Анастасия Ширинская - Бизерта. Последняя стоянка Страница 16

Для двух старших классов взамен праздничных отпусков предоставлялось исключительное в своем роде развлечение — прогулка на Марсово поле, где проходили ярмарки с балаганами.

Дважды в год, на Масленой и на Пасху, в назначенный день прибывали из дворца за воспитанницами огромные дворцовые кареты, на козлах которых важно восседали в красных ливреях и треугольных шляпах кучера и лакеи. Девушек рассаживали по шести в каждую карету; самые шаловливые сидели с классной дамой.

Кортеж трогался, лошади бежали рысцой, сбоку гарцевал конюшенный офицер, прозванный «ange-gardien» — «ангел-хранитель».

На Марсовом поле, объезжая балаганы, лошади переходили на шаг, и во всеобщей суматохе молодые люди, чаще всего офицеры — братья и их друзья — пытались пробиться к каретам: быстрые фразы, улыбки, коробочки конфет в обмен на кружевные платочки. Очень модны были мячики, обтянутые шелковыми нитками, — они делались только в Смольном. Не везло, конечно, шалуньям, сидевшим с классной дамой: она безжалостно поднимала стекла окон.

Объехав три раза вокруг балаганов, воспитанниц везли во дворец, где было приготовлено угощение. Иногда Государь выходил к ним и расспрашивал о катании. По дороге домой все умоляли «ангела-хранителя» проехать по каким-нибудь длинным улицам, чтобы продлить удовольствие.

Иногда суровые будни прерывались Высочайшими визитами.

Один из таких визитов императора Александра III и императрицы Марии Федоровны остался в памяти и долго забавлял петербургское общество. Во время визита царскую чету сопровождал шах Персии со свитой. Администрация Смольного была предупреждена о прибытии высоких гостей и подготовилась к приему.

Маленькие «кофульки», одетые в прелестные воздушные платьица, танцевали балет. Этот номер очень заинтересовал шаха. Очарованный, он умолял императора подарить ему «хоть одну» из девочек. Все присутствующие заметили, что император рассмеялся и очень оживленно начал что-то объяснять шаху. Только позже, благодаря начальнице Института, сидевшей рядом с Государем, удалось узнать о подробностях. Оказалось, шах очень удивился, что самодержавный царь не мог ему доставить такого удовольствия и исполнить его просьбу.

Для смолянок 70-х годов царем был — и остался для них на всю жизнь — трагически погибший Александр II.

В бесхитростных рассказах на пожелтевших страницах архива живет еще искренняя, чистая любовь. Неизвестная смолянка писала: «Мои воспоминания близятся к концу. Я вижу себя в первом классе, а передо мной так ясно выступает прекрасный облик царя-освободителя, „нашего Царя“, как мы говорили. Я вижу Его добрые серые глаза, вижу Его улыбку, слышу Его низкий, слегка картавящий голос, такой мягкий, ласковый… Приезжал Государь в Смольный несколько раз в году и всегда без предупреждения.

Когда раздавался в коридоре звонок, возвещавший о Его прибытии, мы, старший класс, бросали свои занятия и стрелой неслись на другой конец здания: „Царь, Царь приехал“, — кричали мы. Обыкновенно Он уже шел по коридору. Мы Его окружали, некоторые счастливицы шли рядом с Ним, остальные — лицом к Государю, составляя тесным полукругом живую цепь. Мы пятились быстрыми, мелкими шагами — это был наш особый прием; исполняли мы его очень искусно и очень забавляли им Царя.

Помню, когда Он приехал к нам с принцессой Мекленбургской, в то время еще невестой великого князя Владимира Александровича. Государь сказал нам: „А ну-ка покажите ваше искусство, покажите, как вы умеете пятиться“.

Царь был всегда с нами приветлив и доступен. Мы во время нашего шествия по длинному коридору задавали Ему разные вопросы, которые Его очень смешили. Спрашивали: в котором часу Он встает, так ли рано, как мы; много ли Ему приходится принимать людей и не очень ли они Ему надоедают; что делал Он в последней поездке за границу; был ли в других Институтах и где Ему больше нравится; отчего Он не привез с собой свою любимую собаку Милорда? Просили непременно привезти в следующий раз.

В свою очередь Царь задавал нам вопросы из нашего мира, спрашивал, кого мы больше всех боимся, часто ли получаем единицы. Шутил, даже иногда и поддразнивал нас.

Дойдя до средней лестницы, Царь нас спрашивал: „Куда вы теперь меня поведете?“

Тут же при Нем мы решали: одни говорили — на урок словесности, другие — на урок истории, третьи — в большую залу на танцкласс.

За нами в некотором расстоянии шло наше начальство. Царь шел очень быстро, крупными шагами. Мы скользили перед Ним так же быстро, так что всегда оставалось расстояние позади Него.

При отъезде Государя мы бросались подавать Ему шинель, подпрыгивая, чтобы набросить ее на Его плечи. Это нам так же ловко удавалось, как и наше „пячение“.

Весь вечер потом мы перебирали слова Царя, и те, к которым Он обращался, должны были много раз это рассказывать в других классах. Им завидовали, и многие мечтали, что через год-два и они могут быть такими же счастливицами…

…Я сказала, что Государь приезжал без предупреждения, но был день в году, когда Он всегда бывал в Смольном. Это 4 апреля, памятный день покушения на Его жизнь.

Царь считал, что пропетая Ему воспитанницами молитва „Спаси, Господи, люди Твоя“ спасла Его от злодейской руки, когда Он в этот день проехал из Института в Летний сад, где было совершено покушение…

…В год моего выпуска последний приезд Государя был 24 апреля. Мы были очень взволнованы: в последний раз в нашей жизни мы видели Его таким особенным, таким доступным.

Перед отъездом Царь роздал нам свои фотографии, а мы сквозь слезы пели Гимн и молитву „Спаси, Господи, люди Твоя“.

Обаяние Царя было велико: Царь, освободивший свой народ от рабства, вызывал в наших юных сердцах благоговение перед величием Его реформы.

Его, только Его мы обожали в самом чистом, в самом высоком значении этого слова…

…Приближалось время выпуска, и с наступлением экзаменов нам давалось больше свободы: теперь для подготовки мы могли располагаться, как хотели, не только в классе, но и по разным закоулкам наших обширных коридоров.

Немало времени уходило на примерку платьев — в дортуары постоянно приходили портнихи с огромными картонками. Приезжали родные в неурочное время.

По окончании экзаменов, за несколько дней до выпуска, наградных воспитанниц повезли во дворец, где Государыня Мария Александровна лично раздала им награды.

Выпускной бал был накануне выпуска. Присутствовали, кроме представителей нашего ведомства, наше начальство, родственники и знакомые воспитанниц и приглашенные гости.

Первый и единственный бал с настоящими кавалерами: военный оркестр, ярко освещенный зал, парадные формы… счастливая, полная надежд молодежь.

На другой день рано утром мы по традиции без разрешения спускались в сад. Ведь через несколько часов мы будем свободны, значит, не взыщут, если мы себе позволим то, что нам обыкновенно запрещалось. Может быть, нам никто бы ничего и не сказал, но мы, крадучись, потихоньку спускались в сад и там „стеной“, то есть взявшись под руки во всю ширину аллеи, обходили все дорожки, а затем так же неслышно возвращались в дортуар.

Последняя общая молитва, последний утренний чай!

В дортуарах на кроватях были уже разложены наши выпускные белые платья. Еще час на переодевание, и мы навсегда расстанемся с нашей формой. Нарядные, оживленные, мы шли в церковь на молебен, после него — в залу, где в присутствии начальства и родных нам раздавали аттестаты.

Прощание, много слез, много объятий, поцелуев…

Как понятно волнение, которое переживала каждая из нас: горесть разлуки, радость перед новой жизнью!

Прощай, дорогой Смольный, прощай навсегда!»

Но можно ли расстаться со Смольным навсегда? Какой бы ни была дальнейшая судьба его воспитанниц, они сохранят до конца жизни верную любовь к их «Смольному»… и гордость быть воспитанными в его стенах.

Сколько было рассказано, сколько было написано о Смольном! Еще наши матери увлекались книгами Лидии Чарской, переживали трагическую судьбу учившейся в Смольном грузинской княжны Нины Джаваха.

У мамы в Екатерининской гимназии преподавал Закон Божий отец Филимон, который ранее преподавал в Смольном и знал Нину. Ученицы на уроке старались отвлечь его от занятий, чтобы послушать историю любимой героини.

Роман Екатерины Долгорукой и Александра II, так тесно связанный со Смольным, — ныне достояние истории.

Мне так и не удалось разглядеть в сумраке серого зимнего дня прелестные черты Екатерины на поблекшей, старой фотографии в глубине небольшой часовни в Ницце, где она похоронена.

Анастасия Насветевич училась в классе с черногорской княжной Еленой, вышедшей впоследствии замуж за короля Италии Виктора-Эммануила. Королева Елена не забудет своих подруг по Смольному — на чужбине они будут регулярно получать от нее подарки на Пасху. Но придет день, и королевская семья Италии тоже окажется в изгнании…