Юрий Мухин - Генеральская мафия — от Кутузова до Жукова Страница 16

Беннигсен рассказывает об этом так:

«Император Наполеон, этот великий полководец, очень хорошо рассчитал выгоду глубоких колонн для атаки перед системой тонких линий в три шеренги, от которой не хотели до сих пор отказаться. Он весьма легко опрокидывал и совершенно разбивал все армии, с которыми до настоящего времени вступал в сражение. При первом столкновении эти густые колонны, конечно, должны терять много людей от выстрелов неприятельской артиллерии, но коль скоро боевая линия прорвана этими массами, то ей нет более спасения». Обратите внимание, что до соприкосновения с линией противника атакующий колоннами несёт большие, несоразмерные с линейным построением потери, которые тем больше, чем больше артиллерийского огня его встречает. «Эти колонны подвигаются вперёд, не давая разорванным и рассеянным линиям время собраться и сомкнуться вновь. Ничто не может остановить наступления подобных колонн. Армия, раз уже порванная ими и не имеющая других масс, готовых удержать наступление этих сильных колонн, всегда будет совершенно разбита. По этой же системе тактики Наполеон, во всех своих предшествовавших войнах, разбивал до того сильно и окончательно все армии своих противников при первой с ними встрече, что для него было вполне достаточно одного сражения, чтобы принудить противника просить мира с величайшими пожертвованиями; этому можно привести очень много примеров».

Чтобы противодействовать такой атаке, Беннигсен применял следующую тактику (он и намека не делает, что он пионер, надо думать, что то же делал и Суворов):

«Я заключаю, следовательно, из этого, что для успешного сопротивления атакам таких больших колонн не существует другого начала, как действовать так же массами, как и французы, и всегда иметь под рукою наготове сильные резервы». Но какими массами? Беннигсен поясняет:

«Боевой порядок, мною устроенный, состоял в следующем. В первой линии каждый полк ставил свой третий батальон в резерв, на расстоянии ста шагов позади первых двух своих батальонов. Во второй линии каждый полк стоял в развёрнутых батальонных колоннах. Этим путем третьи батальоны первой линии, стоявшие в резерве, могли явиться на помощь этой линии весьма быстро, везде, где бы это оказалось необходимым, не прерывая линии.

Во всех сражениях я замечал преимущества этого боевого порядка перед обыкновенно принятой системой густых колонн, которую французская армия приняла для своих атак». Итак, встречал французов трехшереночный строй — наиболее эффективный для ведения пехотой ружейного огня и наименее уязвимый для вражеской артиллерии. Но затем стояли батальоны в колоннах — они-то, легко маневрирующие, и обрушивались на колонны французов, прорывающих боевые линии русских войск.

Напомню, что происходило в центре битвы под Прейсиш-Эйлау, в которой Беннигсен русские войска так и выстроил: «Генерал Дохтуров выслал им навстречу генерала Запольского с колонной из резерва. Она развернулась, и оба фронта очень близко подошли друг к другу, поддерживая беспрерывный огонь. Заметив, что неприятель остановился, генерал Запольский ударил в штыки, смял его и преследовал на значительное расстояние. Эта колонна французов потеряла очень много людей убитыми и ранеными. Кроме того, она лишилась орла и ста тридцати человек пленными. В то же самое время часть неприятельской колонны, поддержанная другою, подошла опять к первой линии нашего центра. Наши полки, наиболее близкие к ней, храбро встретили их штыками и обратили в бегство. Несколько полков, находившихся в резерве позади центра, воспользовались этой минутой и уничтожили большую часть этой колонны».

И, как вы увидите дальше, под Бородино русская армия именно так, как и считал нужным Беннигсен, и была построена.

Пожалуй, обзор тактических приемов надо закончить общими сведениями о пехоте и кавалерии.

В общем, пехотинец того времени — это солдат, вооруженный ружьем со штыком. Калибр в 1808 г. был стандартизирован и принят в 7 линий — 17,8 мм, вес пули — 25 г. Длина ружья со штыком — 189 см, вес около 4,5 кг. Но на самом деле применялись ружья самых разнообразных калибров и видов. Ружье заряжалось с дула, замок был кремневый, прицел постоянный, поэтому при стрельбе на предельную дальность в 200 м нужно было целиться «в шляпу», при дальности в 150 м — в пояс, начиная со 100 м — в колени или ниже. При трёх шеренгах боевого порядка пехотного батальона в ряду было три солдата, в затылок друг другу. Обычно они шли в двух шагах друг за другом, но при действии штыками задние прижимались к передним, чтобы помочь передним действовать штыками.

Пехотинцы делились по качеству и специализации. Лучшие по храбрости и опыту солдаты у себя в полку переводились в гренадеры, а каждый полк должен был ежегодно дать на комплектование гвардейских частей по 6 гренадеров, причём командиры полков предупреждались, что речь идет не о самых высоких солдатах, а о самых лучших.

Молодые, «проворные» и ростом не более 160 см солдаты направлялись в егеря. Егеря были во всех полках и в каждом батальоне, и в бою, при определении командиром батальона противника, с которым будет бой, егеря выбегали из боевых порядков батальона вперёд и обстреливали этого противника, отступая к своему батальону, если противник наступал, или преследуя отступающего противника. Естественно, их обучали метко стрелять. Действовали егеря рассыпным строем, парами, на расстоянии 5 шагов от соседних пар, обычно в две шеренги. Взвод егерей в развернутом строю пехотного батальона был на левом фланге батальона. На правом фланге был взвод стрелков — самых метких солдат батальона. Эти тоже действовали, как и егеря. В батальоне было 8 взводов, остальные взводы были гренадерскими и просто пехотой, которая в пехотных батальонах называлась мушкетёрами, а в гренадерских — фузилерами.

Гренадеры составляли и отдельные части и соединения — ударные войска. Были также и чисто егерские полки, задачей которых, помимо описанной, была защита лесов, в которых строй пехоты был невозможен, и вообще егеря действовали в труднодоступных местах, не позволявших пехоте действовать строем.

Мушкетёры, фузилеры и гренадеры часто стреляли (особенно залпом), практически не целясь — «в сторону противника». И хотя французы по стрелковой подготовке превосходили русскую армию, но, видимо, и у них целились только стрелки и егеря. Такая вот статистика. Под Бородино русская армия потеряла, скорее всего, 45 тыс. человек. Эти потери вызваны ружейным огнем, артиллерией и холодным оружием. Положим, что на ружейный огонь падает треть потерь, то есть 15 тыс. человек. Так вот, французы израсходовали в Бородинском сражении 1,5 млн патронов, то есть формальная эффективность ружейного огня даже у них была в пределах 1% (на самом деле несколько больше, если учесть потерю патронов у убитых солдат). Кстати, французы в Бородинском сражении израсходовали и 60 тыс. артиллерийских снарядов. Тоже, надо сказать, эффективность артиллерии на первый взгляд не впечатляет, хотя в боях Второй мировой она была еще меньше.

И немного о кавалерии. Это самый дорогой род войск, эффективность которого со временем неуклонно падала. Так-сяк кавалерия еще могла бороться с кавалерией противника, но чем дальше, тем меньше она могла что-либо предпринять против пехоты.

Применительно к началу войны 1812 года и собственно к Бородинской битве русская регулярная кавалерия (без казаков) оказалась даже численно в два раза меньше наполеоновской, кроме этого, французы были представлены кирасирами — всадниками, у которых тело защищено стальной кирасой, а голова — стальным шлемом. По этой причине казаки, к примеру, должны были атаковать кирасира вдвоем: один стремился дротиком (коротким копьем) сбить кирасиру шлем, а второй — саблей поразить его в обнажившуюся голову.

И совсем бесперспективной была атака кавалерии на готовую к атаке пехоту. Вообще, как ни в каком другом роде войск, успех кавалерийской атаки определялся командиром. Во-первых, кавалерийский командир должен был быть безусловно дерзким храбрецом, чтобы без приказа сверху решиться на атаку. Неудивительно, что прославленные в Великую Отечественную войну маршалы были, как минимум командирами кавалерийских полков в Гражданскую войну, к примеру, Буденный, Тимошенко, Рокоссовский, Горбатов. Во-вторых, кавалерийские командиры должны были иметь такое свойство, как глазомер, в данном случае они должны были чувствовать, успеют ли их конники доскакать до пехоты еще до того, как пехота подготовится к отражению атаки. Если успевали, то разгром пехоты был оглушительный (даже в Великую Отечественную войну), если не успевали — разгром кавалерии был оглушительный.

Приведу несколько примеров кавалерийских атак на пехоту войны 1812 года.