Сергей Сергеев-Ценский - Пристав Дерябин (Преображение России - 4) Страница 15

- Карьера, да, - согласился Кашнев, а Дерябин продолжал упоенно:

- Года через три-четыре, - смотря по службе, - я уж буду пристав, то есть полковник! А это значит что, а?.. Значит это, что в отставку выйду я не иначе, как генералом, - вот что это значит, милый мо-ой!.. А вы мне исправника в Чухломе!.. - И так это его развеселило, что он даже снисходительно захохотал.

- Но все-таки почему же именно здесь проходить вам надобно стаж? полюбопытствовал Кашнев недоуменно.

- Вот тебе раз! Почему здесь? Да потому, - простота вы, - что через Симферополь государь в Ливадию следовать изволит, - вот почему! И он сам должен меня видеть, и министр внутренних дел, и вся вообще свита! В столичную полицию попасть, - это без протекции, разумеется, - это в прикупе все четыре туза чтоб, - вот что это такое "столичная полиция"!

- Однако кем-то из вышестоящих, выходит так, вам это уже обещано, значит? - спросил, чтобы все было для него ясно, Кашнев.

- Ну, а как же иначе? Служба моя была замечена там! - Дерябин поднял указательный палец. - И в девятьсот пятом году и позже... И ей подведен итог... В сумме получилась - столичная полиция...

- Так что Симферополь для вас это как бы трамплин, что ли, для прыжка вверх?

- Трамплин, да, вот именно, да, совершенно верно, - подхватил Дерябин. - Однако и вы, как я слышал, перешли сюда из Полтавы, где служили в акцизе, в каких же именно целях, как не в целях карьеры?

- Ну, какая же это карьера - помощник присяжного поверенного! улыбнулся Кашнев, не удивляясь уже его осведомленности. - Разве можно ее сравнить с вашей? "Не нынче завтра генерал!"*.

______________

* Слова Фамусова о Скалозубе из второго действия комедии А.С.Грибоедова "Горе от ума".

- Это... из какой-то пьесы вы, но ко мне подходит вполне! - как бы не заметив колкости в словах Кашнева, воодушевился Дерябин. - Вот, например, ожидается проезд через Симферополь королевы греческой с большой свитой в Петербург. Кого же назначить для встречи ее на вокзал, на дежурство? Только я и получу это назначение, как самый представительный из всех! Факт, я вам говорю!

- И ни акцизных чиновников, ни адвокатов на это торжество не пригласят, в чем я уверен, - не удержался, чтобы не вставить, Кашнев.

- Ну еще бы вас пригласили! - не сбавил тона Дерябин. - А могли бы, могли бы, - факт!.. - И добавил вдруг, точно неожиданно вспомнил: - А я ведь полагал, что там, в Маньчжурии, вы отличитесь, получите Владимира четвертой степени или Георгия за храбрость, чин подпоручика... или целого поручика даже!.. Потом в Военную академию после войны... А уж Военная академия, милый мо-ой, это уж лучше для карьеры чего же и желать... Дай, думаю, помогу человеку, так очень вы мне тогда своей пылкостью по душе пришлись... И помог!

- То есть? Как и чем именно помог? - удивился Кашнев.

- Как же так "как" и "чем"? Да ведь это же по моей бумажке тогда вас в запасной батальон перевели!

- По вашей?

- Ну, разумеется!.. Я написал командиру вашего полка, что вы жаждою подвигов горите и желаете послужить родине!

- Вы?.. Спасибо вам! - пробормотал Кашнев.

- Не стоит благодарности, - серьезно с виду отозвался Дерябин, топя окурок папиросы в белом брюхе раковины. - А так как вы и там что-то засиделись, то я же написал командиру вашего запасного батальона, чтобы дал он вам возможность заработать отличие и чин...

- Вы не шутите? - не поверил Кашнев.

- Какие же в этом могут быть шутки? - очень искренне вырвалось у Дерябина. - Я, как бы сказать, судьбою вашей, фортуной вашей тогда был! Через кого могло привалить вам везение в жизни? Через меня могло повезти!.. Однако что-то у вас не вышло, но в э-том... в этом уж не я, конечно, виноват, а какое-то, как это говорится, стечение обстоятельств!

Кашнев вспомнил сразу и весь свой "крестный путь", и тыловые картины, и болото, в котором он чуть было не утонул во время ночного боя, и военный госпиталь... Поэтому на свою "судьбу-фортуну", пристава Дерябина, он поглядел совершенно ошеломленными глазами и сказал, понизив голос до полушепота:

- Это затем только вы меня пригласили сегодня к себе?

- Нет, не затем только! - сразу же, точно именно такого вопроса и ждал, ответил Дерябин. - Это я между прочим... Не в этом суть! Это - дело прошлое... А я хочу - по давнему с вами знакомству быть вашей фортуной и теперь тоже, да!.. И это потому я так, что видел вас с этой птицей-мымрой, Красовицким, вот почему!.. Предо-сте-речь вас хочу, по своей доброте душевной... Ведь город, как хотите, для меня новый, а единственный в нем старый знакомый оказались вы!

Кашнев смотрел не на Дерябина, а на носки своих ботинок и молчал: слишком неожиданно для него было все, что он услышал. Выходило так, что не попади он девять лет тому назад "в помощь полиции" по бумажке пристава Дерябина, его не перевели бы в запасной батальон, а потом даже из запасного батальона он все-таки мог бы не получить назначения идти с маршевой командой на Дальний Восток и на два года потом потерять в себе того человека, которого выращивали в нем с раннего детства. Вся молодая жизнь его была изменена благодаря только вот этому грузному человеку с оглушительным рыком вместо человеческого голоса, и что он мог сказать ему в ответ? Решительно ничего! Сказать ему об этом? А зачем? Чтобы доставить ему лишнее удовольствие? Гораздо лучше просто встать и уйти, не дослушивать того, что не было еще им сказано. Однако чувствовал Кашнев, что не зря он заговорил о "птице-мымре". И, точно читая его мысли, вдруг выкрикнул Дерябин с подъемом:

- Эх вы, Аким-простота! По-ли-ти-ческое дело из самой паршивой уголовщины вам внушают создать, а вы-ы... сами лезете на крючок с такой тухлятиной! На мерзавце этом карь-еру свою адвокатскую строите?.. Кого вздумали жалеть? Птицу-мымру эту? Кар-теж-ника? Некогда было ему сыном заняться? Так он вам говорил? А каждый вечер в клуб уходить из дому и до полночи там в карты играть чтоб, - на это время он находил?

- Картежник он? - недоверчиво спросил Кашнев. - Неужели картежник?

- А вы не знали? То-то и есть!.. А шлюху уличную, с какой спутался этот Адриаша, вы видели? - торжествуя, кричал Дерябин. - Ради которой он и совершил грабеж двух с половиной тысяч, чтобы махнуть с нею на край света. Не видали, так можете поглядеть на это сокровище: сидит! И арестовал ее я!

- Об этом побочном обстоятельстве я ничего не знал, - пробормотал Кашнев.

- Хорошо "побочное", когда она "подбочная"!.. И самая главная!.. А иначе зачем было бы ему идти на грабеж с таким для себя риском? Шерше ля фам!* Вот он ее и нашел!.. Точнее сказать, она нашла этого выродка!.. А я нашел их обоих.

______________

* Ищите женщину! (франц.)

- Так по-вашему выходит, что он исполнял волю этой женщины? - спросил Кашнев.

- И даже бежал с ридикюлем не к отцу домой, а в ее подвальную комнатенку вонючую, - вот куда, если хотите знать! А там был для него приготовлен вольный ку-стюм-чик! Переоделся, - и готово дело! И поддельный паспорт в кармане есть... Не какой-то я там реалист Адриан Красовицкий, сын чиновника, а мещанин Подметулин Карп, по ремеслу своему кровельщик, двадцати лет. А в кулаке у него железная гайка зажата была, - я ее на лестнице около ограбленной нашел... А гайка эта, известно вам, зачем в кулак попала? Как следует стукнуть чтоб, - вот зачем! Он думал, подлец, что гайки этой его никто и не заметит, - ошибся, из молодых да ранний, будет эта гайка его на столе вещественных доказательств. Такая гайка, что череп могла бы пробить, если бы на даме этой не осенняя шляпка. А вы вдруг вздумали его спрашивать, какой он партии!

- Да, спрашивал, - подтвердил Кашнев. - А вы и это знаете?

- Полиция, она затем и существует на свете, чтобы все и о всех знать, скромно сказал Дерябин, а Кашнев, поднявшись, чтобы с ним проститься, протиснул сквозь зубы с усилием:

- Благодарю вас. - И тут же добавил с подчеркнутой беспечностью: - Это очень интересно, что вы мне рассказали об Адриане Красовицком, но я ведь уже отказался от его защиты на суде... Вырожденец! Как можно его защищать?

- А если бы экс? - очень живо подхватил Дерябин. - Тогда бы вы, конечно, цветы красноречия рассыпали? - И рассмеялся густым, затяжным, добродушнейшим смехом, поднявшись тоже и провожая Кашнева до дверей.

Но, взявшись уже за скобку, чтобы отворить дверь и выйти, Кашнев вспомнил дерябинского попугая и спросил:

- А ваш какаду и здесь с вами?

- Что?! Попку у меня видали? Был! - вдруг просиял Дерябин. - Здорово ругаться умел по-русски! Кто-то его выучить постарался... Нет, сюда не взял, подарил там... И кому же подарил? Гу-бер-на-торше! Даме нежно воспитанной!.. Да вы ведь не спешите, сами сказали так, - куда же уходите? Посидите, старину вспомним!

И Дерябин взял Кашнева за плечи и повернул, чему тот не противился.

- Зачем человек на свете живет? Только затем, чтобы стать когда-нибудь генералом! - заговорил Дерябин, когда они снова сели за стол. - И вот я-то им стану, - решено и подписано, - а вы нет, хотя и старался я, чтобы стали и вы тоже! Окончить бы вам Академию генерального штаба, - и ничто уж тогда помешать бы вам не могло заработать генеральские эполеты! Губернатором бы тогда сделаться могли.