А. Давыдов - Анархизм: история и ментальность русского бунта Страница 14

Спустя десятилетия у Кропоткина сохранились только самые благоприятные оценки поведения крестьян после отмены крепостного права. Он писал о том, что был поражён летом 1861 и 1862 годов тем, «как разумно и спокойно приняли крестьяне новые условия», несмотря на понимание тяжести выкупных платежей. С его точки зрения это произошло по той причине, что крестьяне «так высоко ценили своё личное освобождение от рабства». Кропоткин всячески выискивал следствия свободного труда. Крестьяне сначала два месяца праздновали волю по два дня в неделю, но когда наступило лето, «они принялись за работу ещё с большим усердием, чем прежде». Будущий анархо-коммунист писал, что «не мог налюбоваться» крестьянами через 15 месяцев после освобождения: «Врождённая доброта их и мягкость остались, но клеймо рабства исчезло. Крестьяне говорили со своими прежними господами как равные с равными, как будто бы никогда и не существовало иных отношений между ними».

Правда, Кропоткин отмечал, что из дворовых крестьян почти никто не остался у помещиков, в том числе у его отца.71

Но надо иметь в виду, что Кропоткин не представлял себе всей тяжести повседневной крестьянской жизни, он видел только то, что хотел видеть – положительные стороны поведения и личности крестьян, но не хотел видеть и не видел отрицательных проявлений – жадности, лени, иждивенчества многих. Что кроме харчевен были и кабаки. Он только в Сибири более тесно общался с разными категориями крестьян, да и то, только сталкивался, а не жил крестьянской жизнью. Анархист даже не задумывался: почему русские крестьяне живут общиной, почему они проводят уравнительные переделы пашни, почему так распространена среди них взаимопомощь, почему эти явления не характерны для сельских жителей более развитых экономически стран. Он просто восхищался преимуществами, как он думал, общинной жизни, верил, что доброта и мягкость русских крестьян являются врождёнными, но не хотел замечать, что жадность и жестокость многих такие же «врождённые» качества. Идеализация крестьянства Кропоткиным носит такой же ярко выраженный характер, как у всех русских народников XIX – начала XX в.

Увлечение же естественными науками, особенно теорией Дарвина, придали анархическим взглядам Кропоткина ярко выраженный биологизаторский характер.

Творческое наследие Кропоткина огромно. Множество сочинений издавалось на иностранных языках в период более чем 40-летней жизни за границей, а потом переводилось на русский, но не все. Многое не переиздано со времени первой публикации. В сочинениях анархиста много повторов, так как они часто носили пропагандистский характер, в новые издания вносились дополнения и уточнения. В данной работе анализ анархизма Кропоткина проводится на примере его основных теоретических сочинений «Хлеб и воля», впервые изданного в 1892 г. на французском языке под названием «La Conquête du pain» (Завоевание хлеба) на основе газетных статей, и «Современная наука и анархия», впервые полностью опубликованная на английском языке в 1912 г. и в основе которой легли статьи для английского научного журнала «Nineteenth Century» за 1892 г. Эти работы были изданы в 1919—1920 г. в Советской России, дополнены и просмотрены самим Кропоткиным. На основе этих публикаций осуществлено издание в 1990 г.

Основные положения теории анархического коммунизма

Одним из ключевых положений теории анархистского коммунизма Кропоткина была идея общности средств производства и потребления, а также распределения последних по принципу – каждому по потребностям. Под это положение он подводил историческое обоснование.

За тысячелетия своей истории человек «успел накопить несметные сокровища», писал Кропоткин в начале «Хлеба и Воли»: «Он расчистил почву, осушил болота, прорезал леса, проложил дороги; он строил, изобретал, наблюдал, рассуждал; он создал множество сложных орудий, вырвал у природы её тайны, завладел паром, – так что в настоящее время ребёнок, родящийся в цивилизованной стране, имеет с самого появления на свет в своём распоряжении целый огромный капитал, накопленный теми, кто жил и работал до него. И этот капитал даёт ему возможность произвести при помощи своего труда, соединённого с трудом других, богатства, перед которыми бледнеют все сокровища Востока в сказках „Тысячи и одной ночи“».

Кропоткин приводил примеры технических и технологических достижений человечества к концу XIX в., он был уверен, что благодаря этим достижениям человечество уже могло бы обеспечить всем богатую и роскошную жизнь. Но при условии, что они были бы «приложены к достижению благосостояния для всех».

Но откуда вокруг столько нищеты, откуда этот тяжёлый труд, отупляющий народные массы, откуда неуверенность в завтрашнем дне даже у неплохо зарабатывающего рабочего, когда накоплено столько богатств и «имеются такие могущественные орудия производства, способные дать довольство каждому взамен нескольких часов ежедневного труда», задавался вопросами теоретик анархического коммунизма.

Он объяснял это противоречие, как все социалисты, тем, что необходимые для производства «земля, угольные копи, машины, пути сообщения, пищевые продукты, дома, воспитание, знание, – всё было захвачено (выделено авт. – В.Б.) в свою пользу небольшой горстью людей в течение долгой истории, составившейся из грабежей, переселений, войн, невежества и насилий».

И эта «кучка людей», ссылаясь на якобы приобретённые в прошлом права, «присваивает себе по крайней мере две трети продуктов человеческого труда, а затем расточает их самым бессмысленным, самым возмутительным образом». Тем самым эти владельцы средств производства довели до нищеты крестьян и рабочих, мешают рабочему «производить то, что нужно всем, и заставляют производить не то, что нужно другим, а то, что даёт наибольший барыш хозяину».

Кропоткин ещё и ещё раз повторял свою мысль, что все достижения человечества – расчищенные поля, шоссейные и железные дороги, города, дома, заводы, фабрики, сама цивилизация – это плод труда миллионов «давно погребённых в землю рабочих». Даже мысль, даже гений изобретателя – явления коллективные. Он вполне справедливо обобщал: «Наука и промышленность, знание и его приложение, открытия и их практическое осуществление, ведущее к новым открытиям, труд умственный и труд ручной, мысль и продукт материального труда – всё связано между собою. Каждое открытие, каждый шаг вперёд, каждое увеличение богатств человечества имеет своё начало во всей совокупности физического и умственного труда как в прошлом, так и настоящем».

Анархист задавал вопрос, очень характерный для социалистов, коммунистов и анархистов: «По какому же праву, в таком случае, может кто-нибудь присвоить себе хотя бы малейшую частицу этого огромного целого и сказать: это моё, а не ваше?»

Владельцы земли, фабрик и заводов, угольных копей, одним словом, средств производства, искусственно сдерживают рост производства ради поддержания цены и получения высоких прибылей. И человеческие общества неизбежно погибнут, полагал Кропоткин, если не вернутся «к основному принципу, состоящему в том, что раз орудия производства представляют собою продукт труда всего народа, то они должны перейти в руки всего народа. Частное присвоение их и несправедливо, и бесполезно. Всё принадлежит всем, так как все в нём нуждаются, все работали для него по мере сил, и нет никакой физической возможности определить, какая доля принадлежит каждому в производимых теперь богатствах».72

В «Хлебе и Воле» и в последующих сочинениях Кропоткин не раз подчёркивал, что современное производство (это 1880 – начало 1890-х гг.) способно прокормить, одеть, обеспечить жильём и другими необходимыми предметами всех живущих. Надо только прекратить выпуск предметов роскоши, дать возможность крестьянам свободно обрабатывать все пригодные земли, рабочим работать без всяких ограничений.

Правда, в «Записках революционера» он уточнил свои взгляды. Наблюдения над реальной жизнью, знакомство с положением дел на заводах и фабриках, в кустарных мастерских Англии и Шотландии во время поездок с лекциями заставили анархо-коммуниста усомниться в способности «цивилизованного общества» обеспечить благосостояние всем. Увиденное убедило его в том, что «при современной системе частной собственности само производство, ведущееся ради прибыли, приняло ложное направление и оно совершенно недостаточно даже для удовлетворения основных жизненных потребностей всего населения» и что «при такой низкой производительности „благосостояние для всех“ невозможно». Случающееся «перепроизводство» является результатом бедности основной массы населения, неспособного покупать даже самое необходимое. Тем не менее, Кропоткин остался при убеждении что, хотя современное ему производство обладает слишком низкой производительностью труда для обеспечения «благосостояния для всех», в «образованных странах» развить промышленность и сельское хозяйство можно и должно очень легко. Естественно, после переустройства общества.73