Джон Норвич - История Венецианской республики Страница 15

Он был разочарован. Вскоре после возвращения дожа из Далмации императорское посольство прибыло на Риальто с предложением о совместных операциях в Северной Италии, а Венеция ответила на него вежливым, но твердым отказом. Орсеоло понимал, лучше, чем любой его предшественник, как сильно судьба Венеции зависит от моря. Завоевание территорий на континенте величия ей не прибавляло. С другой стороны, он, возможно, был более заинтересован в другом предложении, которое приблизительно в это время было передано от императора дьякону Иоанну: Оттон должен нанести тайный визит дожу в Венеции, «чтобы услышать его мудрый совет и просто из любви к нему».

Трудно понять, чем была вызнана секретность. Быть может, император боялся покушения на свою жизнь? Историки говорят, что такая просьба была вызвана конфиденциальностью вопросов, которые он хотел обсудить, но публично объявленный визит не помешал бы обсудить что-то в приватной обстановке. В любом случае через день после отъезда Оттона император и дож должны были огласить сам факт переговоров, но не конкретные детали. В те времена, до крестовых походов, считалось необычным для императора покидать пределы своей империи, впрочем, и особого риска для него в этом тоже не было. Какими бы ни были причины. Оттон твердо настроился на встречу, и приготовления, в которых участвовал Иоанн как тайный эмиссар дожа, большую часть года сновавший между двумя правителями, шли труднее и дольше, чем могло бы быть в обычной ситуации. Впоследствии они осложнились еще больше: в феврале 1001 года народ Рима восстал против императора и изгнал его из города.

Оттон, похоже, не слишком опечалился. Пасху он отпраздновал в Равенне. Там дьякон Иоанн обсуждал с ним последние приготовления. Оттон публично объявил, что хочет подлечиться и провести несколько дней в монастыре Помпоза в устье реки По. В тамошнем аббатстве[36] для него все уже было готово, но через несколько часов после прибытия он незаметно удалился на берег, где его поджидало судно Иоанна, и доверенные люди повезли его в Венецию. На море разыгрался шторм. Спустя день и ночь судно подошло к острову Сан-Серволо,[37] и там императора приветствовал дож Пьетро. Дьякон Иоанн оставил нам свидетельство очевидца. Ночь, по его словам, была такой темной, что эти двое едва могли разглядеть лица друг друга. Разговор начал дож. Настроение его было не самым лучшим. «Если вы хотите увидеть монастырь Сан Дзаккария, — сказал он, обращаясь к неясной тени подле себя, — вам лучше пойти туда немедленно, чтобы до рассвета оказаться в стенах моего дворца». К этому времени Оттон и его друзья, должно быть, изнемогали от усталости, но Пьетро был безжалостен. Ведь это император настаивал на секретности. Ведь это Оттон вовлек его в эти игры. Это, наконец, он вытащил его на забытый богом остров в холодную бурную ночь. Прекрасно, пусть теперь расхлебывает последствия.

В хронике дьякона Иоанна, да и в других источниках не содержится указаний на то, что Оттон хотел побывать в монастыре Сан Дзаккария, а если и хотел, то не с такой поспешностью. Орсеоло уступил и не стал сопровождать Оттона, а, напротив, поспешил во дворец — по всей видимости, подготовиться к приему императора. Скорее всего, подготовить для него ночлег.

Таинственная атмосфера соблюдалась на протяжении всего визита императора. Императорскую свиту дож принял публично на следующее утро, после мессы в недостроенном соборе Сан Марко. Посланники вручили верительные грамоты императора, который, по их словам, остался поправлять здоровье на Помпозе. Пьетро Орсеоло приветствовал их от имени республики и распорядился об их достойном приеме, а сам тем временем тайно удалился в восточную башню дворца, где секретно поместил Оттона с двумя слугами. Но тем не менее, рассказывает дьякон Иоанн. Орсеоло трапезничал вместе с остальными, поскольку «не мог проводить весь день с императором из опасения вызвать подозрения своих подданных». Оттону это было на руку: одетый, как бедняк, он посещал другие церкви и памятники, к которым испытывал живой интерес.

Переговоры, без сомнения, велись, хотя отчетом о них мы не располагаем. Был совершен обмен подарками, среди них были императорский трон и скамеечка для ног из слоновой кости. В ответ Оттон освободил венецианцев от обязательства дарить ему каждый год pallium, или императорское одеяние. Это была форма дани, которую вместе с ежегодной выплатой пятидесяти фунтов серебра венецианцы отправляли со времен его деда, Оттона Великого. Чтобы еще больше укрепить дружбу, Оттон во второй раз сделался крестным отцом другого ребенка Пьетро, на этот раз новорожденной дочери, которую император лично окунул в купель. Затем, возможно, не более чем через два дня после своего приезда, он выехал из Венеции так же тайно, как и приехал. Сопровождали его лишь дьякон Иоанн и двое личных слуг. Остальная свита официально уехала на следующий день.

Вернувшись в Равенну, Оттон немедленно объявил, где он побывал. Очевидно по договоренности дож сделал такое же публичное заявление в Венеции. Если верить Иоанну, это заявление было принято с энтузиазмом. Опять трудно понять почему. Венецианцы очень любили пышные праздники, а тайный императорский визит лишил их великолепного зрелища. Однако заявление Орсеоло только поспособствовало престижу республики, не говоря уж о его собственном. Как-никак, впервые император Запада добровольно покинул пределы своего государства ради того, чтобы самому увидеть Венецию, помолиться ее святыням, восхититься ее красотой и испить из источника ее житейской и политической мудрости. Мы можем лишь предположить, что благодарность жителей перевесила их разочарование.

От императорского визита Венеция получила больше пользы, чем Оттон. Решив вернуться в Рим, молодой император приготовился к осаде. Из Германии были вызваны подкрепления. Не успели они прибыть, не успела приехать нетерпеливо ожидаемая Оттоном византийская невеста — она уже была на пути из Константинополя, — как императора неожиданно сразила болезнь. По всей видимости, это была оспа. Оттон скончался в замке Патерно, возле Чивита Кастеллана 24 января 1002 года. Ему было всего двадцать два года. Удивительно — хотя в тех обстоятельствах к счастью, — он выразил желание быть похороненным не в Риме со своим отцом,[38] а в старой столице Карла Великого — в Ахене. Группа верных сподвижников перевезла туда его тело через враждебную римскую территорию. Его могила и сейчас находится в ахенском соборе.

Смерть Оттона III не помешала Пьетро Орсеоло II проводить дружественную политику по отношению к Западной империи. Когда спустя месяц ломбардцы провозгласили королем маркграфа Ардуина и объявили о своем выходе из империи, Пьетро без колебаний принял сторону Генриха II (Святого) Баварского. За это в конце года он был вознагражден новой хартией, в которой Орсеоло именовали «дожем Венеции и Далмации» и подтверждали все предыдущие привилегии республики. К тому же император стал крестным его следующего ребенка. Были проведены обычные приготовления, и, когда в 1004 году Генрих нанес первый визит в Италию, этой чести удостоился последний сын дожа. Последовала церемония конфирмации, на которой император стал крестным отцом. Он дал мальчику свое имя. Взаимоотношения Венеции с империей сулили республике блестящее будущее.

Можно было ожидать, что дож изберет для такой чести старшего, а не младшего сына, но Джованни Орсеоло приберегали для Византии. Пьетро не хотел, чтобы его сближение с Оттоном или Генрихом помешало дружбе с Василием II. Его далматское приключение, если и не закрепило на будущее отношения с Константинополем, то вызвало одобрение императора Восточной империи, чьи права он скрупулезно охранял, а потому тот был только рад, что Венеция берет на себя обязанности по поддержанию порядка в регионе, с которым сам он вряд ли бы справился. Дож приобрел в глазах Византии еще большее уважение, когда совершил еще одну экспедицию, не такую крупную, но еще более смелую, принеся тем самым мир городу Бари. В качестве столицы так называемой Капитанаты — византийской провинции Южной Италии, объявившей сюзеренитет над всей южной территорией от Террачины на западе до Термоли на Адриатическом побережье — Бари был самым большим и важным греческим поселением на полуострове. В апреле 1002 года он, однако, был атакован сарацинами и все лето находился в осаде. Затем 6 сентября венецианский флот под личным командованием Орсеоло прорвал блокаду, доставил в голодающий город провизию и после трехдневной битвы у выхода из бухты обратил захватчиков в бегство.

То, что вмешательство Венеции было добровольным — хотя у нее имелись и собственные причины для противодействия экспансии сарацин в Италии, — еще более повысило ее авторитет в глазах Византии. Орсеоло, должно быть, решил, что пришла пора усилить свои позиции. Взяв в соправители девятнадцатилетнего Джованни, он отправил его вместе с младшим братом Оттоном с визитом в Константинополь. Там предполагалось женить его на принцессе Марии Аргира, племяннице двух императоров.[39] Церемония состоялась в императорской часовне, проводил ее патриарх в присутствии императоров. Они короновали новобрачных по православному обряду и даровали им частицы мощей святой Варвары. Затем последовала череда великолепных празднеств, после которых молодые удалились в предоставленный им дворец. По возвращении в Венецию молодая догаресса была на поздней стадии беременности.