Анджей Иконников-Галицкий - Тридевятые царства России Страница 15

Поволжье сидело на пороховой бочке. Равновесие между Верхом и Понизовьем поддерживала только твёрдая рука московского царя. Весной 1605 года власть земских царей Годуновых внезапно рухнула. Это был удар молнии. Порох взорвался. Огонь смуты, раздуваемый ветром казачьей вольницы, стремительно распространился по всей русской земле.

Верхневолжская Россия – в стихиях земли и воды. Нижняя Волга – огонь и ветер. Именно казаки (а не польская шляхта) были самой массовой и надёжной опорой всех самозванцев, ужасом и разрушением русской земли. По мере своего развития Смута всё больше и больше приобретала характер войны двух Поволжий – Верхнего и Нижнего. В то время пока понизовые казаки хозяйничали на развалинах сожжённой ими Москвы, центр русской земли переместился в верхневолжские города. Нижний и Ярославль стали во главе нового земского движения. Вождь его – нижегородский человек Минин; духовный предтеча, погибший в осаждённом московском Кремле, патриарх Гермоген – бывший митрополит казанский. В собранном ополчении участвовали многие города и волости, но главную силу составляли верхневолжские рати. И за стеной этого войска уже тогда угадывался образ будущего царя, костромского вотчинника Михаила Романова.

В конце концов, Верхняя Волга победила; Москва была освобождена; Астрахань, последняя опора «воровских» казаков, была блокирована и сдалась. Земля и вода возобладали над огнём и ветром. Символом восстановления земского порядка стало избрание на престол царя Михаила. Всегда вызывало удивление: почему именно он? Не Пожарский, вождь ополчения; не родовитейшие из бояр. Почему Михаил Романов, незаметный и больной, в чьих жилах не было ни капли великокняжеской крови? Объяснить избрание Михаила можно только одним: связью его с Верхней Волгой.

В своё время, после захвата поляками Москвы, Романовы укрылись в своих костромских вотчинах за Волгой. Сюда пробирался за ними вражеский отряд, заведённый Иваном Сусаниным в болота. Позднее они перебрались в Ипатьевский монастырь, что при Костроме, как раз между двумя столицами земского движения – Ярославлем и Нижним. Здесь Михаил принял власть, здесь оставался первое время после избрания. Место это особое. Оно связано с явлением Фёдоровской иконы Божией Матери, почитаемой со времён князя Василия Ярославича, в великое княжение которого (1272–1276) Кострома была столицей Руси. Существенна и связь Ипатьевского монастыря с Годуновыми: по преданию, здесь произошло чудесное обращение в христианство родоначальника Годуновых Мурзы Чета; в монастыре отстроены были палаты Годуновых; в них-то и поселился новоизбранный царь Михаил.

Провозглашением нового Государя Всея Руси в стенах Ипатьевского монастыря Верхнее Поволжье подчёркивало своё историческое торжество над другими землями страны и объявляло о примирении с памятью неудачливой земской династии Годуновых.

Верхняя Волга возвела на престол своего ставленника. Наступают десятилетия подъёма хозяйственного и политического значения верхневолжских городов. Богатеют и отстраиваются Ярославль, Кострома, Нижний. Размах строительства здесь – едва ли не больший, чем в Москве. Кипят ярмарки – в том же Ярославле, в Нижнем, в Макарьеве. Растут и города второго ряда: Калязин, Рыбинск, Борисоглебск, Кинешма. Их выборные люди вместе с государем и боярами участвуют в разборе важнейших государственных дел на Земских соборах. Однако этот расцвет оказался недолгим.

Верхневолжские города продолжали расти и шуметь, но завоёванное кровью экономическое и политическое значение постепенно потеряли. В судьбу их вмешалась геополитика. Богатство и благополучие верхневолжских городов базировалось на транзите товаров из Индии и Китая в Европу, и пока Волга оставалась крупнейшей транспортной магистралью Евразии, их процветание было обеспечено. Но на протяжении семнадцатого века индийско-дальневосточную торговлю берут в свои руки англичане, пути европейско-азиатской торговли перемещаются на моря. Дело довершил политический хаос в Персии, поставивший под угрозу безопасность каспийского водного пути. Значение волжского транзита стало падать, торговля поволжских купцов – хиреть. К тому же и ситуация в России складывалась неблагополучно. Постоянная война, которую вела Москва на западных границах, постоянная борьба с внутренней нестабильностью выдвигали на первый план в государстве военно-служилое дворянство в ущерб торгово-промышленному посадскому сословию, составлявшему социальную силу Верхней Волги. Орловский, смоленский или псковский помещик оттеснил ярославского или нижегородского купца от рулей власти. Связь верхневолжской земли с избранной ею династией ослабла. С ослаблением Верхней Волги Понизовье снова подняло голову.

За десятилетия, прошедшие после Смуты, на Нижней Волге мало что изменилось. Русское переселение за Суру шло медленно; низовые земли оставались незанятыми. Появились, правда, новые крепости, среди них важнейшая – Симбирск, появились засечные оборонительные черты. Но хозяевами приволжских степей оставались кочевники и казаки. Атаманы по-прежнему нападали на торговые суда, а то и на государевы крепости. Нужно было только ослабнуть единству земли, чтобы понизовая вольница снова ринулась в свою анархическую революцию. В шестидесятые годы семнадцатого века в России настал Раскол. В Москве торжествовали универсалисты-«никониане», а Верхняя Волга хотела старой веры. Страна снова оказалась на грани смуты. Следствием Раскола стало восстание Стеньки Разина.

Явление разинщины сложно, как личность самого атамана Стеньки. Несомненно одно: это была новая война Понизовья против Верхней Волги и установленного ею государственного порядка. Труду земли здесь противопоставлен огонь экспроприации; державной иерархии – «удаль», то есть азарт удачи; соборной Церкви – анархический индивидуализм души. Волга – дорога; по ней шли проповедники, гнездились на ней и разбойники. Разинщина – последний мощный всплеск того Великого Волжского движения, которое началось ещё с варягов. Это движение породило Россию; оно породило и Революцию.

Восстание Стеньки лишь в малой степени было крестьянской войной: это видно уже из того, что оно затронуло только окраины крестьянской России и, как по волшебству, остановилось на пороге исконной Руси, почти на границе времён государя Василия, разбившись о нижегородские, рязанские, тульские пределы. В куда большей мере это был бунт завоёванной, но не освоенной Волги против ею же созданной великой державы. Держава победила; Разин разбит под Симбирском, доставлен в Москву и казнён. Это был знак: более терпеть огненную вольницу Москва не собиралась.

Последние вспышки понизового пламени были угашены при Петре. Восстание Пугачёва хотя и сильно затронуло Поволжье, но не Волгой было вскормлено. Да и облик Поволжья за столетие изменился. Нижне– и средневолжские земли были наконец заселены оседлым земледельческим людом. Это уже была целенаправленная политика властей. В заселении участвовали помимо русских крестьян украинцы, немцы, эстонцы, латыши. Отдельную категорию составили старообрядцы. Огромные земли были розданы в поместья. Крестьянско-помещичьей стала Волга до самых своих низовий, превратившись в хлебородную провинцию, соединительный нерв и становой хребет империи. Города её мирно росли, довольствуясь провинциально-захолустным покоем, и о прежней политической роли не помышляли. Героический период в истории Волги (и России) завершился, новый, трагический, ещё не наступил. И русский корабль как никогда величественно плыл по течению Реки Времён. Куда?

…«А если что и остаётся чрез звуки лиры и трубы…»

Волга – не просто река в России. Для русской истории она – всё. Она превратила лесную Московию в великую мировую державу. На всех изломах исторического пути России она оставалась первым действующим лицом. Она несла гром истории в тихую вечность русских глубин. Главный контраст России – контраст лесной неподвижности и движения водного потока – это контраст Волги и её берегов. Но каков тот мир, который она вскармливает собой? Где найти корень, исток, начальную молекулу русско-волжского бытия?

Этот исток и корень существует, и называется очень просто: село Покровское. И живёт не в таком уж отдалении «от обеих столиц наших». И, кстати, от истока самой Волги. Не важно, в какой области, в каком районе. Такое село Покровское есть во всякой области коренной России. Оно – фундамент, база, земная кора, твердь, на которой растёт Россия.

Вековечный фундамент: село Покровское

Колотьё, щемота, иди на тёмные болота, в тёмный лес, на зелёный мох, на белую берёзу, на гнилую колодину. Там боли, там щеми, а к рабе Марии больше век не ходи. Аминь, аминь, аминь.

Село Покровское – заколдованное царство, оно открывается только избранным…