Юрий Мухин - Генеральская мафия — от Кутузова до Жукова Страница 15

По противнику, который маневрировал на поле боя колоннами, огонь велся ядрами и гранатами, если колонны противника разворачивались в боевой порядок (в шеренги по три ряда) и приближались на расстояние менее 600 м, то дальней картечью, если подходил еще ближе — ближней. Ближняя картечь, в зависимости калибра орудия, состояла из пуль диаметром от 20 до 30 мм, числом до 150, дальняя — из пуль от 30 до 50 мм, числом до 60.

Предельная дальность стрельбы орудий того времени была менее 3 км даже для пушек, но большая дальность была бессмысленна, поскольку реальная местность редко давала возможность увидеть противника на таком расстоянии, а приборы того времени не давали корректировать огонь на больших расстояниях. Практическая дальность стрельбы (то есть когда огонь орудий более-менее эффективен) была до 1200 м для огня ядрами и гранатами, а картечью, как я уже написал, — ближе 600 м. Опыт предписывал на дальности свыше 850 м стрелять редко, чтобы иметь возможность тщательно прицелиться, на дальностях от 850 и до 600 м стрелять быстро, ну, а если противник подходил на расстояние ближе 600 м, то стрелять «стремительно». Обычная стрельба предусматривала темп один выстрел в минуту, «стремительная» — три, но с таким темпом стрелять можно было не более трех минут, то есть сделать не более 9 выстрелов подряд (иначе сильно разогревался ствол орудия).

Но была и тонкость. Если ядро падало на колонну сверху, а граната перед колонной, то они, конечно, ущерб противнику наносили. Но особенно эффективен был огонь, когда ядра и гранаты падали пред колонной и рикошетировали, то есть отскакивали от земли и летели дальше низко над землей. Попадая в колонну (или даже в боевой порядок противника при стрельбе ему во фланг или наискосок), такие ядра и гранаты наносили противнику особо большой ущерб. Причем, поскольку граната при одинаковом калибре имела вес всего в ⅔ от ядра, ядро было предпочтительней гранаты при стрельбе по скоплениям противника на дальних расстояниях — ядро и на таких расстояниях давало рикошет, в отличие от гранаты, которая на больших расстояниях падала отвесно, а осколков давала немного. Но чтобы ядро срикошетировало, надо было, чтобы оно упало на землю под малым углом, поскольку при больших углах падения оно зарывалось в землю. Эти малые углы на ровной местности могут быть только на небольших дальностях, но когда местность наклонена к противнику, то углы падения ядер на землю уменьшаются и дальность стрельбы рикошетом увеличивается, следовательно, резко возрастает и эффективность своей артиллерии. А у противника всё наоборот: если он внизу, то даже при небольших расстояниях, когда ядро ещё летит настильно, оно не даст рикошета, так как встретится с поверхностью склона под большим углом. Но для стрельбы рикошетом не годится просто горка или курган, тут нужна ровная местность, на километр-полтора понижающаяся к противнику. Но не более.

А дальше желательны препятствия — леса, идущие поперек фронта противника овраги или реки. Зачем? Чтобы противник за пределами дальности твоего артиллерийского огня не мог развернуть и построить большие массы своих войск и этими массами ударить по твоим войскам. Соответственно, у себя в тылу нежелательны никакие препятствия, никакие овраги, чтобы они не мешали тебе выстроить массу своих войск и ударить ею по противнику.

Однако и без этих тонкостей понятно, что занять возвышенности — это хорошо: с позиций у гребня возвышенности противник хорошо виден на больших расстояниях, видны его маневры. А резервы своих войск и их маневры легко спрятать за этим гребнем.

Кроме этого, построение фронта своих войск углом вперед — к противнику — было не выгодно. При прямом фронте артиллерия противника будет бить по развернутым в боевой порядок шеренгам, и в самом удачном случае ядро выбьет из этих шеренг трех солдат. Но когда фронт выдается к противнику, то его артиллерия с флангов имеет возможность стрелять вдоль шеренг наших войск, и их потери намного возрастают. Выгодно было строить фронт углом назад, тогда своя артиллерия имела возможность стрелять по шеренгам противника наискосок. В русской военной терминологии той поры такой огонь назывался «косвенным», позже — «перекрестным». Такой огонь ставил противника в положение, при котором как бы противник ни развернулся, а всё равно будет подвержен огню в самом губительном его виде.

Продолжая обсуждать тактику в более широком смысле слова, затрону важнейший момент, казалось бы, понятный и известный с древнейших времен, а за два века до Бородино удачно сформулированный французским маршалом де Эстамп дела Ферте: «Бог всегда на стороне больших батальонов».

Вот давайте гармонию этой мысли проверим алгеброй, вернее арифметикой.

Предположим, у нас 100 солдат-роботов с одной и другой стороны, они стоят строем друг против друга (как реально и было в тех войнах) и стреляют друг в друга. Предположим также, что вероятность попадания с обеих сторон одинакова и равна 10%. Посмотрим теперь, каковы будут потери сторон после 5 залпов. После 1-го залпа в строю каждой стороны останется по 90 солдат, после 2-го — по 81, после 3-го — по 73, после 4-го — по 66, после 5-го — меньше 60. То есть потери будут около 41 солдата. А теперь представим, что одна из сторон имеет не 100, а 200 солдат. Тогда после 1-го залпа у этой стороны в строю останется 190 солдат, а у противника — 80. После 2-го — 182 и 61, после 3-го — 176 и 43, после 4-го — 172 и 26, после 5-го — 169 и 9. Потери «большого батальона» — 31 солдат, «малого» — 91 солдат. Не только слабые потеряли более чем в два раза больше, но и сильные потеряли существенно меньше, чем в случае сражения равными силами.

А если это будут не роботы, а люди? Тогда солдаты большого батальона будут уверены, что победят, это даст им спокойствие и уверенность при прицеливании, они будут более точны и будут наносить более чем 10% потери, а солдаты «малых батальонов» отчаются, будут думать, как бы отступить, сбежать, их огонь будет неточен.

Следовательно, главным в искусстве тактики является создание численного перевеса в бою. Кредо Наполеона: «Военное искусство — это умение быть сильнее противника в нужном месте и в нужное время». Как это сделать с точки зрения тактики всего боя? Если твоя армия численно больше, то тогда понятно, но тогда и противник будет избегать боя. А за счёт чего создается численный перевес при равных силах? За счёт того, что в армии называется инициативой, — это ты, а не противник, выбираешь место удара и численный состав ударных войск.

Наполеон был генералом ИНИЦИАТИВЫ. Инициатива была источником его побед.

В отличие от него, в русской армии господствовала оборонительная тактика. Да, были исключения даже в войне с французами, и тогда тоже добивались успеха, как, скажем, Милорадович под Кремсом в 1805 г. или Беннигсен под Пултуском в 1806-м, но в основном русские войска ожидали французов на оборонительных позициях.

Удивительно, но к тому времени и для пехотных полков оборонительный пехотный огонь по уставу стал основным. На штыковую атаку смотрели, как на вредное исключение. Причина была, полагаю, в слабом обучении войск маневрированию. Дело в том, что по уставу тех времен боевой порядок пехотного батальона представлял из себя три шеренги, простирающиеся на длину до 300 м. Эти шеренги во время боя должны были сохранять равнение, чтобы двигаться в указанном направлении и вести в этом направлении огонь. Шаг в строю был установлен не более 45–55 см (это при обычном шаге мужчины в 70 см) и тоже исключительно для того, чтобы не поломать строй. И штыкового удара, при котором батальон должен был рвануть вперед, боялись потому, что он сломает строй и превратит батальон в неуправляемые разрозненные кучи солдат.

Тут надо оговориться. Линия в три шеренги пехоты была наиболее эффективной по использованию солдат: при таком построении максимальное их количество стреляло и минимальное гибло от артиллерийского огня противника при сближении с ним. Так воевали несколько веков — полки и дивизии подходили к полю боя колоннами, но перед боем строились в несколько таких трехшереножных линий. Но при всей эффективности пехоты сами линии были крайне неповоротливы на поле боя, и было практически невозможно выполнить войсками при таком построении какой-либо маневр. И когда Фридрих II ввел «косую атаку» — атаку теми же линиями, но по флангу противника, — это в принципе ничего не меняло. Революцию в тактике сделал Наполеон.

Беннигсен рассказывает об этом так:

«Император Наполеон, этот великий полководец, очень хорошо рассчитал выгоду глубоких колонн для атаки перед системой тонких линий в три шеренги, от которой не хотели до сих пор отказаться. Он весьма легко опрокидывал и совершенно разбивал все армии, с которыми до настоящего времени вступал в сражение. При первом столкновении эти густые колонны, конечно, должны терять много людей от выстрелов неприятельской артиллерии, но коль скоро боевая линия прорвана этими массами, то ей нет более спасения». Обратите внимание, что до соприкосновения с линией противника атакующий колоннами несёт большие, несоразмерные с линейным построением потери, которые тем больше, чем больше артиллерийского огня его встречает. «Эти колонны подвигаются вперёд, не давая разорванным и рассеянным линиям время собраться и сомкнуться вновь. Ничто не может остановить наступления подобных колонн. Армия, раз уже порванная ими и не имеющая других масс, готовых удержать наступление этих сильных колонн, всегда будет совершенно разбита. По этой же системе тактики Наполеон, во всех своих предшествовавших войнах, разбивал до того сильно и окончательно все армии своих противников при первой с ними встрече, что для него было вполне достаточно одного сражения, чтобы принудить противника просить мира с величайшими пожертвованиями; этому можно привести очень много примеров».