Виктор Попов - Советник королевы - суперагент Кремля Страница 14

От поездки Бланта для КГБ зависело многое. Если он разочаруется в Советском Союзе, в том «эксперименте», который осуществлялся в нашей стране, то тогда, конечно, ни о какой его вербовке не могло быть и речи. Этого, однако, не случилось. Напротив, у него сложилось об СССР самое благоприятное впечатление. Сразу после возвращения в Лондон он опубликовал в левом журнале «Спектейтор» восторженную статью о Советском Союзе12.

На Бланта произвели впечатление масштабы строительства в Москве (хотя новые дома не очень отвечали его эстетическому вкусу), система образования (бесплатного). В искусстве он оценил предпочтение, которое наши художники отдавали реализму, ему пришлось по вкусу наше монументальное искусство, поразила архитектура, метро. «Через столетие или два коммунизм будет иметь своих Рафаэлей», — писал Блант. Он восхищался тем, что «искусство в стране поставлено на службу решению социальных проблем». «Оно более чем когда-либо со времен Средневековья связано с жизнью», — отмечал он.

Пребывание в СССР сделало его убежденным сторонником социалистического общества. Он считал, что оно подлинно демократично и служит интересам народа.

У читателя может возникнуть законный вопрос: как такой умный, эрудированный человек, хорошо знавший западную демократию, не смог разглядеть того факта, что советское общество не было по-настоящему демократическим, что культ личности, сложившийся в стране, не имел ничего общего с народовластием и открывал дорогу тоталитаризму?

Но такой вопрос основан на тех сведениях, которыми мы располагаем сейчас, сегодня, а не 70 лет назад. В то время события представлялись в другом свете. Тогда советское общество виделось ему демократическим, народ единодушно одобрял политику правительства. Блант наблюдал огромный энтузиазм людей, большие успехи в строительстве новых фабрик и заводов (540 объектов за одну пятилетку, и это в годы экономического кризиса на Западе!). Все это производило огромное впечатление на иностранных туристов. Приехав из страны, только вынырнувшей из пучины кризиса, они поражались увиденному в СССР: и отсутствию безработицы, и бесплатному медицинскому обслуживанию, и детским садам и яслям (помните наш лозунг прежних лет: «Дети — привилегированный класс»?!).

К тому же, надо учесть и то, что обычно туристам показывают все самое лучшее.

Не один он восторженно отзывался о Советском Союзе. В те годы в Москве были Анри Барбюс, Ромен Роллан, Лион Фейхтвангер. Все они восхищались успехами советской страны, видели в ней противовес фашизму. Л. Фейхтвангер написал восторженную книгу «Москва 1937 года».

Кроме того, Блант видел Москву не 1937–1938 годов, когда начались массовые репрессии, а Москву 1935 года — когда их не было. Правда, в 1933 году состоялся процесс над английскими инженерами фирмы «Метро-Виккерс», работавшими в СССР и обвиненными в шпионаже. Но процесс был открытым, с соблюдением всех норм международного права, что признавали и английские журналисты, присутствовавшие на нем. У международной общественности складывалось впечатление, что инженеры были, что называется, «не без греха». Осудили их на небольшие сроки и быстро после суда отпустили. У будущего шпиона от процесса могло сложиться только одно впечатление — английская разведка активно действовала против СССР, а советское правительство довольно гуманно отнеслось к английским шпионам.

Своему советскому куратору, как тот впоследствии написал, Блант говорил: «Россия — удивительная страна, восхитительная, страстно стремящаяся к новому уровню культуры». После посещения Эрмитажа он говорил: это подтверждение того, что марксизм защищает искусство. На Бланта не могло не повлиять то внимание, которое было оказано советскими властями лично ему, внимание большее, чем остальным членам группы.

Визит в Москву явился переломным моментом в жизни Бланта и привел его к решению встать на защиту Советского Союза, в котором он видел прежде всего противника фашизма.

Были и некоторые идеологические и моральные соображения, которые привели «кембриджцев», в частности Бланта, в советскую разведку.

Черчилль, выступавший против фашизма, полагал, что война для среднего британца означала бы войну «свободного человека» — англичанина против Гитлера, ибо победа последнего привела бы к утрате англичанином своей свободы. Для «кембриджцев» война против гитлеровской Германии являлась служением не только англичанину, а всему человечеству, всем европейским, и не только европейским, странам. Зная политику правящих кругов Англии и Франции, Чемберлена и Даладье, они не исключали такого хода событий, при котором Советскому Союзу придется воевать против Гитлера, а возможно, и против Японии в одиночку. И не победит ли тогда фашизм, который они так ненавидели?

Одним из мотивов, который отталкивал их от Гитлера и вызывал симпатии к СССР, был антисемитизм фашистского руководства. Они видели, что Гитлер стремится к уничтожению евреев как нации. Его политика сразу же после прихода к власти ознаменовалась еврейскими погромами, созданием концентрационных лагерей. Они считали, что интернациональная политика Советского Союза чужда антисемитизму. Они делали такой вывод из того, что в Октябрьской революции, приведшей к созданию нового государства, активно участвовали евреи, что в члены Политбюро партии входил Л.М. Каганович, чуть ли не правая рука Сталина, среди советской интеллигенции, в ее самых элитных слоях, было много евреев (впоследствии, будучи в СССР и столкнувшись с фактами антисемитизма, Маклин был очень огорчен и даже расстроен.) В свою очередь, члены «пятерки» не только не были заражены антисемитизмом, но, напротив, среди их друзей, в особенности у Бланта, было много евреев, которых они ценили и уважали.

Глава IV. ЛУБЯНКА ВЕРБУЕТ БЛАНТА

Поездка Бланта во враждебную Англии страну — СССР, его откровенно марксистские взгляды стали мешать его педагогической и научной карьере. В 1935–1936 годах он замышлял закончить свою очередную книгу (об архитектуре барокко), для этого нужно было свободное время, и он обратился в Кингс-колледж, где освободилась вакансия преподавателя-исследова-теля, о зачислении его в штат.

Кингс-колледж отличался значительным демократизмом. Но неожиданно Блант, чья научная квалификация вполне соответствовала должности, на которую он претендовал, получил категорический отказ, причем руководство колледжа не скрывало, что в основе его решения лежали политические аспекты. Передавали, что один из самых влиятельных преподавателей колледжа профессор Кейнс высказался категорически против приема Бланта, добавив: «В его работах масса марксистской чепухи».

Блант был очень расстроен. Чтобы успокоиться, он предпринимает путешествие в Испанию. Он хотел сам разобраться в том, насколько действительно велика была там угроза фашизма. Отправился он вместе со своим другом Луисом Макнисоном, который тоже хотел «развеяться», но совсем по другой причине, нежели Блант. У него разладилась семейная жизнь: от него только что ушла жена к американскому студенту, и он хотел забыться, осматривая достопримечательности Испании. Перед отъездом они всем говорили, что поехали посмотреть тамошние церкви, прежде чем они будут разрушены в ходе надвигавшейся гражданской войны.

Блант не скрывал, что желает победы республиканцам. Он говорил: «За победой в Испании последует победа во Франции, а потом и в Англии», имея в виду победу социалистических сил. Когда началась гражданская война в Испании, он безоговорочно стал на сторону демократии, Народного фронта, против фашизма. При этом на Бланта, конечно, не могла не произвести впечатления позиция, занятая Советским Союзом в конфликте.

В то время как Англия и Франция своей «политикой невмешательства» фактически содействовали усилению Франко, Советский Союз оказывал реальную помощь республиканской Испании.

Здесь самое время сказать об одном из друзей Бланта — Джоне Корнфорде и его участии в гражданской войне в Испании.

Джон Корнфорд был признанным лидером левых сил в Кембридже. Не только он, но и его родители были широко известны в университете. Его отец Фрэнсис Корнфорд был преподавателем Тринити-колледжа, мать, внучка Чарльза Дарвина, тоже преподавала. Джон Корнфорд был по природе настоящим бойцом. Как раз в 1936 году, когда начался фашистский мятеж в Испании, он участвовал в распространении в центре города коммунистических листовок и был задержан полицией.

Человек дела, готовый сражаться и умереть за свои идеалы, он одним из первых англичан отправился в Испанию в составе интернациональной бригады для борьбы с фашизмом. Его друг из Оксфорда поэт Стефан Спендер называл эту войну «войной света против тьмы». Я был знаком с некоторыми англичанами из интернациональной бригады, в частности с доктором Кро-мом. Он говорил мне, что бригада и ее английские добровольцы находились на самых опасных участках фронта, были всегда там, где тяжело.