете, завидовал сотрудникам центральной прессы, которые отчаянно и смело заступались перед чиновниками за такую красоту, как Байкал, воевали за сибирский кедр, за волжскую стерлядку, за каргопольскую седую старину, за лебедей на Лекшме и Лаче, за новые, самые современные цехи и Дворцы культуры. А здесь мечты Спиглазова пока не шли дальше стандартного на кошаре домика... Агафону вдруг захотелось раздразнить директора еще сильнее.

- Вот вы говорили о писателе. Встречался я с одним у нас, на Волге, деловой, энергичный, такой все может. А вот вы. Роман Николаевич, выходит, ничего сами не можете.

- Странная ты личность, погляжу я на тебя... - Спиглазов заерзал на стуле. Агафон разил его своими тяжеловесными словами, которые он выкладывал руководителю совхоза и члену партбюро без всякой боязни.

- Не потому, что не хотите, Роман Николаевич, а просто не можете, да и права, признаться, у вас самые махонькие, а то и вовсе никаких.

- Ты отдаешь себе отчет, о чем ты говоришь? - Брови Спиглазова грозно встопорщились.

- Вполне. Не похлопочи писатель, не было бы и этих домишек. Писатель-то в министерство поднялся. Выходит, за вас писатель должен думать, а еще сельхозуправление, исполком, обком - чем дальше, тем выше... Эх, Роман Николаевич!

- Этак, милый, знаешь, до чего можно договориться?

- Говорю то, что думаю.

- Вредные твои думки, вот что я тебе скажу, - ревизионистские, дорогой товарищ бывший районного масштаба литератор.

Спиглазов окончательно вышел из терпения и пригрозил, что продолжит разговор на партийном бюро. Он еще не знал, чем завершилась у Чертыковцева работа в районной газете и как он попал туда.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сотрудники "Большой Волги" выезжали в колхоз теребить лен. Зима застала ребят прямо на поле. Одеты были кто в чем. Одни посиневшими от холода руками дергали ленок, другие копали картошку. Старшей над ними была пожилая колхозница тетка Марфа, которую почему-то бригадир Гаврила Бонапарт называл Марфушкой, грубо и властно распекал ее за малую выработку, нисколько не стесняясь, допускал такие словечки, что девушкам приходилось затыкать уши. Ребят это возмутило. Агафону, как редактору стенной газеты, было поручено написать о грубияне фельетон и послать в районную газету. Написал его Агафон в больнице, куда угодил после уборки льна. Однажды, сдавая вместе с Виктором объявление о продаже путевок на зимний период, Агафон разыскивал какого-то работника редакции и случайно очутился в типографии. Он увидел, как одна умная машина печатала и складывала развернутые листы какой-то брошюры, другая тискала готовые полосы газеты со знакомым заголовком его фельетона. Это решило судьбу Агафона. Возвращаясь домой, он категорически заявил отцу:

- Буду полиграфистом.

- С какого это боку? - усмехнулся Андриян Агафонович.

- Был в районной редакции.

- Наверное, переспал на подшивках газет у Карпа Петровича.

Карп Хрустальный, редактор газеты, был давний приятель Андрияна Агафоновича по совместной охоте и рыбалке.

- Не смейся, батя. Мне даже тот писатель Петр Иванович советовал в литературный институт поступить, - признался Агафон.

- Это за какие же такие таланты?

- Читал мои рассказы и стихи.

- И где же были напечатаны эти шедевры?

- Стих - в стенной газете. А фельетон... - Агафон протянул отцу газету.

- Недурно! - прочитав фельетон, проговорил Андриян Агафонович. В голосе отца слышались гордость и одобрение умной, не лишенной юмора заметки. - Ну, а как же автодорожный институт?

- Времена, батя, меняются. Хочу в полиграфический...

- Тогда дай мне прочитать всю твою писанину. - Отец знал, что переспорить сына можно только на фактах.

Ознакомившись с литературными опытами Агафона, Андриян Агафонович одобрил их и на другой день позвонил Карпу Хрустальному. Так Гошку приняли литературным сотрудником в районную газету.